Войну выигрывают раненые.
Н. Н. Бурденко
Когда в Историю пробрался русский штык-трёхгранник в точности неизвестно*. Но уже Конфуций в «Шицзин» восхищался этим славным оружием:
Он словно выточен, гранён,
Шлифован и отполирован.
Тут не убавить, не прибавить –
Так это было на земле.
Ему, кто всё, казалось, ведал,
Наметив курс грядущих дней,
Северный варвар был победой
Обязан полностью усей.**
…………………………………………………………………………………….
*На замечательном диалекте советского языка, на фене, «писать» означает «резать». Поэтому существует интерсная теория, согласно которой штык-трёхгранник есть всего лишь модернизация трёхгранного грифеля, которым жители Месопотамии выдавливали свою клинопись на глиняных табличках. (Прим. Ж. Контеней )
………………………………………………………………………………..
**Пер. А. Т. Твардовского, 53 год.
……………………………………………………………………………….
Это верно удивительно. Кратко и всеобъёмно. Но всё-таки можно попытаться кое-что и дорассказать…
Известно, что русский штык-трехгранник представлял из себя оружие мудрое и остроумное, — раны, нанесенные им, затягивались куда как тяжелее, чем вавки от плоского европейского штык-ножа… Вздорный Красный Крест, являясь рассадником гуманизма, с далекого четырнадцатого года требовал от Империи отказаться от применения благородного трехгранника вне своих границ.
Гитлер, как стратег, с лета сорокового года находился в тягостном раздумии на геополитическую тему: куда Германии следует направить основной удар? Высаживать ли мощный морской десант на Британские острова, или по старинке, по тевтонски двинуть войска на Валдай? Чаша весов колебалась целую осень. А в декабре фюрер решился: На восток! Подвинула его к азиатчине докладная записка из Ананербе, где сообщалась об успехах Макса Либиха, хирурга по гнойникам, который, наконец, сумел решить так называемую проблему русского трехгранника. То есть эсесовский врач-садист к сорок первому году разработал эффективный метод залечивания ран от русского штыка. Медико-армейские аналитики на арифмометрах быстро Гитлеру подсчитали, — при конфликте с СССР для вермахта лечение солдат по методу Либиха по сути будет означать увеличение войска на пять полноценных пехотных дивизий, так как резко сокращается срок нахождения раненого в госпитале. Это-то соображение и подтолкнуло Гитлера к активной войне с Союзом, а не с англичанкой.
До зимы 42-43 года на Восточном фронте все складывалось для фрицев довольно-таки неплохо, — сказывалось наличие дополнительной живой силы. Но где-то со Сталинградской битвы благосклонность Марса фашисты утратили. Почему?
Причин неудач немцев на Волге достаточно, но бесспорно, самой основной было то, что именно с осени сорок второго года трехгранный штык-старичок неожиданно обрел новую жизнь, то есть увечья им наносимые, вновь чудесным образом стали трудновылечиваемыми. Метод Либиха уже не приносил желаемых результатов. Если в 41 году немецкий раненый в среднем занимал койко-место 17,7 дней, то теперь 24,97, что, понятно, потребовало от Рейха неплановых мобилизационных усилий. Арийские ученые — химики и металлурги — спешно исследовали новые, осенью 42 года поступившие в Красную Армию штыки, и быстренько обнаружили, что в отличие от старых модификаций в верхней части им придан оригинальный, изящный изгиб. Из-за этого изгиба штык рвет мягкие ткани так, что заживление быстронагнаивающихся ран без солидной доли медикаментов и времени невозможно. Либих к сожалению для немцев к тому времени умер, а люди пришедшие на его место не смогли найти достойного ответа на русскую новацию. До самого конца войны цифра суточного нахождения раненых в германских госпиталях не была ниже 21.
А освежил русский трехгранник археепископ Лука (впрочем, в то время он был еще епископом), человек в миру более известный как профессор хирургии Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий.
Весной сорок первого года он отбывал третью по счету ссылку в городе Енисейске Красноярского края и когда наедался, страшно скучал, так как был лишен главных своих радостей — церковной службы и хирургической практики. (В Енисейске стараниями Общества Безбожников не сохранилось ни одного храма, а в райбольнице Войно как врагу народа разрешали пластать только членов бюро райкома: это сущий мизер.) Компенсируя отсутствие радостей, он вынужден был довольствоваться чтением медицинской литературы взахлеб, то есть бессистемно и на всех языках. Соответствующего чтива хватало: Енисейск в тридцатые годы являл собою официальный центр борьбы с шаманизмом, поэтому в библиотеке ДК лесопильщиков, где и размещался этот антимистический ЦБШ, была обильна представлена медицинская периодика. Почитывая объемно и широко, Войно сумел заметить то, на что не обратили внимания медики-разведчитчики НКВД, а именно — во врачебных журналах держав Оси с осени сорокового перестали появляться статьи о колотых ранах, что для понимающего человека означало — немцы, японцы и итальянцы знают, что противопоставить трехграннику. Войно, даром что церковник, был советский патриот, причем большой. Как только он сообразил, что к русскому штыку, так сказать, подобрали затупилку, то немедленно принялся за работу по восстановлению прежнего положения. Мы не сильно преувеличим, если скажем — труд Войно был научным и гражданским подвигом. За полгода в условиях совершенно непригодных для творчества — в гладе и хладе, в презрении и насмешках — уже к осени сорок первого епископ расчертил лекалами смертельное изобретение. Макетами-моделями штыка служили ему сухие иглы дерева лиственница, а жабы и бурундучки, зверушки местные — малые и безответные, заменили полноценные человечьи тела.
Еще несколько месяцев ушло на то, чтобы выйти на главного практического советского медика, на самого товарища Берия. Выйти на него Войно помог Бурденко, который еще с царских времен преклонялся перед религиозным естествоиспытателем, как перед гениальным хирургом.
Надо отдать должное и Лаврентию Павловичу: как только он прочитал записку Бурденко и ознакомился с докладом Войно, так сразу же острым умом ухватил суть, — мгновенно направил в деревянный Енисейск быстрый дюралюминиевый самолет-гидро о четырех моторах с почтительным наркомом здравоохранения Митяревым на борту и генералом Водопьяновым за штурвалом. Войно, как он был без прикрас — в запашных калошах на босу ногу, с жестяным котелком у пояса и оловянной ложкой за пазухой — притащили на берег Енисея, запихали в самолет и с сумасшедшей скоростью повезли в столицу, вдогонку за солнцем. Гидросамолет приводнился прямо у Кремля, на черной Москва-реке, ночью, в самый разгар рабочего дня. Нечистый Войно предстал перед белоснежным Иосифом Виссарионовичем.
-Что вам, Владыко, лично для себя нужно? — спросил Сталин Луку, когда закончили обсуждать тему о запуске штыка в серию.
-Ничего, — сгоряча ответил Лука. Но потом немножечко подумал и все же попросил. — Если можно… разрешите помыть ноги в горячей воде и выдайте пару теплых носков.
Луку тут же осторожно спустили в подвальную прачечную через бельевую шахту, налили два тазика крутого кипятка, выдали мыло и полотенце. А когда кипяток стал серым, а ступни епископа розовыми, вручили под расписку и носки — белые, вязаные, овечьей шерсти.
Войно аж расплакался от такой щедрости.
Но это еще не все! Генсек лично распорядился со дна бачка зачерпнуть для епископа черпак горохового супа и поймать мозговую косточку, а потом подарил почти новый касторовый костюм из гардероба своего сына Якова. Якову пиджак топорщил в пояснице, а Луке пришелся впору.
Сталин умел заботиться о тех, кто был полезен соц.Родине.
А через несколько месяцев вождь наградил ученого церковника специально утвержденным по такому случаю орденом монаха Б. Шварца, присвоил звание генерал-майора от медицины, назначил главврачом госпиталя в Тамбове и разрешил в одном из городских храмов вести литургию с пением и размахиванием кадила по большой траектории. Короче — Сталину пришелся по душе епископ Лука. Сталин составил очень хорошее мнение о хирурге, и ничто это мнение поколебать не могло. И когда, через пару лет, переливчатый живчик Берия, подсиживая кого-то, преследуя свои политические цели, рассказал Иосифу Виссарионовичу историю прохождения епископа Луки в архиепископы, Сталин только улыбнулся в прокуренные усы и неожиданно на первом же заседании Политбюро выдвинул кандидатуру профессора Войно-Ясенецкого на Сталинскую премию за монографию «Очерки гнойной хирургии». *
…………………………………………………………………………………..
*К вопросу о чувстве юмора Сталина. Оно у него было тонкое и, если можно так выразиться, назидательное. Типично иезуитское, с практической подкладкой. Вот пример. Но сначала документ. 9 декабря 1950 года начальник Лечебно-санитарного управления Кремля Пётр Егоров доложил Сталину: «Считаю своим долгом доложить Вам о состоянии здоровья Василия Иосифовича. Василий Иосифович страдает истощением нервной системы, хроническим катаром желудка и малокровием. Причиной указанных заболеваний является чрезмерное злоупотребление алкоголем. 16 ноября с. г. у Василия Иосифовича внезапно (дома, около часу ночи, во время просмотра кинокартины) развился эпилептический припадок – полная потеря сознания, общие судороги мышц тела, прикус языка и выделение из полости рта пенистой жидкости… К сожалению, за последние семь-десять дней Василий Иосифович вновь стал много пить, и в связи с этим снова появились симптомы резкой интоксикации (отвращение к пище, похудение, повышенная раздражительность, плохой сон). Убеждения и требования врачей прекратить употребление спиртных напитков ни к чему ни привели. Прошу Вашего содействия…»
Такой вот документ. Далее о самолётостроении.
Конструктор Туполев, отчитываясь о копировании американского бомбардировщика Б-29, предложил назвать получившуюся машину К-1 (Копия первая) Но Сталин предложил свой вариант и самолёт пошел в серию под маркой Ту-4. Первую же партию машин Булганин, конечно, по приказу Сталина, отправил на авиапарад в Прагу. Советскую делегацию возглавил командующий ВВС МВО генерал- лейтенант В. И. Сталин. Валюту делегации, опять же по распоряжению самого Сталина-старшего, не выделили, сослались на некие финансовые трудности. Получите, дескать, всё сполна, но после, после…
И это ещё не всё. Опять же Сталиным-старшим было приказано МГБ допустить утечку информации о том, что на параде в Праге будет впервые показан новейший советский бомбардировщик дальнего радиуса действия. Это чрез Абеля было исполнено. И понятно: Ту-4 спецслужбами и прочими интересующимися был запечатлён во множестве и во всех ракурсах. Американский авиационный журнал «Lock On» напечатал сенсационный снимок: Б-29 с этикеткой Ту-4 на Пражском аэродроме, а у топливных баков какой-то генерал цедит в канистру бензин. Подпись под фотографией: «Похмелье плагиаторов: у ворованного Василий Сталин ворует горючее для обмена на пиво». Туполев от стыда постарел на десять лет. Василия же отец смог заставить наконец подшиться.
Долгое время вышеизложенная история о «подшитии» Василия не выходила из разряда анекдотов.
Но в 1999 году Никас Софронов, выдающийся московский фотограф конца двадцатого века, исследовал известный снимок В. И. Сталина из «Lock On» и неопровержимо доказал: фото сделано аппаратом Лили Рифеншталь. (Журнал «Фоторепортаж», № 8 за 99 год) ?.. Последующее разбирательство дало: да, Софронов прав, — фотокамера Рифеншталь (спецзаказ заводу Цейса), но вот в чём фокус — в послевоенное время фотокамера сменила хозяина, после 45 года она принадлежала начальнику охраны И. В. Сталина Власику Николаю Сидоровичу, который по совместительству являлся и придворным фотографом вождя. (Все фотографии Сталина, сделанные в период с 1937 г. по 1951 – Власика. При аресте Власика в 51 году у него было изъято 14 фотоаппаратов). Таким образом «анекдот» оброс «исторической шерстью» и превратился в исторический факт. (Прим. Л. Млечина)
…………………………………………………………………………………
В 46 году Войно получил свои 200 000 руб.
А в архиепископы Лука пробрался так.
Патриарх Алексий чрезвычайно гордился своим умением подбирать квалифицированные кадры в канцелярию, о чем хвастал даже в миру, то есть в МГБ. На этом Лука его и подловил. За пять буханок белого хлеба генерал-майор медицины упросил секретаршу патриарха в одном из официальных писем к нему, Луке, допустить небольшую неточность, — вместо «епископ Лука» пропечатать «архиепископ Лука». Секретарша в скором времени это исполнила. Получив из канцелярии письмо Главы Церкви с псевдоошибкой, Лука в первой же проповеди сообщил прихожанам о своем возвышении, а в «Красной Звезде» напечатал объявление о том, что по случаю его возведения в архиепископы там-то и тогда-то состоится банкет. Не желающему смешно выглядеть перед Абакумовым патриарху ничего не оставалось делать, как задним числом провести указ о присвоении Луке очередного звания.
Такое тонкое, хирургическое византийство, кстати сказать, восхитило не только Иосифа Виссарионовича, но и многих иерисириархов. Отец Сруль, заведующий отделом снабжения Русской Православной Церкви, предложил Войно даже стать своим заместителем. Вы не поверите, но Лука от такого лестного предложения отказался!
Заслуги Луки перед соц.родиной и Иисусом сладчайшим неоспоримы.
С симпатией относились к Войно не только просовестски, но и антисоветски настроенные мыслители. Вот что писал о нем проитеирей Александр Мень в своей книге «Возвращение к антисептику».
Длинная-предлинная цитата из Меня:
«Войно осознавал, что человеческие деяния всегда могут быть поставлены перед судом Вечности. Когда он, будучи ассистентом, оперировал на двенадцатиперстной кишке, его спросили, чтобы он стал делать, если бы узнал, что завтра конец света? ответ был неожиданным: «Я бы продолжал резать людей, даже антисептик не стал бы употреблять для самоусовершенствования, все бы засыпал в рану.» Мы усматриваем в приведенном рассказе своего рода притчу. Смысл ее заключается в том, что труд и творчество важны всегда, независимо от исторической эпохи. В этом Войно следовал апостолу Павлу, осуждавшему тех, кто бросал работу под предлогом конца Мира, ссылаясь на то, что Абсолют дряхл настолько, что впал в детство, то есть мистическим образом поднялся до Абсурда.
Ошибочно думать: Войно-де был боек в теологии. Случалось, его ставили в тупик люди технического образования. Приведем пример из 68 года, но прежде отметим такие нейрохирургические стихи:
Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг — а иной…
Их можно взять эпиграфом к нашему нижеследующему рассказцу.
Разбившегося в тренировочном полете Ю. Гагарина с тяжелой травмой черепа доставили в ЦКБ. Оперировать первого космонавта планеты поручили архиепископу Луке. Рана летчика — сложнейшая — исключала возможность воздействия на мозговое вещество и антисептика и обезболивающего. Когда Юрия тугими хомутами фиксировали на операционном столе, он находился в незамутненном состоянии, он, травмой взломанный для прямоточного знания, все впитывал темечком, — шорох листаемых ассистентами страниц каталога Латура, позвякивание протираемых медсестрами гвоздиков, шипение стравливаемого из баллона избыточного эдинбургского нашатыря… Поэт о такой открытости — преддверие входа в трансцендентальность — писал:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводных ход,
И дальней лозы прозябанье…
И Юрий заметил, что у склонившегося над ним хирурга под белым халатом топорщатся складки рясы. Как непосредственный атеист отреагировал сразу: «О!.. а я вот пролетал космосом и никакого Бога там не обнаружил» А Войно сказал: «Молодой человек! А я вот не раз делал трепанацию черепа, но разума под сводчатой костью тоже никогда не находил!» На это Гагарин заметил: «Но, святой отец, ваши наблюдения только подтверждают мои, не так ли?..»
Войно не нашел достойных слов для ответа человеку, который сумел пройти космос одним витком. Эта ненаходчивость архиепископа делает его образ бесконечно милым, ведь в теологическом диспуте не попадают в цейтнот только ученики сатаны…
шприц
шприц
шприц
шприц
«Вавилонская библиотека» Борхеса
есть всего лишь иллюстрация к
основному закону арифметики, который постулирует:
от перестановки слагаемых сумма не меняется.
Войно думал: если настоящая реальность это То, Что
Находится по ту сторону звёзд, то дерзание человечества
Достичь звёзд и пробраться дальше за покров…….
Не имеет ли она, ситуация дерзания, нечто схожее
С ситуацией, где фигурируют Хам и пьяный Ной?..
шприц
шприц
шприц
шприц
шприц
шприц
шприц
шприц
и клизьмочка на острие и клизьмочка…
шприц
шприц
шприц
шприц
но
но
но
но
но
но
но
но
но действия его были. Целенаправленные. Войно, наказывая, принялся виртуозно щекотать скальпелем по определенным извилинам мозга космонавта-ёрника. И введенный таким образом в транс Гагарин заговорил разнообразными голосами, заговорил как Радио включенное честно.
Вот Юрин говор в пяти ёмкостях – бидоне, бутыли, блюде, тазике и утке.
БИДОН
Из спермацетной мази вы сделаны, а
вместо крови сыворотка! Никому-то из
вас я не верю! Первое дело у вас, во всех
обстоятельствах — как бы на человека не
походить!
Ф. М. Достоевский
«Преступление и наказание»
1. Президент Америки Рузвельт в юности был метросексуал — регулярно стриг ногти на ногах, так как не любил, когда обувь продрана спереди. А ещё, в усугубление, он туго шнуровал ботинки и ежедневно менял носки, а посему в годах расплачивался за пижонство, — страдал ногами в резкой, колясочной форме. Из известных лекарств ничего его ноги не разбирало и сильно Элеонора — супруга американского президента — просила в Тегеране Иосифа Виссарионовича оказать мужу по этому вопросу помощь в виде академика Бурденко Н. Н. А Иосиф Виссарионович говорил так:
— Как Франклин Деланович откроет Второй Фронт, так сразу медика в Белый Дом и откомандирую. Но предварительно, Элеонора, кое о чем с вами договоримся…
Умно, очень умно умел Иосиф Виссарионович подцепить одно к другому.
А жена Рузвельта при таком повороте разговора тушевалась, переводила на что-нибудь светское, вроде:
— Ах, дядюшка Джо, а вы читали последнею работу Юнга «Штык, ряса и забинтованная головка», где анализируется причина неприязненного отношения Русской Православной Церкви к целибату?
Но целибат целибатом, им здоровье мужа не поправишь, а со временем, уже дома, пошли у президента плотной чередой мучительные суставные боли, и он характера не выдержал и в июне 1944 года союзнические войска высадились в Нормандии в боевой амуниции.
2. А Иосиф Виссарионович выждал три месяца — ГРУ проверяло: правда ли что высадились, не обман ли? — а потом, как политик обязательный, позвонил в Вашингтон Элеоноре, согласовал всё и затребовал к себе в Кремль выходца из полярной авиации генерала Илью Павловича Мазурука. И стоя под картой северного полушария объявил ему:
— ГКО поручил вам переправить в Простоквашино Бурденко Н. Н. Он должен помочь избавиться от страданий одному полезному союзнику, — дяде Фёдору.* Ваши предложения по маршруту доставки?
……………………………………………………………………………………
В аналитических обзорах ГРУ и ИНО НКВД, американский президент проходил под аббревиатурой ФДР (Франклин Делано Рузвельт), ФёДоР. А Простоквашино?.. В начале тридцатых нарком внешней торговли А. Микоян побывал в США. Отчитываясь на пленуме ЦК о поездке, он поведал, в частности, о молокозаводах, которые делегации удалось осмотреть. Особенно поразили воображение Микояна гигантские производственные линии по выработке кефира и йогурта. О них Микоян чуть ли не пел соловьём… С тех пор в кремлёвском сленге и закрепилось за США — «Простоквашино». И «Фёдора», и «Простоквашино» молва приписывает юмору К. Радека. Всё это заставляет нас переосмыслить культовые советские мультфильмы «Каникулы в Простоквашино» и «Зима в Простоквашино». О чём они, какова их сверхзадача?? Сюжет незамысловат – якобы простой советский мальчик Фёдор убегает из дома в деревню Простоквашино и живёт там очень даже комфортно. Случайно ли, что эти картины появились в прокате в семидесятые годы, когда была разрешена эмиграция из СССР? Это вопрос. Думается: мультфильмы по сценарию Успенского – типично интеллигентская фига в кармане. (Прим. В. Кожинова)
……………………………………………………………………………………………….
Мазурук подумал-подумал и осторожно ответил:
— Следует лететь поверх Сибири, Чукотки и Аляски. Я знаю эту дорогу, я её торил.
А Иосиф Виссарионович с подозрением сказал:
-Вы торили ту дорогу… понятно… у вас, наверное, там баба на каждом аэродроме. Поэтому и предлагаете… А почему бы ни полететь как все, через северную Атлантику?
А Мазурук твёрдо ответил:
-Бабы у меня на аэродромах там имеются, врать не буду. Но суть не в этом. Просто в это время года ветра в северной Атлантике дуют с запада на восток ураганом торнадо. Поэтому самолёт от Ньюфаундленда до Рейкьявика летит пять часов, а в обратном направлении — а нам так и лететь — триста минут, — ветер тормозит. Это опасно.
А Иосиф Виссарионович пососал-пососал свою трубочку и согласился:
— Хорошо. Но только вы уж там, северами, не переморозьте хирурга. Оберните его в фуфаечку, что ли…
И после этих слов сделал Иосиф Виссарионович в маленькую апокрифическую дверцу некий жест. Смысл того жеста был — начинайте…
Сделал жест Иосиф Виссарионович и покинул кабинет.
А из тайной дверцы вышла пара всеядных комиссаров госбезопасности Павел Судоплатов и Наум Эйтингон. У них были вещи, но совсем не тазики и мясорубка, а совершенно другие. Павел нес вроде бы мирный бидон завода «Красный Млечный путь» — трехлитровый, белый и с ручкой. Женщины в таких обычно размещают слабовязкую бытовую дребедень. А Наум прижимал к груди внушительные амбарные книги количеством две. Там можно писать разное.
Комиссары подошли к столу, водрузили на него бидон, а книги бережно развернули рядом. И сказали чекисты генералу-летчику:
— Распишитесь о неразглашении и в получении.
И Мазурук расписался в одном томе о неразглашении, а в другом в получении. А когда кровь высохла, комиссары закрыли книги, а бидончик накренили так странно, что лучи от лампы осветили наклейку на жестяном боку загадочной емкости. Об этом есть прекрасные стихи:
И страшным, страшным креном
К иным каким-нибудь
Неведомым вселенным
Повернут «Млечный путь»…
А подписана наклейка была так: Бурденко Н. Н.
3. И после того как Мазурук изучил наклейку, приоткрыл он крышечку бидона, заглянул в отверстие и понюхал, не забыв воткнуть во внутрь палец, чтобы осязать упругость. Там, внутри, мягким цилиндром прела жирная масса, то есть бурда, вкусно и по родному пыряющая в нос рыбьим жиром и дёгтем. Внутренне летчик букету очень поразился и даже — тоже внутренне — сказал себе — «…эге… да тут интрига…», но лицо свое и биотонус внешне сохранил невозмутимым вполне, — вроде ничего такого нет удивительного, вроде Бурденко такой экзальтированный и есть натуральный.
Это выдержка.
А комиссары госбезопасности объясняют:
— Самолет с маскировочными красными крестами снаряжен. Принимайте Бурденко в руку, а подробные инструкции получите у Хрусталева в машине. Желаем успеха.
И понял Мазурук, что аудиенция окончена окончательно, и что от него требуется минимум дерзко исполнить. И он решительным щелчком сбил присохшую к подушечке пальца ватку, твердо взял бидончик и вышел вон. С одной стороны Мазурук был простой советский генерал с бидончиком, а с другой — зародыш международной организации «Врачи без границ». Об этом есть прекрасные стихи:
Бидон, жестяной бидон!
Услышь человечий стон!
Стань передо мною
Хирургом с головою.
Хирургом с умелыми пальчиками
Легкими, словно перышки.
Чтобы после госпиталя военные мальчики
Прыгали вроде как скворушки.
У кремлевского крыльца летчика уже ожидала эмка с шофером и холодноглазым капитаном СМЕРША Хрусталевым на переднем сиденье. Планшетку у офицера распирал пакет с печатью сургуча, с надписью — «Вскрыть за территорией Кремля».
4. Дорогой на Щелковский аэродром Мазурук знакомился с бумагами.
Там излагалась легенда. «Цель поездки: ускорить получение обещанных по ленд-лизу специальных самолетов «Каталина». Гидросамолеты крайне необходимы Главсевморпути для проводки кораблей и поиска немецких подлодок. Машины до заморозков следует перегнать в Арктику.»
И все такое прочее.
Но были и инструкции. — «Бурденко необходимо передать в Вашингтоне в баре гостиницы «Рузвельт» одной женщине. Пароли вещественные — бидоны. Пароли вербальные: женский — «Мужчина, не угостите ли «Казбеком»?» , мужской — «У меня, к сожалению, только махра.» Содержимое женского бидона доставить в Москву.»
Мазурук знакомился с легендой и инструкциями, запоминал, и четко запоминал, но все это шло как бы на автопилоте, ведь основная часть его мозга терзалась загадкой: «Почему так сервирован хирург?.. И сигнатурка почему чудная?..» Но летчик был в медицине некомпетентом, а посему все его мысли суть были предположения и фантазии. В данной ситуации они его не устраивали.
«Туманно… все туманно…» так думал Мазурук, мчался над брусчаткою и обжимал бидон хромовыми сапогами как офицер большого чина.
А за окном автомобиля менялись виды тылового города Москва.
5. И вдруг мелькнула там вывеска с завитушками одного очень хорошего магазина. «ПОДАРКИ» — обещала она. И у Мазурука зародилась в голове хитрая идея насчет немного прояснить. И тронул он водителя за погон:
-Товарищ красноармеец, тормозни-ка тут.
И шофер остановил автомобиль.
— Мне нужно купить оригиналов, — отвечая на вопрошающий взгляд Хрусталева сказал Мазурук и кивнул на вывеску с завитушками, — для взяток иностранным бюрократам. Придется же, согласно легенде, задабривать.
Сказал так летчик, хлопнул дверцей и выбрался на свободу.
6. В магазине Мазурук первым делом бросился по диагонали в темные подсобные помещения. Глаза у генерала блестели от близости истины как у нездорового маньяка. Открыв дверцу каморки администратора и строго глянув на женщину-завмага, летчик неожиданным движением распахнул голубую шинель. Под ней ничего не было, лишь торчал красный, толстой эмали значок депутата Верховного Совета СССР. И, трогая эмаль пальцем, Мазурук сказал:
-Требуется интим. Я член советского правительства. Покиньте помещение, мне необходимо позвонить товарищу Калинину.
И женщина опустила глаза и покорно вышла, а Мазурук принялся наворачивать диск телефона. Но номер набрал не приемной всесоюзного старосты, а знакомого хирурга товарища Юдина. И, как на том конце подняли трубку, с ходу спросил:
— Сергей Сергеевич, представь такую ситуацию: больному рекомендован Николай Нилович, но ему почему-то упорно навязывают Александра Васильевича. И так все три литра. В чем фишка?
Сергей Сергеевич ответил:
— Через полгода такого лечения пациента ждет осмотр у паталагоанатома. Кто так комбинирует?
А Мазурук сказал:
— Извини, это не телефонный разговор.
И бросил трубку. Он обо всем догадался.
7. И вы, конечно, поняли: в таинственном том бидоне томился отнюдь не академик Бурденко, но другой товарищ лекарственного профиля — профессор Александр Васильевич Вишневский. Мазурук за войну два раза попадал в госпиталя, где его около ран резали и потому знал, что так своеобразно — ворванью и жженой березкой — может попахивать только Вишневский. Мазурук Вишневского осязал, на Мазурука Вишневского мазью наносили обильно. Похуже на фронте Вишневский был, чем в бидоне, с угольками и мелкими клопиками был, но фармакологию имел такого же ракурса. А Бурденко — Мазурук знал — снаряжается немножко в другом амплуа и амбре.
Вот во что вляпался летчик ранним утром 12 сентября 1944 года — в подвиг диверсанта. А все потому, что вице-президентом у Рузвельта был Гарри Трумен — личность недальновидная, слабая волей, вспыльчивая и малообразованная. С таким Иосифу Виссарионовичу было чрезвычайно удобно вести политические дела.
Воистину: помощью другим крепится подлинная помощь себе.
БУТЫЛЬ
Скопытиться — единственный путь
Для тебя плыть свободно.
Бутыль Номонхана.
Х. Мураками
После закрытия Халхин-Гола — это советский такой Пирл-Харбл, но наоборот — к ручному пулемету Дегтярева в Красной Армии немного охладели. Трофеев было вдосталь и кому-то в Главном Артиллерийском Управлении (ГАУ) приглянулся японский ручник. Заинтересовался дальневосточным оружием и И. В. Сталин. Наркому вооружения Ванникову и конструктору Шпитальному поручили разобраться и доложить.
Военные считали: преимущество дальневосточного ручника в системе питания. Она и в самом деле была оригинальна. Патроны находились в коробке под постоянным давлением крышки — пружинного пресса. Заряжающий, вкладывающий их, придерживал крышку рукой. Крышка была капризной — при малейшей оплошности под воздействием сильной пружины норовила соскользнуть.
«Ме-109» в Испании наглядно показал — наше Небо конца тридцатых оказалось не только низкопотолочно, но и мелкокалиберно. С первым недостатком бы призвана бороться одна группа товарищей, а со вторым другая. Шпитальный был в числе тех, кто боролся с мелкокалиберностью, поэтому он по заданию товарища Сталина безвылазно находился в спецкостюме — бутыли из-под красного портвейна «777», емкостью 0,7 литра. Этот костюм поддерживал конструктора, так сказать, в интеллектуальной форме, — заставлял не расслабляться и позволял до конца раствориться в деле создания авиапушки, стреляющей через сложную дырочку — полый вал редуктора винта.
Шпитальному дальневосточная автоматика не внушала доверия… Да и Дегтярев ему был друг и однопробчанин.
Вопрос о косоглазом пулемете решался на совещании командования и участников боев на Халхин-Голе, состоявшемся в наркомате Ворошилова. После того, как выступили войсковые командиры и дали хорошие отзывы о трофее, слово взял начальник ГАУ маршал Кулик. Сказал:
— По существу предмета собрания. Никакой «Дегтярь» не ручник! Детище ведерной бутыли! Он хоть и весит 7,7 кг., что вроде бы и немного, да его дисковый магазин без патронов тянет на полтора кило. Это же гиря. Надо и нам делать по дальневосточной схеме.
И после этих слов возлег Кулик на коврик в обнимку с нерусским железом и, имитируя бой, протарахтел:
— Тра-та-та!
А потом маршал открыл и закрыл крышку, то есть, как бы перезарядил. Дескать, все в механизме скользит как по маслу, все чики-пики и тики-так.
Но специалисту это еще ни о чем не говорило. Поэтому с разрешения руководителя совещания К. Е. Ворошилова и при помощи Ванникова (нарком боеприпасов держал костюм за горлышко), согласно лозунгу второй пятилетки — «будь как переливающийся через край фонтан, а не как резервуар, содержащий одну и ту же воду!» — конструктор Шпитальный с легким бульканьем тоже прилег на пол, открыл крышку японского пулемета и, положив на ребро крышки магазина серебряную ложечку, отпустил крышку. Крышка с большой силой захлопнулась и смяла ложечку.
Сидевший в первом ряду Семен Михайлович Буденный — они с Окой Городовиковым ели из торбочки «Геркулес» и резались в очко — удивился, крякнул, дернул себя за ус и спросил:
— Ну и что же?! Смысл где!?
Тогда для выпячивания смысла на пол рядом со Шпитальным прилег Ванников и проделал самурайской крышкой тот же артикул, но не с ложечкой, с толстым красным карандашом. Карандаш с треском разломился на две части.
Продолжавший сидеть в первом ряду Буденный засмеялся и зааплодировал.
— А что ожидает, — ехидно спросил Шпитальный, — пальцы пулеметчика при неосторожности, или, если боец будет находиться в неудобном положении при заряжании? Например, за кочкой, на болоте?.. Товарищ Кулик, ведь мы не на коврике воевать собрались?..
Деформированная ложечка и раздвоенный карандаш произвели большое впечатление на командный состав. Все еще сидевший в первом ряду Буденный заметил:
— С таким пулеметом пусть воюют те, кто пьет чай без сахара и не любит красного цвета. А нам такой пулемет в западло.
А Ока Городовиков проворчал:
-Пальцы, пальцы… мудраки… Да увеличь ты процент коней среди пулемётчиков, вот и будет тебе меньше мороки с пальцами…
Кулик же, как прозвучало про «кочку на болоте», покраснел, но ничего любимому оружейнику Сталина сказать не посмел. Лишь вытащил заточку и принялся острием по столу выстукивать бодро-тревожный ритм боевой речёвки пушкарей «Трахаться в кружку хрустальную и обратно в фаянс». То есть издеваясь он намекал на неестественные, по его мнению, одежды конструктора.
Шпитальный же, которого Ванников всего до капельки клизмочкой всосал с пола и перелил в бутылку, отреагировал на музыкальную выходку маршала адекватно. Избавившись от неизбежных при переливании пузырьков и изнутри закупориваясь кусочком голубого сала, он засвистел мотив выходящего из боя истребителя «Пускай ебёт вас всех собака злая, а не такое солнышко как я». Небесная мелодия Кулика совершенно вывела из себя, он потерял лицо, забылся и на инстинкте злобно метнул заточку, целя в широкую грудь конструктора. И попал. Раздался страшный звон…
Бутыль лишь каким-то чудом не треснула.
Кулик побледнел, услышав звон он вдруг осознал, кто он и где находится, осознал, что из-за своей невоздержанности чуть не сорвал создание очень нужной для авиации пушки… Его могли сильно за это наказать.
Маршал расплакался и выскочил за дверь. Через некоторое время из приемной донеслись глухие удары, — то маршал бил поклоны головой в пол под портретом товарища Сталина, тихо, но с чувством бормоча обязательное в таком случае: «Я салага малый гусь, я торжественно клянусь — век мне голубого сала не видать, а все Иосифу Виссарионовичу отдавать…» Все присутствовавшие на совещании тактично сделали вид, что ничего не происходит.
Совещание не поддержало предложение о замене «дегтяря» японским механизмом. Но и утверждать, что ничего в Красной Армии после совещания не изменилось, вроде бы нельзя. Семен Михайлович все же два кавалерийских полка выиграл у Оки Ивановича в карты и Ворошилов был вынужден подписать приказ об их переводе в Барвиху, на дачу к Буденному.
БЛЮДО
Бьёт полдня час, рабы служить к столу бегут.
Идет за трапезу гостей хозяйка с хором —
Я озреваю стол, — вижу разных блюд
Цветник, поставленный узором.
Г. Державин
Горан Петрович говорит: «Мир – это блюдо, окаймлённое рассказами». Из этого вывод: настоящее блюдо всегда составляет центр рассказов, утерянное же блюдо есть утерянный мир и отверстие в словесности, настоящие же рассказы могут быть только историями.
Вот история.
Иосиф Виссарионович Сталин, когда до него донесли печальную весть о трагической гибели Николая Бухарина,* велел, по горскому обычаю — на память, вырезать из тела соратника печень и положить её на хранение в холодильник Кунцевской дачи. Там она мирно и пролежала до осени. А когда подошла 21 годовщина Великой Октябрьской революции. Сталин вспомнил о печени и приказал ключнице и Поскребышеву отрезать от неё небольшой кусочек и нарубить две котлетки, что и было исполнено. Эти-то паровые котлетки Иосиф Виссарионович и потребил за праздничным столом. При этом заметил:
-Управление большим государством напоминает приготовление блюда из мелких рыб. Николай и был в политике мелкой рыбёшкой, название которой — премудрый пескарь.
……………………………………………………………………………
*К вопросу «смысл 37 года», к вопросу «удара по своим». Я думаю, что уничтожая явных сторонников коммунизма, Сталин, как ни парадоксально, всё же хотел «подпереть» социализм. Тут уместна цитата из «Дневников» Достоевского – «Только то крепко, подо что кровь протечёт. Только забыли, негодяи, что крепко-то оказывается не у тех, которые кровь прольют, а у тех, чью кровь прольют. Вот он – закон крови на земле». (Прим. Ю. Карякина)
…………………………………………………………………………….
И в Октябре тридцать девятого, и в Октябре сорокового Сталин не забывал о соратнике: ключница с Поскребышевым мясорубкой вертели для него две печёночные котлетки, всегда две котлетки — особых изысков в гастрономии Сталин не одобрял.
В сорок первом — в период с 22 июня по 29 — Сталин, до этого и психически и физически совершенно здоровый человек, перенёс два микроинсульта, следствием которых были необратимые срезы в памяти. Нет, интереса к котлеткам он не утратил, но в ячейках мозга вождя, что хранили информацию о друзьях, прошли искажения. В частности: нейронная запись «соратник Колька Бухарин» разорвавшимся сосудиком деформировалась во фразу «соратник Колька-бухарик». То есть Сталин с середины лета сорок первого года стал отчётливо помнить, что главный советский кулак бесславно закончил жизнь горьким пьяницей. Сталин находился в уверенности, что печень рыжеватого Николая, пораженная циррозом, как минимум в полтора раза массивнее, чем печень коммуниста-трезвенника.
Мелочь, — скажете вы. Но в жизни великих людей нет мелочей.
Каждую годовщину Октября Сталин пользовал себя парою котлеток.
К сорок девятому году от печени осталось не больше ста грамм, за пару пятилеток Сталин подъел почти всё, но считал, что праздничного комплекта ещё с полкило.
Создалась — практически из пустоты — дискомфортная для окружения вождя ситуация. Указать Иосифу Виссарионовичу на нарколого-анатомическую ошибку никто не решался, но и подменить печень Бухарина на печень другого высокопоставленного коммуниста тоже не нашлось в партии смельчаков. Ведь Сталин достаточно долго изучал соратника изнутри, если можно так сказать, подмена могла быть обнаружена…
ЦК не знал, что и предпринять, он сочинил стихи:
Субботники — весной.
Уборка — летом.
Осенью — Октябрь.
Холодный, чистый день СА —
Зимой.
Стихотворение всем нравилось, но неортодоксы — а таких было в партии большинство — понимали: помочь оно не может. Прогнозировалась буря.
На помощь элите пришёл Лаврентий Берия, мужчина не только рисковый, но и дельный. Последний кусочек печени Бухарина был им решительно отобран у плачущего Поскребышева и отправлен на дегустацию к Паукеру, простому узнику застенков ГБ, людоеду и слепцу после допросов 38 года. Паукер посредством жевания ознакомился с вкусовыми качествами печени Бухарина и разработал эрзац-ливер, который представлял из себя сложнопересечённую смесь из печёнок свиньи, барана и говяды.
Эту мешанину с опаской подали Сталину. Вождь съел и скривился, но не очень смертельно.
В целях повышения качества нажали на Паукера и он выдал новый продукт — из печёнок жирной свиньи и хитрой лисицы. Тут Сталин проглотил легко — верно блюдо по своим вкусовым качествам соответствовало печени Бухарина идеально. Эту смесь и нарекли — блюдо «печень Бухарина».
Рецепт изготовления «печени Бухарина», как и многие другие изумительные культурные памятники Великой Эпохи, после 1986 года безнадёжно утерян. Узнать потомкам, что же из себя представляет Н. Бухарин, пусть и в интерпретации Паукера, не дано.
Воистину! — что имеем, не храним…
ТАЗИК
ГПУ придёт к Эзопу
И возьмёт его за жопу.
Смысл басни ясен и ребятне –
-У ГПУ руки в говне.
Имелась у Иосифа Виссарионовича такая потребность — задавать каверзные вопросы. К людям, сумевшим на эти вопросы ответить, товарищ Сталин благоволил.
В 38 году, по весне, на открытой коллегии НКВД, что проходила в красном уголке, Иосиф Виссарионович вдруг попросил слова и так сказал:
-Товарищи! В данный момент я работаю над популярной брошюрой по истории-37 и на одном месте застрял. Никак не могу доходчиво, образно выразить мысль о необходимости смены управленческой головки НКВД-37. Есть ли у вас дельные советы?
Ненаходчивые чекисты, услышав просьбу товарища Сталина, опустили глаза вниз и сделали вид, что думают. Но просто трусили.
И сидели там, в углу, позади рояля, молодые и дерзкие офицеры Судоплатов и Эйтингон, боевые друзья и лейтенанты. У них с собою были вещи: два тазика, мясорубка и ледоруб. В подборе вещей не было никакой манерности или иррациональности, просто лейтенанты были энергичны и после коллегии собирались в баню, а оттуда, уже чистыми, хотели идти лепить большие пельмени к кавказским женщинам.
Вопрос товарища Сталина лейтенантов заинтересовал, они пошушукались, встали, вышли из тени и решительно направились в Президиум с подветренной стороны. Впереди шествовал Судоплатов с мясорубкой и ледорубом, а следом Эйтингон с пустым тазиком, в который был вложен тазик, полный застарелого сухого говна. Говно то Эйтингон выковырял из недр рояля. Говна было много — в будничные дни по вечерам у рояля собирались проклятые поэты Управления.*
……………………………………………………………………………………………………………….
*Моя приятельница Соня Вишневецкая рассказывала, что в основном то были рапповцы и крестьянствующие. Но тон задавало трио акмеистов: двое в своё время держали за руки самого Гумилёва, третий нажимал на курок. (Прим. Н. Я. Мандельштам)
………………………………………………………………………………………………………………..
И вот подошли лейтенанты к столу президиума, закрепили винтом мясорубку, тазик с говном поставили у входной воронки, пустой же у выходной сеточки. И, накладывая, закрутили ручку.
А когда процесс закончился, лейтенанты спросили у Иосифа Виссарионовича:
-Товарищ Сталин, что мы получили?
Иосиф Виссарионович подошёл поближе, потёр в пальцах выходной продукт, понюхал и сказал:
-Получили то же самое говно, только меленькими червячками.
А Эйтингон и Судоплатов сказали:
-Неверно. Получили не только меленькое говно, но и загаженную мясорубку. Её следует выкинуть. Это — образно, почему следует избавиться от головки НКВД-37.
Товарищу Сталину образ пришёлся по душе, он зычно захохотал. А за ним вослед захохотал и Президиум. Вот так.
Товарищ Калинин — Хи-хи.
Товарищ Жданов — Ха-ха.
Товарищ Фриновский — Хо-хо.
Товарищ Мехлис — Хе-хе.
Товарищ Хрущ — Га-га.
Товарищ Маленков — Кх-кх.
Товарищ Ворошилов — Гы-гы.
Товарищ Молотов — Ше-ше.
Товарищ Ежов — Хм…
Товарищ Берия — Ха-хо-га-гы-хи-хе!..
И только товарищ Пастернак оставил свое лицо скучно-конским. (Теперь вы понимаете, почему наркомом внутренних дел после Ежова был назначен Лаврентий Павлович, а не Борис Леонидович — Пастернак всегда скептически относился к труду Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса».*)
……………………………………………………………………………..
*Не секрет, что «Творчество Франсуа Рабле», книга заказная. Издательство «Ad Marginem» проплатило М. М. Бахтину эту работу, когда в социуме разгорелась острая дискуссия (с выходом из филологических берегов) о текстах господина В. Сорокина. Издательство надеялось, что талант Бахтина сумеет дать писаниям Сорокина серьёзное позитивно-философское основание. Бахтин с блеском оправдал вложенные в него деньги. Прочитавший «Творчество Ф. Рабле» Бахтина и «Новое средневековье» Бердяева (а эти работы хитромудры из «Ad Marginem» поместили под одну обложку), приходил к пониманию: нападки на Сорокина не то, что нелепы, — неисторичны. Это – первый вариант. Вот второй. «Творчество Ф. Рабле» написано не на заказ, а на спор. В 52 году Владимир Яковлевич Пропп приехал к опальному Михаилу Михайловичу Бахтину в гости в Саранск на Майские праздники: привёз последние работы И. Монтана и К. Ясперса. В Первомайскую ночь они эти работы изучали, а утром, забыв, какое на дворе тысячелетье, побежали в книжный магазин за франко-испанским словарём, — возникли трудности в понимании некоторых оборотов А. Жида. Покрутившись у магазина, разобрались, что к чему, но обратный путь был уже перекрыт праздничной толпой. Прижатые к ларьку «Пиво-Воды», вынужденно цедили пенное и наблюдали демонстрацию. От скуки считали портреты членов Политбюро и товарища Сталина. Их оказалось 876. И тут Пропп махнул рукой на толпу и сказал: «А слабо тебе, Миша, написать лёгкую книгу обо всём этом, страниц так эдак в пятьсот, и чтобы какое-нибудь мудрёное слово, например «амбивалентность», мелькнуло там 876 раз?» И Бахтин завёлся, и погрозился написать. Так и появилась на свет монография «Творчество Ф. Рабле». Спор Бахтин проиграл, слов «амбивалентность», а также производных от него, в монографии всего 573.
Впрочем, и второй, и первый вариант, вполне возможно, суть одно. Что, по большому счёту, мешает Проппу быть агентом издательства «Ad Marginem»?.. (Прим. А. Немзера)
………………………………………………………………………………………………..
А потом товарищ Сталин прекратил смеяться и спросил:
-А зачем в вашей схеме ледоруб?
А Судоплатов ответил:
-Ледоруб тут бесполезная вещь. Он вне эстетики.
А товарищ Сталин сказал:
-Это транжирство. Бесполезных вещей в творчестве быть не должно. Великий драматург учил: если в первом акте на сцене висит ружьё, то в последнем оно должно выстрелить… Товарищи майоры, я вам сформулирую сверхзадачу, в процессе решения которой ваш ледоруб обязательно выстрелит.
Так и случилось. Но в Мексике.
УТКА
Государь наш, когда проварил в чане Вавилова до полного отделения мяса от кости, вынул из кипятка череп академика, остудил и, проявив в резьбе и полировке безыскусственность, нежно ударил в темечко, в район главной чакры. Образовалась дырочка. И увидел Государь: в черепе человеческом — Океан. Помимо Океана там ещё сбоку помещался год 22 и дымом двигался в направлении классового общества маленький пароходик, где палубой были построены человеки Бердяев, Булгаков, Гершензон, Изгоев, Кистяковский, Струве и Франк, — политические слепцы. Они не прошли у нас проверку по форме №20 – на вшивость – и вот, испытывая качку, ехали. Перед ними прохаживался знаток античности и комиссар Луначарский и вкрадчиво пропагандировал:
-Как погиб Гомер? А рыбаки ему загадали загадку: что найдём – отбросим, а не найдём – с собой унесём. Поэт не оборол вопроса и со стыда утопился. А разгадка такая – вши. Гомер не прошёл проверку на вшивость. Но у поэта имелось мужество. Отчего вы не берёте пример с Гомера, он же гений?..
Человеки же слушали Луначарского плохо — клонили головки, косили в сторону и молчали. Они боялись бушующего Океана в черепе, им тошнило. Было занимательно и поучительно.
-Вах! – сказал тут обрадованный Государь и опустил в череп и человекам под ножки трубочку бумаги и стал ждать таинства творчества. А свершилось оно, таинство, Государь выудил бумажку вверх. Там неведомой силой появился текст. Вот он.
«Валерий Чкалов, когда геройствовал через Арктику, взял с собою в мешочке три горсти соли земли русской. Соль вещь простая, но ведь известно, — чем проще вещь, тем больше в ней Тайны. Валерий же пояснил экипажу:
-Как на стекло изморози налипнет, то обзор той солью оттирать будем.
И точно. Уже над Мурманом Белякову для выдержки точного курса пришлось усиленно мешочком поскрипывать. И, понятно, вобрал тот мешочек влаги иней, который называется иными голубым салом, а через какое-то время соль сцементировалась и мешочек выкинули за борт. Но так как соль была йодированной, то есть способствующая процессу мысли, то образовался в комке субстрат, и стал это уже не комок, а существо. И упало существо на торосы, и от удара пошли по нему трещины, — появились у существа извилины. И существо двинулось. Но так как западная часть Ледовитого Океана находится в сфере влияния угро-финского глоссария, самоназвалось существо по самоедски — Вехи. А с виду оно стало колобок, ибо не знало образца, но тянулось к народу. Ближайшее жильё же по тем временам в снегах было – стойбище товарища Папанина. Оно выставлялось брезентовым монастырём названием «СП – 1», Северные Послушники. Спасалось там четыре архата, воспринимая полярное сияние верно — как слабый отблеск идеала коммунистического. И пробралось Вехи до пустынников и попросило объяснить что к чему, ибо чувствовало в себе недостачу знаний для успешной жизни. Но Папанин, так как был сердит на Чкалова за то, что пилот не разглядел их стойбище на льду и не подбросил к рациону огурчика, грубо сказал существу:
-Просишь разжёванное. Настоящая же мысль может быть только мыслью собственной, ценится лишь добытое с трудностями. Иди вон, не воняй.
И демонстративно зажал нос. Полярники же захохотали. Вот солевой колобок и познакомился с изнанкой мудрости и чуть-чуть усвоил. И попросил он тогда у полярников другое — куда идти, где не взыскательны и делятся.
-А на юг дуй, — посоветовали архаты. И показал Папанин рукой совершенно произвольно. А Фёдоров ткнул противоположно, а Кренкель махнул в сторону перпендикулярную, а Ширшов обратно от Кренкеля. И, чудо, никто не проявил себя лжецом. И осознал колобок: Истина и Здравый Смысл не есть одно и тоже, знание относительно, а поверивший в транскрипцию самоочевидности обречён плутать
И полярники с гиканьем погнали колобок на юг».
Такой был текст. Государь воспринял его правильно и посолил варево бульон. С той поры ни с атомом, ни с ракетами в нашей стране проблем не было…»…
На этом устанем и цитирование прекратим. Вести повествование не от начала и обрывать на полуслове – это хорошо, это позитив, это ёмкость. Создаётся впечатление, что жизнь человеческая бесконечно разнообразна и никогда не заканчивается. Отец Мень за такой подход к экзистенции может нас только благодарить.
А о штыке же можно сказать: конечно, бесконечно жаль, что в эпоху антибиотиков модернизированный трёхгранник потерял свою мощь, и его в несокрушимой и легендарной Красной Армии пришлось заменить простым тесаком. После этой замены силы нашей армии пошли на убыль – ни одного сражения с тех пор она не выиграла…
