– А как же ты сегодня на лестнице оказалась? Как это Пупиха тебя упустила?
– Да ушла она сегодня с утра к соседке, и нет ее и нет. Вот я и решила немного прогуляться. Да только недолгая прогулка получилась… А после тетка дома такой скандал учинила!
– Сочувствую, но зато мы с тобой наконец-то и свиделись…
Стеша покраснела и опустила глаза.
– Что же мне с тобой делать? – задумался Гаврила. – У меня тебе никак нельзя. К соседям тоже ни-ни… Есть там некоторые, которым палец в рот не клади. Цыган, например. Да и сам Никодим никогда на такое не согласится. А что если жену его спросить, может она куда тебя пристроит? А что? Здравая идея, тем более мне больше не к кому идти. Я ведь тоже навроде как таракан-одиночка.
– Бедненький, – едва слышно шепнула Стеша и снова зарылась в платочек.
– Что ты сказала? – не расслышал Гаврила. – Чего молчишь? Ну да бог с тобой. Я так думаю, – с делом нашим можно и повременить до завтра. Я тебе здесь пока расстелю, а сам на подоконнике устроюсь, мне не привыкать. А сейчас пойдем что ли, чайку попьем.
В самый разгар чаепития в кухню влетела заспанная Тумбочка. Она не торопясь, приземлилась на стол и с интересом уставилась на незнакомую гостью. Сонливость ее как рукой сняло. Стеша смутилась под ее чисто женским оценивающим взглядом и попыталась привстать.
– Здравствуйте… Я вот тут с Гаврилой Степановичем…
– Да сидите, сидите! – замахала руками муха. – У нас все тут по простому, по домашнему, – и она подмигнула Гавриле.
– Оно конечно так, – прогудел тот. – Да токо все не так здесь просто, Тумбочка, – и он рассказал товарищу о злоключениях юной таракашечки.
– Хо-хо-хо, – протянула муха, когда Гаврила закончил свое повествование, и отхлебнула из чашки. – Знаю, знаю я эту Пупиху. Однажды случилось мне с ней стакнуться. Еле-еле я тогда от нее отделалась. Но что поделаешь Стешенька, родственников, как и друзей не выбирают. Заела она говоришь тебя, даже за порог не выпускает. Хо-хо-хо… Хотя по большому счету ты уже совершеннолетняя и имеешь полное право на личную жизнь.
– А кто ей дал такое право? – отозвался Гаврила. – Законов таких у нас нет, нынче каждый живет по своей указке. Словом, в каждой избушке свои погремушки. Так что Стеше с обидой своей даже пожаловаться некуда. Некому за нее заступиться, да Пупихе укорот дать. Скажет она: ”Да пошли вы все туда, куда Макар телят не гонял!” и по-своему будет права. Потому как нет над ней ни суда, ни власти законной. А на нет и спроса нет!
– Это ты правильно подметил, – задумчиво отозвалась Тумбочка. – Вот у нас в прокуратуре все было по-другому. Попробуй кто твои права нарушить, сразу же профсоюз за тебя вступится! А профсоюз – это сила!
– Профсоюз? – удивился таракан. – А что это такое? Никогда о таком не слыхал.
– А это что-то вроде товарищества, где все друг дружку поддерживают и каждый за каждого горой!
– Вот, вот! – обрадовался Гаврила. – Каждый за каждого горой… Этого как раз нам и не хватает. Президента у нас нет, оттого и все наши беды.
– Возможно. Хотя президент один сам по себе ничего не сделает. Надо чтобы все захотели организоваться и сообща решать проблемы. И вот в таком коллективе Стеша ни за что бы не осталась наедине со своим горем. Верно Стешенька?
– Не знаю. Я вообще ничего не знаю. Знаю только, что обратно ни за что не вернусь. Это я знаю точно.
– Не боись Стеша. Я сказал, что-нибудь придумаем. А раз сказал, значит сделаю. Гаврила слов на ветер не бросает.
– Спасибочки. Даже и не знаю, как вас благодарить.
– Пока еще не за что. И вот что. Прекращай-ка ты мне ”выкать”. Мы же навроде договорились.
– Хорошо, как скажете.
– М-да. Придется нам с тобой видно потренироваться еще. Но это потом, время еще будет. Даже Москва и та, бают, не сразу строилась. А пока давайте-ка друзья на боковую, а то завтра дел невпроворот.
– Это ж какие у тебя дела? – вопросительно вскинула бровки Тумбочка.
– Скоро узнаешь, – многообещающе ответил Гаврила.
Наутро и впрямь оказалось, что забот полон рот. Началось все с того, что отключили воду. Горячую и холодную. Ни помыться, ни побриться. Еще раньше, ночью, вырубили электричество, и из-под холодильника натекла большущая лужа, чуть ли не на всю кухню и еще продолжало капать. Гаврила, чертыхаясь, едва не вплавь добрался до порога, где и застал прикорнувшую в уголке Стешу. Он озадаченно потеребил ус и осторожно дотронулся до ее плеча. Та сразу проснулась от легкого прикосновения.
– А почто ты милая здесь-то улеглась?- ворчливо спросил ее таракан.
– Так у вас в спальне воды чуть ли не по колено. Вот я и перебралась туда, где посуше. А то на вашей кровати, как на острове. Как-то не очень удобно, да и сыро к тому же.
– Тьфу ты черт! Все этот холодильник проклятый, а вернее те, кто свет отключил. А теперь вот еще и воды нет. Что за утро такое выдалось! Впрочем не привыкать, у нас такое часто случается. Ты Стеша займись чем-нибудь, или вон иди в комнату что ли. А я пока пойду насчет тебя договариваться, ну и кое-какие свои дела утрясу. До скорого!
Гаврила убежал, и Стеша осталась одна. Спать ей уже нисколечко не хотелось. Она задумчиво прошлась по пустынной квартире. Около дивана стояла табуретка и она, недолго думая, забралась на нее. Там она обнаружила забытые папиросы и с интересом усунулась в раскрытую пачку. В нос шибануло крепким табаком, отчего она сразу же расчихалась. Утирая раскрасневшиеся глаза, она прянула назад и прислонилась к лежащим тут же очкам. Стекла на них изрядно запылились от времени. Заметив это, Стеша принялась отряхиваться, но пылинки были какие-то ужасно прилипучие и ни за что не хотели отставать. Порядком утомившись, таракашечка обошла широко раздвинутые дужки и подошла к стеклам с другой стороны. Ей захотелось проверить – такие же пылинки здесь липкие или нет? Мир сквозь линзы виделся как в тумане, словно его очертания размыли шваброй и вдобавок полили из резинового шланга. Стеша задумчиво провела по стеклу пальцем. Внезапно на горизонте возникло какое-то движение. Какая-то неясная точка медленно приближалась зигзагообразными рывками. Вот она превратилась в жужжащее пятно, которое покружилось-покружилось и приземлилось по ту сторону очков. Семенящими шажками оно придвинулось вплотную к стеклу и перед изумленными Стешиными глазами объявилось огромное чудище! Гигантские навыкате глазища на выпуклой морде, не мигая, уставились на обомлевшую от ужаса таракашечку.
– Ай! – пискнула она и от страха закрыла лицо ладошками.
Морда недоуменно повела носом и направилась вбок. И через секунду из-за оправы вывернула… Тумбочка! Тумбочка, обычная домашняя мушка и даже ничуть нестрашная. У Стеши отлегло от сердца.
– Ах, это вы! – проговорила она и расслабленно присела на дужку. – А я чуть было с ума не сошла от страха!
Тумбочка непонимающе посмотрела на нее, потом обернулась назад и тут же обо всем догадалась.
– А-а, вот оно что! – весело воскликнула она. – Ты просто увидела меня сквозь линзы с плюсовыми диоптриями и поэтому испугалась. Оно и немудрено в первый-то раз. Эти очки увеличивают изображение, да к тому же и искажают его, если встать с ними рядом. А я думаю, – кто там пищит с другой стороны?
– Не беспокойтесь все уже нормально, – улыбнулась Стеша и поднялась. – Все нормально, – повторила она. – Даже очень и очень занимательно.
– Вот и хорошо. А где же наш уважаемый Гаврила Степанович? Небось дрыхнет еще без задних ног.
– Что вы. Он давно уже убежал по своим делам. А я вот не знаю, чем бы заняться?
– Да, с развлечениями у нас не густо. А вот что… Как-то Гаврила смастерил качели, и я думаю – эта забава как раз для тебя. У-ух, и крутые же они! Айда за мной!
За качелями дамы окончательно сдружились. Стеша, уже не стесняясь, восторженно визжала, когда Тумбочка особенно сильно раскачивала ее, и она взлетал выше поперечной перекладины. Когда качели порядком утомили их, они нашли себе новое занятие. Они вдвоем залезли на окошко и, то и дело прыская от смеха, принялись обсуждать прохожих на улице.
– Ты глянь, глянь на того! Тощий словно жердь и такой же прямой, словно аршин проглотил. А ноги выставляет ну точь-в-точь, как аист! Ха-ха-ха…
– А у той мадам, посмотри, какая бородавка! А усищи почище, чем у Гаврилы будут! Но что у нее за кепи?! Фи… Это же так вульгарно!..
– Может быть. Но кавалер у нее что надо! – завистливо протянула Стеша, глядя, как высокий молодой блондин бережно поддерживает могучий локоть своей спутницы.
– Видали мы таких кавалеров! – пренебрежительно фыркнула Тумбочка. – Небось только ради денег и увивается вокруг нее. Немало таких развелось нынче. Альфонсы хреновы!
– А Гаврила Степанович не такой?.. – покосилась Стеша на муху.
– Что ты, что ты! Как ты могла такое подумать?! Гаврила честный и порядочный мужчина. Конечно у него есть свои недостатки, но кто в наше время без них. Это все экология паршивая, да наследственность плохая. Да еще и раздрай в стране к тому же. Вот и пьют некоторые мужики без меры. Но мои-то умеют и остановиться. Вон сколько времени в рот ни капли не брали!
– А вчера Гаврила вроде навеселе был.
– Значит по поводу. Без него он даже на рюмку смотреть не станет, как его не упрашивай. У него своя голова на плечах есть.
– Расскажи мне про него. А то он все время какой-то суровый да неприступный – мне даже боязно его о чем-то спрашивать. Вдруг как осерчает, а то и стукнет!
– Типун тебе на язык, милая! Что ты о нашем Гавриле такие страсти нагоняешь! И ничего он не суровый, это только кажется. А рассказать тебе о нем… – Тумбочка широко зевнула и расслабленно повела плечами, – это уж как-нибудь потом. Ты уж не обижайся, но что-то меня на сон потянуло, прямо сил моих нет. Но ты не скучай здесь без меня. Пока…
Муха улетела и снова Стеша осталась одна.
А у Гаврилы дела шли своим чередом. С легким сердцем он прибежал к Никодиму, но тот встретил его хмуро.
– А у нас Цыган из дому ушел, – первым делом выложил он эту новость перед гостем. – Просто собрался и ушел. Только сказал напоследок, что боле не намерен терпеть братнего произвола. Тем более – перед чужаками. Пойду говорит искать лучшей доли. Авось где и отыщется место, где найдет он уважение и понимание. Такой вот у меня брательник строптивый оказался, – закончил Никодим и с горечью понурился.
Он обхватил голову руками и застыл на месте, не поднимая лица. Гаврила потоптался у порога.
– Мне бы с Пелагеей поговорить? – несмело попросил он.
– А это еще зачем?! – вскинул брови Никодим.
– Дельце у меня есть до нее неотложное, – но какое? – сказать не могу. Ты уж прости. Но дело и впрямь важное…
– Ну коли так, то ступай до буфета, там она с детишками прибирается. Кстати передай ей, чтобы она с кем-нибудь соды сюда прислала, – что-то меня изжога с утра замучила. Да и сам поскорее возвращайся.
– Я мигом, Никодим.
На удивление с женой Никодима, Пелагеей, все сладилось быстро. Та уже, оказывается, знала о существовании Пупихиной племянницы (ох уж эти бабы, все-то они знают наперед мужиков!) и догадывалась о ее нелегкой доле. Она сразу же согласилась тайно переправить Стешу к какой-то дальней родственнице и впридачу обещалась еще и навещать ее время от времени. ”Мне от этого не убудет, а за девушкой пригляд нужен. На то она и девушка, – сказала Пелагея и пристально посмотрела Гавриле в глаза. – Небось по сердцу пришлась племянница эта, коли так печешься о ней?”. Гаврила ничего на это не ответил, а только взял соду и молча повернул обратно.
– Ну и молчи себе на здоровье! – донеслось ему вслед. – А я и так про вас все узнаю. И все равно – люб ты мне!..
Гаврила пригнулся и убыстрил шаг.
– Этого еще не хватало! – пробормотал он. – Что ж она при детях-то языком упражняется! Не дай бог – дойдет еще до Никодима… Эх, дура! – не сдержался и выругался он.
Никодим все так же сидел за столом. Остальные братья расположились по обе его стороны строго по старшинству. Все они до смешного походили друг на друга, а все вместе – на старшего. Такие же кряжистые, сумрачные и себе на уме. Гаврила выложил перед Никодимом соду и тоже уселся на край скамьи. Тот едва заметно кивнул ему и тут же без предисловия начал:
– Ты, ты и ты, – указал он пальцем на первых трех братьев, – будете работать в первом подъезде. Ты, ты и ты – в нашем. А вот вы, – обратился он к оставшимся двум братьям, – будете окучивать вместе с Гаврилой третий подъезд. Он самый трудный. Туда по слухам недавно въехала новая семья, откуда-то с юга, а может и с Кавказа. И тараканы эти обличия не нашенского: большие, носатые и больно черные. Так что смотрите там – осторожнее! В ссоры не встревайте, а драться зачнут – ноги в руки и домой! И еще… Каждому, как можно доходчивее старайтесь втолковать, что выборы необходимы, что самоуправлению пора быть! А какие еще вопросы возникнут – пусть приходят в эту пятницу к нам, здесь и договоримся обо всем остальном. И помните, самое главное – улыбайтесь почаще! И все у вас получится! Ну с Богом…
Братья разом встали и потянулись к выходу. У самого порога Никодим окликнул Гаврилу. Тот обернулся.
– Ты уж не подкачай друг. На тебя я шибко надеюсь.
– Постараюсь Никодим. Блины-то твои у меня никак из головы не выходят. Очень уж хочется щеки наесть на них.
– За этим дело не станет.
Когда тараканы пробрались в соседний подъезд, Гаврила устроил небольшой совет.
– Чего нам зазря ходить по квартирам такой ватагой?.. Только время потеряем. Давайте так. Я начну сверху, а вы вдвоем снизу. На каком-нибудь этаже и встретимся. Это у кого как дела пойдут. Договорились?
Братья помялись, помялись и нехотя качнули головами. Им было бы куда сподручнее просто стоять за спиной этого шустрого таракана и согласно внимать его речам перед каким-нибудь образцово-показательным семейством, чем самим ходить по домам и как это… а-агитировать! Не чувствовали они за собой ни такого желания, ни умения. Но слово старшего – закон! Раз он сказал, значит надо и никуда от этого не деться. Один из братьев, полноватый, с красноватым брюшком, все ж таки спросил Гаврилу.
– А может мы сначала с тобой? Опыта наберемся, словам всяким научимся.
– Ха… Ну ты и скажешь Пузан! Думаешь у меня опыт есть?! Я ведь тоже в первый раз в первый класс… Да ты не кручинься. Как говорит Никодим – улыбайтесь и все у вас получится! От улыбки станет всем светлей, – пропел Гаврила и двинул наверх. – И слону и даже маленькой улитке… Да не стойте вы как олухи царя небесного! За работу! – и Гаврила исчез в лестничном пролете.
Пузан с братом постояли немного, глянули друг на друга и медленно потопали вниз. Агитационная кампания началась, и в первой же квартире их ждало серьезное испытание. Здесь уж который год жила одна-одинешенька старая-престарая тараканиха. К числу ее достоинств можно было отнести отлично сохранившуюся, несмотря на возраст, память, а к числу недостатков, ее чрезвычайную тугоухость. Поэтому она ничего не могла понять, а лишь непонимающе вертела головой, когда братья поочередно с обеих сторон пытались докричаться до нее.
– Ась?.. – прикладывала она ладонь к уху. – Что ты милок гришь?… А-а… Нет, нет… я нынче на капустку не больно падка, зубов-то не осталось. А вот помню раньше…
– Бабушка, выборы у нас затеваются. В сельсовет значит, – прямо в ухо орал ей младший брат со странным именем Чернотроп. – Председателя будем выбирать, чтоб значит, командовал нами. А то мы без начальства скоро между собой все передеремся.
– Не… У хозяев морковь ноне плохо уродилась. Лето уж больно дождливое выдалось. А вот в прошлом годе…
– Ты бабка при какой власти жила? При коммунистах?.. – в свою очередь надрывался Пузан. – Баста им давно, а новой власти до сих пор нету. Стало быть, надо выбирать ее. Так что в пятницу хватай свою клюку и айда к нам…
Пузан вытер взмокший лоб и приготовился объяснять дальше, но бабка вдруг подозрительно уставилась на них.
– А вы ребятки часом не из Растеряхино будете? – почему-то шепотом вопросила она. – Не сестренницы ли моей внучатки? Уж не померла ли она? – Старушка забеспокоилась и требовательно застучала клюкой о пол.
– К-какое Растеряхино?! – удивился Чернотроп. – Местные мы бабушка, местные. Вот пришли агитировать тебя…
– А зачем? – строго вопросила бабка, словно к ней вернулся прежний слух. – Ты же не пионер али комсомолец какой, чтобы митинговать здесь. Старая я уж чтоб меня агитировать. Постыдился бы, сколь мне лет и сколь тебе!…
– Фу ты! – ошарашено выдохнул Пузан. – Ты за кого нас бабка принимаешь?!
– За кого надо, за того и принимаю! – ответила старушка и сердито прикрикнула: – А ну марш отседова бесстыдники! Чтоб духу тут больше вашего не было!
Когда взопревшие и обозленные братья оказались за дверью, Пузан накинулся на младшего.
– Это ты во все виноват! Кто тебя просил рот раскрывать! Как только ты свое хлебало разинул, даже я подумал: ”Эге, этот парень явно что-то затевает. Надо бы от него держаться подальше!”
– А что я! – защищался Чернотроп. – Как ты, так и я. А может это она о тебе возомнила невесть что, а я тут не при чем. И стал быть это из-за тебя мы в такой конфуз попали.
– Стал быть, стал быть, – передразнил брата Пузан. – Стало быть, молчи теперь в тряпочку, коли не хочешь от Никодима выволочку получить. Понял? А теперь пошли дальше.
Во второй квартире проживала молодая семейная парочка. Молодожены явно ожидали со дня на день прибавления в семействе, судя по оформившемуся животу молодайки, открывшей дверь.
– Доброе утро хозяюшка! – с порога поприветствовал ее Пузан. – Хозяин дома?
– Дома, дома. Где ж ему быть?..
Молодайка распахнула дверь и посторонилась. Пузан широко осклабился и шагнул вперед. Следом за ним протиснулся Чернотроп. Он тоже попытался изобразить подобие улыбки, но вместо этого вышел какой-то зловещий оскал, тем более у него не хватало двух передних зубов. Хозяйка вздрогнула и спряталась за дверь. В комнате навстречу братьям поднялся верзила с волевым квадратным подбородком.
– Здорово братки! С чем пожаловали? – глаза верзилы внимательно ощупывали вошедших. – Если опять просить за Шкворня, то учтите – ничего у вас не выйдет! Все равно я до него доберусь. И разговор у нас будет короткий! – верзила рубанул себя ладонью по мощной шее и многозначительно хмыкнул.
Гости несколько оторопели от такой встречи, но Пузан быстренько смекнул, что к чему.
– Да пропади он пропадом этот Шкворень! – небрежно махнул он рукой. – Мы его знать не знаем, и знать не хотим, коли вы его так недолюбливаете. Верно досадил он крепко вам. Ну да шут с ним, а мы к вам вот по какому делу…
– В таком разе сперва представляться надо, а уж потом о делах толковать! – оборвал его хозяин, и сам первый протянул заросшую жестким волосом лапу. – Сильвестр.
– Пузан, – пожал твердую, как доска ладонь толстяк и поневоле поморщился от крепчайшего рукопожатия.
– Чернотроп, – откликнулся брательник и с не меньшим нажимом сдавил руку Сильвестра.
– Ого, – крякнул тот и с интересом глянул на Чернотропа. Тот был хоть и пониже его, но так же широк в плечах, а в обхвате, пожалуй, и превосходил. – А силен ты, – прицокнул Сильвестр и шутливо вдарил гостя по предплечью.
– Есть маленько, – скромно пробасил тот и в ответ саданул его так же.
Сильвестр еле устоял.
– Силен! – повторил он и ударил уже с размаху.
– Есть маленько…
Сильвестр так и покатился на пол. Хозяйка испуганно вскрикнула, Пузан в сердцах щелкнул брата по лбу.
– А чтоб тебя! – прошипел он. – Что ж ты творишь, чурбан эдакий!
Но Сильвестр как н и в чем не бывало поднялся и жестом успокоил жену. Затем он повернулся к братьям.
– То, что я споткнулся это не в счет. А вот давай-ка с тобой на руках померяемся. Коли ты меня уложишь, проси у меня чего хочешь. А вот коли я, то уж извини братуха, – придется тебе меня на загривке покатать. Такое у меня значит желание имеется. Ты мужик я вижу крепкий и меня верно сдюжишь. А то меня Шкворень в прошлый раз и трех шагов не пронес, завалился прямо на спину. Опозорил перед всем честным народом! Но ничего с ним я еще посчитаюсь…
– Эй парни, вы чего?! – всполошился Пузан. – Какого лешего вы тут рукоборство затеваете. Как будто других занятиев нет. Вот например…
– Заткнись! – прервал его Сильвестр. – Как я сказал, так оно и будет!
Он придвинул стол и устроился на противоположной от братьев стороне.
– А ну, садись братец напротив. Ага, вот так. Давай сюда руку. Итак, на счет три. Готов? Раз, два, три – начали!
Рукоборцы сцепились и запыхтели. Вены на их шеях вздулись от напряжения, жилы вспухли от неимоверных усилий. Ни тот, ни другой не могли взять верх и только шумно сопели, пытаясь повалить соперника. Пузан махнул на все и принялся подбадривать брата.
– Дави Чернуша, дави! И раз, и два… Ну еще маленько…
– Уйди! – прохрипел Чернотроп и, коротко всхрапнув, усилил натиск.
Вот его рука немного подалась вперед. Потом еще. Сильвестр часто задышал и со звериным рыком попытался исправить положение. Но было уже ясно, что победа Чернотропа не за горами.
– Так его, так его! – азартно подпрыгивал Пузан. – Жми на всю катушку, Чернотроп! Знай наших!
Но когда рука Сильвестра уже приблизилась к поверхности стола, и финал был предрешен, он внезапно отнял ладонь и с негодованием вскочил из-за стола.
– Этот придурок, – он указал на Пузана, – своим криком мне все нервы извел! Это из-за него я никак не могу настроиться. Так что давай по-новому. И предупреждаю: если еще раз такое повториться, то я за себя не ручаюсь!
После короткой передышки борьба началась снова. В полном молчании соперники тужились друг напротив друга, и в этот раз чаша весов стала постепенно склоняться в пользу Сильвестра. Пузан до крови закусил губу, но не проронил ни звука. Он лишь крепче вцепился в крышку стола, уставившись немигающим взглядом в переплетенные в стальных объятиях конечности. Но состязание на то и состязание, что здесь побеждает сильнейший. Сильвестр уже предвкушал победу, когда Чернотроп, словно ожидая этого, поднапрягся и перешел в атаку. Будто маятник сцепленные ладони пошли в обратном направлении и через несколько секунд грозный противник был повержен! Его рука с глухим стуком ударилась о стол и бессильно разжалась.
– Ура! – вскинулся Пузан и от радости пустился в пляс. – Ура!
Чернотроп, устало откинувшись назад, с усмешкой глядел на него и время от времени встряхивал натруженной дланью. Поверженный Сильвестр хмуро уставился в некрашеный пол. Как же так! Он, первый силач околотка, проиграл какому-то захожему молодцу! Это ж надо так сплоховать! Никогда и не перед кем не ронял он так своего авторитета. А тут еще и жена все видела. От этого обида и разочарование захлестывали с новой силой. Эх-эх-эх… Лучше утопиться, чем стерпеть такой позор!
Пузан, хотя и был всего лишь Пузаном, подметил состояние хозяина. Он подтолкнул брата в спину в сторону двери и на ходу обратился к хозяйке.
– Мы это… завтра придем. Вы уж извините нас если что не так. Мы парни простые, без претензиев. А дело наше пока может и подождать. До свидания.
– Покедова, – отозвался Сильвестр и вяло махнул рукой им на прощание.
Гаврила же тем временем попал в другой переплет. Началось все с того, что очутившись на последнем этаже, он принялся размышлять – с какой квартиры начать обход? И решил с той, дверь которой скорее напоминал вход в банковское хранилище, чем в обычное жилище. Еле-еле нашел он узенькую лазейку и скользнул внутрь. Пробежался по ворсистому коврику до зала и внимательно огляделся. Апартаменты не отличались особой роскошью, но своим убранством сильно отличались от стандартных малогабаритных хрущевок. Обстановка в тех, как две капли похожа друг на друга, а здесь вместо паласа на пол небрежно брошена огромная медвежья шкура, с потолка свисала позеленевшая от времени бронзовая люстра с подсвечниками. На персидском ковре крест-накрест были прибиты две кривые сабли, а над ними старинные ружья с серебряной насечкой. Но самое главное, куда ни глянь, всюду на стенах были развешаны головы диких животных. Вот волк злобно оскалил свою пасть, и желтые клыки устрашающе вывернуты наружу. Казалось, он вот-вот зарычит. Тут гордый олень с влажно поблескивающими глазами запрокинул ветвистые рога, упирающиеся прямо в потолок. А там кабан (до чего же огромный!) встопорщил свой толстый загривок. На книжной полке застыло чучело какой-то серой птицы с хищно загнутым клювом и цепкими когтями на бугристых лапах.
– Ну и жуть! – присвистнул Гаврила. – Такая пташечка склюет тебя и даже не заметит!
– Э-э, зачэм ты ему… Такой сылный и гордый птыца ест только мясо. Это ведь не какой- нибудь курыца!
Гаврила вздрогнул и обернулся. Рядом с ним стоял неизвестно откуда взявшийся таракан, доброжелательно поглядывающий на него. Был он высок, сухопар и чрезвычайно смугл. Но первое, что поразило Гаврилу в его облике – это нос. Узкий, вытянутый, с ярко выраженной горбатостью, ну точь-в-точь, как у той самой птицы! Незнакомец до самых глаз зарос жесткой иссиня-черной бородой и вполне бы мог сойти за разбойника с большой дороги, если бы не насмешливый огонек в глазах. Обличье довершала мохнатая папаха и мохнатая бурка шкуры неизвестного животного. ”У Нелюбима точно такие же волоски были на брюшке”, – мелькнула у Гаврилы мысль и тут же пропала.
– Что дарагой, нравытся? – продолжил незнакомец. – Это еще что! Вот на старом месте куда больше всего было. А сюда успели только часть перевезти. Ничего не поделаешь – война…
Бородач вздохнул и как бы ненароком откинул край бурки за которым явственно сверкнул длинный кинжал.
– Война? – переспросил Гаврила, покосившись на кинжал. – Война это плохо, лучше – мир. Но если кто нашего брата к примеру тронет, тому я не позавидую!
– Верно! – одобрительно прицокнул бородач. – Это очень харашо, что ты так гаваришь. За себя всегда надо уметь постоять! Вот я, Ибрагим, никогда себя в обиду не дам! Кто на мою семью руку подымет – зарэжу! – и он выхватил из-за пояса свой кинжал.
– Ты поосторожнее с этой штуковиной! – опасливо отодвинулся в сторону Гаврила.
– Нэ бойся. У нас в горах нет хуже греха, чем обидеть своего гостя! Прахади дарагой! Будем вино пить, песни петь, шашлык-машлык кушать…
– Недосуг мне, – отказался Гаврила. – Некогда мне песни петь, да за столом рассиживать…
– Обыжаешь! Встретить гостя, как это по вашему… хлебом-солью, это закон! А иначе… – Ибрагим снова попытался вытащить свой ”аргумент”.
– Эва, эва! Будя тебе паря! – не на шутку взволновался Гаврила и перехватил его руку. Успокойся джигит! Какого рожна ты чуть что сразу за мясорез свой хватаешься! Чай, это не деревяшка какая, чтобы ей под носом размахивать. Мы люди смирные, спокойные, незачем нам лихость свою показывать, мы и так все поймем. Куда идти-то?
Помещеньице, куда Ибрагим привел своего гостя удивительным образом напоминало убранство самой квартиры. Только вместо сабель и ружей на стенах висели дубинки с шишковатыми наростами, да самострелы, а вместе чучел животных – какие-то клешни, рога и острые-преострые жала. Еще имелась внушительная челюсть некоего хищного насекомого с такими страшными зубами, что у Гаврилы холодок пробежался между лопатками. ”Не хотел бы я встретиться на узенькой дорожке с таким чудищем!”, – с содроганием подумал он.
Ибрагим перехватил его взгляд и ласково потрепал диковинный экспонат.
– Эту бестию как-то подстрелил на охоте мой дэдушка, – пояснил он. – При этом он чуть сам не угодил ей на обэд! Я тоже мечтаю о таком трофее, но… – Ибрагим сокрушенно развел лапами, – пока что не удавалось. И наверное не удастся – какая у вас тут в городе охота!..
Он хлопнул в ладони, и через мгновение из дальнего конца комнаты появилась безмолвная процессия. Закутанные в черные платки женщины несли широкие блюда с фруктами, овощами и холодными закусками. Замыкал шествие пузатый глиняный кувшин с узким и длинным горлышком. Пока накрывался стол, Ибрагим куда-то исчез и вскоре вернулся с целой кучей своих соплеменников. Веселые, оживленные и все, как на подбор рослые усатые красавцы, они моментально заполнили все пространство. Самый усатый из них заметил Гаврилу и, радостно вскрикнув, направился к нему.
– Здрастуй, здрастуй дарагой! Ты тоже пришел отметить наше новоселье? Так это прекрасно! Отдохни душой, посмотри, как умеют веселиться горцы. Ни в чем себе не отказывай! Ибрагим, усаживай гостя на самое почетное место! Сегодня у нас великий день и пусть наш уважаемый гость навсегда запомнит его!
Не успел Гаврила опомниться, как его усадили во главе стола, сунули в руки рог с вином и под первый тост заставили выпить до дна. Едва Гаврила перевел дух, как ему снова наполнили сосуд и последовал второй спич. Затем третий… Слово взял Ибрагим.
– Одын маленький, но гордый птычка, – торжественно начал он, – очень хотел стать бальшой и гордой птыцей. Но это ему никак не удавалось. Однажды он встретил волшебника и рассказал ему о своей мечте. Ответил тот ему: ”Я могу исполнить твое желание, но сначала станцуй передо мной, потешь меня на старости лет”. С презрением отверг это предложение птычка и улетел прочь. И с тех пор он так и остался гордой, – тут Ибрагим сделал многозначительную паузу с хитрецой оглядел присутствующих и закончил: – но все-таки ма-а-аленькой птычкой! Так выпьем же за то, чтобы гордость никогда не мешала нам в общении с друзьями. И я тебя прошу Гаврила – станцуй для нас, всели в наши души радость!
Гаврила чуть не поперхнулся и хотел было категорически отказаться, но гости принялись гортанными возгласами поддерживать его, воодушевляя на танец.
– Да вы что ребята, в самом деле, – бормотал он. – Не умею я плясать, чего зазря народ смешить. Так что вы ей-ей, отстаньте от меня по-доброму!
Но его никто не слушал. Откуда-то появились бубны да дудки, стол сдвинули в сторону и в освободившееся пространство втолкнули Гаврилу.
– Давай дарагой! – надрывался усатый таракан. – Зажигай, а мы поможем!
По его знаку ударили в бубны, заиграли рожки.
– И-их, была не была!
Гаврила взъерошил пятерней макушку и бросил воображаемую шапку наземь. Замер на мгновение, словно прислушиваясь к самому себе и в бесшабашной удали выкинул первое коленце. При этом он едва удержался на ногах, но сумел сохранить равновесие и с широко раскинутыми руками прошелся по кругу.
– Вах! Вах! – бил отовсюду несмолкаемый крик.
Но Гаврила, ничего не слыша, вдруг присел и пошел и пошел… Эх, яблочко, куда ты катисся! Залихватские коленца следовали одно за другим. Гаврила, то вертелся волчком, то прыгал туда-сюда словно резиновый мячик. А то и принимался отбивать ногами чечетку. Может это и выглядело несуразно, но зрители просто ревели от восторга.
– Ай, молодец! Ай да Гаврила!
Кое-кто не выдержал и тоже бросился в круг, и вскоре все потонуло в неудержимом напоре лезгинки.
– Асса! Асса!
Дородная хозяйка взмахнула платочком и павой выступила вперед. Вокруг нее сразу же образовалась яростная карусель разгоряченных джигитов. Каждый старался своим умением заслужить ее благосклонность, но никто из них даже в подметки не годился усатому таракану. Тот прямо-таки кружился юлой, страшно при этом выпучивая глаза, и в конце концов переплясал всех. Именно ему досталась львиная доля всех аплодисментов. После танцев пир продолжился с новой силой. Гаврила уже потерял счет выпитому и изрядно осоловел. В голове приятно шумело от вина, сердце было наполнено бесконечной любовью к окружающим его новым знакомым. Он хлопнул соседа по плечу.
– Генацвале, – заплетающимся языком пробормотал он. – У тебя закурить не найдется?
– Не курю, панимаешь, – отозвался тот и вместо этого принялся подливать ему еще вина.
– Куда, куда, – попробовал остановить его Гаврила, но с другого конца поднялся Ибрагим и вскинул свой рог.
– Давайте еще выпьем за нашего уважаемого Гаврылу! – провозгласил он. – И пусть его дети будут так же пировать с нашими детьми через много лет! И внуки, и правнуки…
– Это можно, это хорошо, – согласно мотнул головой Гаврила. – Вот только детей у меня нет.
– Значит будут! – хором прокричали джигиты и залпом осушили свои кубки.
– А в честь нашей дружбы, – снова провозгласил Ибрагим, – я дарю своему гостю этот кынжал, доставшийся мне от моих предков!
С этими словами он вытащил свое оружие, с которым никогда не расставался и торжественно преподнес его Гавриле. Тот, какой бы пьяный он не был, сначала наотрез отказался.
– Э… да ты что, Ибрагим! Я с ним и обращаться-то не умею.
– Ничего научим! Бери, бери, иначе кровный обыда!…
Пришлось Гавриле принять дар. Он неумело приладил его за пояс и раскланялся во все стороны в знак благодарности. Усатый таракан поднял ладони вверх и что-то прокричал на своем языке, а затем запел. Гости оживились, зашумели и полилось стройное многоголосие. Звучный хор заглушил все посторонние звуки, даже женщины прекратили свое вечное движение. Джигиты, тесно прижавшись друг к другу, самозабвенно надрывали глотки, вторя первому голосу. А тот уходил все дальше и дальше, куда-то под облака, маня за собой утомившегося Гаврилу…
Под вечер Пузан и Чернотроп под руки приволокли полубесчувственного Гаврилу.
– Эка и уделало его! – удивился Никодим, узрев их на пороге. – Где он это так?
– Это те, черненькие, его так… сагитировали, – отозвался Пузан. – Они и нас хотели подпоить, да мы ни в какую. Голова только о том и болела, как Гаврилу оттуда уволочь. А иначе он в таком виде мог там таких дел натворить! Ой-ой-ой… Драку бы затеял или еще чего… А у тех как никак новоселье. Зачем людям праздник портить!
– Молодцы! – похвалил братьев Никодим. – А то, что Гаврила сегодня поддал, это тоже хорошо. Этим мы укрепим нашу связь с избирателем. Дескать и выпить с вами можем и в шахматишки если что перекинуться.
– Не, я в шахматах не силен, а вот в шашки… В шашки это мы могем, – переминаясь с ноги на ногу, буркнул Чернотроп…– Особливо, если в Чапаева…
