Размышления по поводу одного метатекста, опубликованного в октябре 2006 года на сайте «ЭКЗИСТЕНЦИЯ. Литература. Искусство. Общество».
«Рукопись, найденная на солнце» НикАндра начинается анекдотом: «Полетите на Солнце…». И развивается по его законам. Однако в отличие от отрывочной, хотя и конкретной ситуации в народном анекдоте, тема интерпретируется в более широких контекстах, приобретая каждый раз новое звучание, как письмо, — в зависимости от того, кем будет прочитано.
Это нечто – письмо художника в никуда и никому конкретному. Но в нем — эстетический опыт, воплотивший саркастическое, лингвистическое, сценическое, эпатирующее начала, промазанные политическим кремом между коржами нового «наполеона». Торт готов. Старт к катастрофе неизбежен. Не потому ли
«Старт необходимо задержать и перенести.
А лучше — совсем отменить.
И следы подготовки к нему уничтожить к чертям собачьим.
Но кто будет слушать Эпиграфа, —
erster-lezter,
бессменные-бессемянные,
умершие-очередники?
Никто».
Хочу сразу поставить точки над «и»: перед нами – произведение авангардное и создано по законам модернистского искусства. Вот почему в пьесе НикАндра «Рукопись, найденная на солнце» автор стремится к полной свободе от внехудожественных смыслов, от внешнего сходства с житейской действительностью, находясь в пространстве вневременного измерения, несмотря на то, что в том же эпиграфе указано: «Последняя четверть ХХ века». Он, по видимому, исходит скорее из того, что искусство театра не отражение бытия, а органически неотъемлемая, ни на что не похожая, своеобразная его часть – не подвластная обычному логическому пониманию, не поддающаяся даже рационалистическому объяснению, но часть саркастическая. Отсюда и главный выразительный прием, прослеживаемый на всех уровнях текста – гротеск.
Однако исторически сложилось так, что авангард всегда был связан с творческим риском. Дух изобретательства и эксперимента, присущий искусству в целом, доводился до крайности. Поэтому, независимо от того, насколько авангард воспринимался или не воспринимался широкой аудиторией, его представители всегда оказывались «революционероми от искусства».
Как знать, быть может, сегодня в век грандиозных перемен такой всплеск авангарда и объясним как закономерное событие художественной истории и ее эволюционная кульминация. А 20 век был лишь подготовительным этапом?
«Рукопись…» НикАндра в полном смысле соотносима с современным модернизмом со сгущенными элементами эпатажа, проявляющимися на всех уровнях функционирования произведения.
Читатель, зритель может в полной мере не понимать, не принимать подобного произведения. Но по большому-то счету, как эстетическая система любого модернистского искусства, «Рукопись…» и не предназначена для широкой аудитории. Однако, с точки зрения развития литературы и искусства в целом, в ней невозможно не отметить наличие многих художественных особенностей.
*
Прислушаемся к звуку фанерно-прессованно-клееного словесного потока, выросшего из традиций русского поэтического авангарда – «словоизысков» В.В.Каменского, А.Е.Крученых, В.В.Хлебникова. Составляющие стройматериала НикАндра – образованные автором по звуковому и образно-ассоциативному принципу, согласно нормам словообразования русского языка, лингвистическо-саркастические понятия. Например, «бессменные-бессемянные, умершие-очередники», «тигли порносайные», «крафтомудили гулящие», «страстостаты и стратостатки», «самокат одноногий – срамокат демагогий», кружок «Моравиамедальный» и кружок «Мордавиамудальный», экскурсионные туры «Шуры-муры Шуры и Муры», «Авгуры, прищуры, купюры и позитуры».
К сатирам В.Маяковского, исканиям обэриутов и современных концептуалистов восходят «народный коллектив поселения высокой культуры «Родное Прикуршавелье» с его «руководителями исполнения – лауреатами войскового смотра-конкурса «С песней – по шизне интересней» регианального фестиваля «Аты-баты-раздолбаты» им. Батыя», «наши именитые инородные заслуженные артисты Иван Петрович Ты и Петр Ивныч Я», исполняется штрюня «Мы не пошли» (песенка-прощание). Первое исполнение после реанимации, Соло на баяне Бояна за кулисами события». Таково советско-эстрадно-попсовое оскудение музомысли.
Подобных примеров в солнечной рукописи великое множество, поскольку автор мыслит именно этими категориями.
Но бунтарская стихия языка в «Рукописи» существует не сама по себе. Мычание опилок и стружки словесных окказионализмов построено на авангардной эстетике отражения нашего бытия со всеми приметами той самой политической сгущенки. В этой связи неудивительно, что «игры» и впрямь «тигры», среди которых главная игра «Служение народу!» — дерьмо-игра «Берегите природу!», «игрушки детские – тушки соседские», а «маршрутная разблюдовка составлена ловко».
К обездушенной технократии современности нас вели от рождения, из «транспонентного детства» с «транспарантным наследством». Эти окказионализмы общества закономерно нашли эпатажные языковые соответствия, маргинальные понятия перекочевали в разряд основных. Конкретные герои деперсонализировались. Логические связи достигли уровня коллективного бессознательного. Интерпретация понятий перешла в интертекстуальность концепта.
Получилось, с одной стороны, нелицеприятное «сотрудничество» с действительностью в так называемую государственную бытность, стремящуюся к утверждению ложноклассических приемов как средства для налаживания организованного порядка.
С другой, — обычный «постмодернистский лакмус»: реакция художественного языка на социальные явления.
*
«Рукопись, найденную на солнце» НикАндра читается как метатекст, всполохами питающий сценическую фантазийность. Кто-то скажет, что процент возможности реализации к постановке в данном случае стремится к абсолютному нулю. Другой — за каждым словом увидит пластический антураж. Третий тексты-партии трех исполнителей (Эпиграф, Первый участник старта, Вторая участница старта) разобьет на пять, семь, девять. От этого по сути ничего не пострадает, так как художественно нежелательно членить партию Эпиграфа, ибо в конце пьесы выступает не просто лингвистическим палиндомом (словом, читающимся одинаково справа налево и слева направо), но палиндромом, подсказывающим образ-перевертыш некоего Фаргипэ:
Achtung!
К торжественному рапорту!
Вышестоящим Инстанциям!
О полной готовности к Старту!
Рва-а-а-а-няйсь!
Су-у-у-м-мирно!
Дын, дын, дын, дын!
Дын!
Главнокомандующие Лидеры Главных стран!
Старт к запуску готов!
Мастер-наставник Управления Последним Моментом Эпиграф рапорт сдал!
Рапорт принят?..
Так точно, понятно!…
Товарищи лидеры остальных средних и мелких стран!
Слушайте, какой праздничный ответ дал мне Сводный хор Лидеров Главных стран! Зачитываю:
«ИЧП “Лидер”
при администрации Администрации.
Куда ведет свой корабль Фаргипэ, озадаченный «Сводным перечнем указаний и распоряжений за это число того месяца иного года и рыбного дня укороченной недели»? Да и можно ли справиться с оным перечнем абсурдного концепта?
Указом Утреннего совещания…
Указом Полуденного…
Указом Дневного… …Сумеречного… …Вечернего… …Ночного… …Предрассветного…
…Завтрашнего… и …Отменённого совещания…
Achtung!
Включить первый отталкиватель от Родины!
Дрын-дыгыдын-дыгыдын-дыгыдын!
Дыгы-дыгыдыгы-дыгыдыгы-дыгыдын!..
Ну, что? Дальше последних дадаистских всполохов ехать некуда? Впрочем, в авангарде даже еще как есть! Это только пролог «Рукописи, найденной на солнце», как указано в подзаголовке пьесы! Неужели долетели? В сюре, а уж тем паче в концепте, – все возможно, разве что с некоторыми «преобразованиями участников Старта в участников Полета, когда «произошло то, что взошло, и пока еще ни до кого не дошло», например, «икубертирование тов.Валеры Новарины в Новара Валерину». Все «детермининантные растения, высаженные в оранжерегороде, сразу после Старта превратились в инлетермиантные, и ушли на каток-библиотеку горнолыжного абонемента. В результате, что жрать будем, — хрен его знает, может, на всю дорогу не хватит».
Это обычного человека солнце ослепляет, а для участников последнего Старта, когда полет «проходит аномально», когда «в соотвертствии с заданием
предполагаемая продолжительность Полёта предполагается продолжительной», для них, стартующих, «долгий пристально-немигающий взгляд на Солнце
содержит посильнодействующий наркотик», и им «смотреть больше нe на что, да и не за чем». Вот она изломанная суть, боль, что прячется под авангардной маской. И столько ее приходится на единицу места и времени. И растеклась она по рукописи, дошедшей до Солнца, — с письмом художника в вечность.
*
Перефразируя классика, художник всегда «вечности заложник». При этом интеллектуальный художник не просто ощущает эту боль, но осознанно творит в вечность. И последние слова автора «Рукописи» действуют подобно шнитко-губайдулинскому расщеплению звука. Их ощущаешь биоритмически, как катастрофу всего бытия.
Однако, как известно, подобные произведения всегда представляли большую трудность для исполнения. Спросите: ну, кто же этот пусть даже судьбоносный текст «Рукописи» запомнит? Действительно, нелегко, как все в авангарде. Но Беккета выучивали? Ионеско осиливали? Даже нынешнего новомодного француза Валера Новарина в одной из провинций России смогли одолеть! Только зачем? Для громкой читки на избранной публике, получения спецпризов, на худой конец, моноспектакля формата монопроката? Как знать, порой прагматизм выживания в современном театральном мире решает судьбу художественного произведения…
Правда не секрет, что и сегодня восприятие авангардного искусства и театра в частности оказывается не под силу некоторым читателям и зрителям.
Что можно посоветовать в подобной ситуации? Довериться своим эмоциональным ощущениям, свободной игровой стихии языка и жеста, попробовать увидеть смысл в том, что кажется и нелогичным, а главное – попытаться получить эстетическое удовольствие от ассоциативно и интеллектуально родившихся слов и образов, от их внутренней связи.
Но есть и другая сторона – «революционная», когда уже неважно то, что было важно. «Рукопись, найденная на солнце» НикАндра интересна как образец художественного произведения, когда художественная форма способна выжить за счет собственных резервов, как гиперболизированная самопроекция искусства, как модернистская (без радикальных крайностей дадаизма) разновидность искусства для искусства, и не быть при этом самоцелью.
Слово «авангард» в переводе с французского означает военное подразделение, высылаемое вперед при наступлении. В этом смысле «Рукопись…» НикАндра можно считать таким эстетическим подразделением, бросающим вызов заезженным выразительно-изобразительным нормам, если речь идет о приближении к Солнцу.
