* * *
Дорога на Парнас терниста,
И указателей там нет.
Но путника с душой артиста
Влечёт вдаль путеводный свет.
Сквозь день и ночь, сквозь зной и холод…
Проходит вереница лет,
А путник сердцем так же молод
И тем же пламенем согрет.
В болоте дел сиюминутных
На поселении народ,
И путнику здесь нет приюта:
Его удел — брести вперёд.
Порою он клянёт дорогу,
Но не способен повернуть.
Знать, для чего-то нужно богу,
Чтобы прошёл он этот путь.
* * *
Звонок сквозь время: как ты там?
Мы, в общем, знаем как, но, всё же?..
Хоть мы идём к одним вратам,
Но не во всём же мы похожи.
Как там народ? Или толпа?
Всё так же путает понятья?
Народ — высок. Толпа глупа.
И как итог: все люди — братья.
Одно и то же… Боже мой!
Веками время в вечность льётся,
А мир, как был большой тюрьмой
Для мысли, так и остаётся.
Попытки что-то изменить
Неспешны и микроскопичны.
Но тянется сквозь время нить
Прозрений и эмпатий личных.
И если миру суждено
Когда-то всё же выйти к свету,
Мы выпьем светлое вино
За светлую судьбу поэтов.
* * *
Как безумные выли сирены,
Или вправду безумными были
Оттого, что кружила измена
По стране, где о войнах забыли.
Где привыкли жить сонно и тихо,
Замыкаясь в квартирных клетушках.
А меж тем, волчий вой над Барвихой
Был предчувствием грохота пушек.
А меж тем зрели зёрна измены
Под листвой социального яда,
И всплывали наверх клочья пены
И лепились из грязи снаряды.
А в час «Х» всё внезапно вскипело.
Запоздало сирены завыли,
Возвещая про слово и дело…
Только все уже руки умыли.
* * *
О любви пели звёзды в ночи,
Копошились под звёздами люди.
Им казалось, что небо молчит,
Что так было всегда и так будет.
Звёздный хор продолжал свой вокал,
Пел о вечном, о чувствах прекрасных.
Голос в уши людей проникал,
Только всё это было напрасно.
Человеческий слух не привык
Принимать откровения свыше.
Заикнись лишь про звёздный язык,
Сразу скажут: поехала крыша.
* * *
Сапфирные куски озёр
Среди сверкающего снега.
Куда бы ни упал здесь взор,
Повсюду чистота и нега.
Внизу клубящийся туман
Скрывает домики селений.
Там дрязги, суета, обман
И мельтешенье поколений.
Здесь — мысли вечности текут
Неторопливо, без эмоций,
Но только здесь найти приют
Надолго нам не удаётся.
* * *
Вспоминать не могу без слёз,
Дорогие мои читатели,
Этот первый в мире наркоз
И скальпель в руке создателя.
Как бежала алая кровь
По ребру, белоснежно белому!
И пришла в этот мир любовь,
Молодая ещё, несмелая.
Осмелев, захватила власть
И вскружила всем в мире головы.
И вздохнул Бог: «Да, это напасть.
Но, однако же, это здорово!»
* * *
Шестнадцать бросков к окну твоему…
Как будто вчера это было.
Ты помнишь, мы ели в кино халву
И в шоколаде сливу.
А наша скамейка у старой ольхи,
Где был и приют, и отрада.
Тогда я запоем писал стихи,
Теперь я пишу доклады.
Струящийся бархат твоих волос,
Как прежде, мне гладит кожу.
Я для тебя через время пронёс
Тот мир, где мы были моложе.
И время не властно над нами, пока
Сердца те же чувства греют.
В руке моей чудо — твоя рука,
И я от неё молодею.
* * *
Она пришла как потрясенье,
Что всё же совершенство есть;
И превратила день осенний
В весеннюю благую весть.
Она смешала все устои,
Перевернула жизнь вверх дном.
И стало сложным всё простое,
Стала обыденность святою.
Но всё же жить на свете стоит,
Пока любовь резвится в нём.
* * *
Вы могли бы сыграть сонату
На тромбоне дверных петель?
Или выйти во двор с лопатой
Снег с дороги сгребать в метель?
Если всё это вам под силу,
Значит, есть ещё в вас задор.
Значит, жизнь вас не износила,
Не сломил ежедневный вздор.
Значит, вам открыт путь в поэты,
Значит, есть у вас шанс дойти.
Только знайте, что весь бред света
Встретить можете на пути.
Ну, а если вам незнакома
Жизнь из грёз и шальных затей,
Оставайтесь спокойно дома,
Не волнуйте своих детей.
* * *
Из-под опущенных ресниц
Взглянуло солнце на покосы;
На стаи перелётных птиц,
Зарю встречающих на косах;
На стены камышей; на лес,
Покрытый пеленой тумана;
На отражение небес
В притихшем зеркале лимана.
Взглянуло солнце: ждут меня?
И убедилось: нет ошибки.
Мгновенно замерла земля
От алой солнечной улыбки.
А солнце, распахнув глаза,
Всё щедро озарило светом.
Ликует мир, зарёй согретый…
И лишь одна трава в слезах.
* * *
Осень. Лист слетел с берёзы
Прямо в заросли бурьяна.
Тучи проливают слёзы
На промокшие поляны.
Шёпот капель наполняет
Всё вокруг глухой тоскою.
Ветер волны поднимает,
Пролетая над Окою.
Волны камыши колышут
И сбивают в комья пену.
Всё в природе нервно дышит,
Предвкушая перемены.
* * *
В политике погряз — назад дороги нет.
Наркотик власти иссушает душу
И под пустой высокопарный бред
Остатки прежних идеалов рушит.
И жизнь летит стремглав в тартарары,
Хоть кажется к величию и славе,
Под шёпот восхищенья — до поры,
Пока вдруг не окажешься в канаве.
И рой соратников перепорхнёт к другим,
Чтоб яро рвать всю жизнь твою на части.
В том, что мы ради власти натворим,
И капли изменить не в нашей власти.
* * *
Солнце садилось в тучи
Перед ночной грозою.
Дом вспоминал поручик,
Саблю готовя к бою.
Тихо текли картины
Той, позабытой, жизни;
Связаны паутиной
Лет, что отдал Отчизне.
Словно в тумане сером,
Тускло скользили лица,
И пробуждалась вера,
В сердце взлетала птицей.
И обращаясь к Богу,
Тучи пронзая взглядом,
Молвил поручик строго:
«Будь со мной завтра рядом».
Солнце лучом прощальным
Словно в ответ блеснуло
И край небес печальный
Алым бинтом стянуло.
* * *
Вызвал поэт вдохновенье
И посадил на цепь,
Чтоб отучить от лени,
Чтоб целый день гореть.
Что там впадать в нирванну
И растворять грехи,
Будет теперь по плану
Мне выдавать стихи.
Но опустились звенья,
Призрачный труп храня.
Хочешь убить вдохновенье —
Вставь его в планы дня.
* * *
Сойти с ума, карабкаться обратно,
Рискуя вызвать оползни рассудка.
Устать, махнуть рукой, разбить палатку
И посчитать всё неуместной шуткой.
Заткнуть все щели от мошки сомнений.
Забыться в нервных беспокойных снах.
И ждать во всём таинственных знамений,
Ища глубокий смысл в пустых словах…
* * *
Она два раза приходила,
Но я ей дважды отказал.
И к небесам подняв глаза,
Она промолвила уныло:
«О боже, что за идиот.
Несётся время всё быстрее,
А он в плену пустых забот
Никак не может стать мудрее.
Что возомнил он о себе?
Мне говорить: зайди попозже…
Идти наперекор судьбе…
Господь, позволь мне быть с ним строже».
В разрыве туч пронёсся свет,
Прогрохотало сто орудий.
И с неба донеслось в ответ:
«Оставь его. Он неподсуден».
Взметнулись тучи как свеча,
Чьё пламя в миг последний бьётся.
И Смерть ушла, под нос бурча,
Что, всё-таки, она вернётся.
* * *
Жизнь уходила в Никуда,
А нам казалось,
Что все прошедшие года —
Такая малость.
Что впереди — огромный путь,
И только к свету.
И не придётся нам свернуть
С него в кюветы.
А между тем наш светлый путь
Предстал вдруг тёмным.
И робко бьёт тревога в грудь:
Туда идём ли?
* * *
На землю падал луч зари.
Зачем он падал — непонятно.
Но всё же, что ни говори,
А это было нам приятно.
И мы смотрели на зарю
С надеждой, затаённой в сердце,
Что в богом проклятом краю
Есть всё же шанс душе согреться.
* * *
Уходила жизнь в тартарары,
Что-то там под нос себе ворчала,
И ложилась спать — до той поры,
Когда всё опять придёт к началу.
Начинался новый поворот,
Надвигались старые проблемы.
Тот, кто в жизни только раз живёт,
Не докажет жизни теорему.
* * *
Так хочется порой сойти с ума…
Но трап убрали церберы рассудка.
Не может ум — плавучая тюрьма —
К чужой земле пристать ни на минутку.
Плывём по воле ветра и судьбы
Навстречу нескончаемым рассветам.
Хоть горько сознавать, но мы рабы
Не нами сотворённого сюжета.
* * *
Жизнь в ослепительном бреду,
И я по жизни вдаль бреду.
Глаголить истину устав,
Теперь одно я чту — устав.
В уставе, что ни пара фраз,
Выходит новый парафраз.
В уставе есть на всё ответ,
И больше ничего в нём нет.
Устав, по сути, — книга книг.
В нём не один вопрос погиб.
Для тех, кто слеп — он яркий свет.
Для зрячих — несусветный бред.
Он избавляет нас от дум,
Чтобы могли мы жить в бреду.
И мы живём, мозгам назло.
А как безмозглым повезло…
* * *
Уйти от жизни можешь ты,
Лишь эмигрировав в мечты.
Но только помни: в мире грёз
Всё так же по утрам мороз.
Мороз по коже и в душе.
Рай в Царскосельском шалаше
Вмиг может в ад перерасти.
И жизни ты шепнёшь: «Прости».
Твой глас сквозь время пролетит,
И эхо молвит: «Бог простит».
* * *
Уходя в пространственные дали,
В сюрреалистический полёт,
Вряд ли мы с тобою ожидали,
Что обратно кто-нибудь придёт.
Но бои закончились победой,
Мы вернулись радостно домой,
Где уже совсем другие беды
Захлестнули нас тугой волной.
И опять пришлось собрать все силы,
Чтобы снова всё преодолеть.
Не такое жизни преподносила,
Чтобы возле дома умереть.
* * *
Время, стрелою летящее в сердце,
Не остановишь в полёте стремительном.
Не успевает огонь разгореться,
И оттого эта жизнь упоительна.
Сердце сгорает — и пепел уносится,
Чтоб вспыхнуть искрами в зарослях вечности.
А из грядущего тихо доносится:
Путь наш во мраке и до бесконечности.
* * *
Железной поступью идёт за веком век
По хрупким человеческим рассудкам.
Цепляется за мифы человек,
Не осознав, что жизнь — всего лишь шутка.
Журчит сквозь время разума родник,
Но никуда в итоге не впадает.
И лишь один загадочный шутник,
Быть может, что-то в этом понимает.
* * *
У истины тысячи лиц
И тысячи слов для прикрытья.
Следит она из-за ресниц
За таинством кровопролитья.
И льётся за истину кровь,
А ей, кровожадной, всё мало.
Закончится битва — и вновь
Звучит та же песня с начала.
* * *
Идти судьбе наперекор,
В свою победу слепо веря.
На первый взгляд — типичный вздор,
А на второй — тропа империй.
И обречён народ любой,
Идя имперскою тропой,
Идти покорно на убой,
Зовя других вслед за собой.
* * *
Когда таёжною тропой
Мы шли к верховьям Кеа-Хема,
Среди пакетиков с крупой
Был в рюкзаке и томик Лема.
Когда, продукты растеряв,
Прошли мы первые пороги,
То с нами продолжали сплав
Мука и «Сумма технологий».
И дальше много дней подряд
Под пенье комаров и мошек
Духовной пищи аромат
Сливался с запахом лепёшек.
А умудрённый Кеа-Хем
Степенно усмирял теченье.
И брёвна мировых проблем
Скользили к пункту назначенья.
* * *
Волна несёт на берег пену
И оставляет на песке.
Как знак, что всё на свете тленно
И всё висит на волоске.
Одно, пожалуй, постоянно,
Хоть смысл и нелегко понять;
Рой жизней кружит неустанно,
Чтобы в итоге пеной стать.
* * *
Из родника в полдневный зной
Глоток живительного чуда.
Один глоток. За ним второй…
Всю жизнь я это помнить буду.
В час пессимизма, в час тоски
Родник всплывёт вдруг сгустком света;
И боль, что жалила виски,
Отступит пред виденьем лета.
О лето дивное! Клянут тебя подчас
За комаров и мух, и волны зноя.
Но всё равно он наступает — час,
Когда тебя помянут с теплотою.
* * *
Бывает памяти разлив,
Когда вся жизнь как пред тобою.
И ты, над жизнью воспарив,
Ведёшь беседу сам с собою.
О том, что жизненный расклад
Не так уж плох был, право слово,
И если б всё вернуть назад,
То многое прожил бы снова.
А что хотел бы изменить
И то, при зрелом размышленьи,
Лишь укрепляет жизни нить,
Как рифма ткань стихотворенья.
* * *
Жизнь завершается не вдруг.
Она стократно намекает,
Что завершился этот круг
И наше время истекает.
Казалось бы, о чём грустить,
Ведь новый путь ещё неясен.
О нём ещё нельзя судить,
Вдруг он окажется прекрасен.
Но так устроен человек,
Что вечно перемен страшится.
А ведь по сути жизнь — разбег,
И нужно на прыжок решиться.
* * *
Опаздывать у мудрости в крови,
Поскольку жизнь всегда нетерпелива.
Когда поют ночами соловьи,
Нам некогда внимать их переливам.
Когда уткнёмся в жизненный тупик
И кажется — вот время для раздумий,
Застынет жизнь растерянно на миг
И вновь швырнёт нас в череду безумий.
И лишь под вечер жизненный закат,
Окутав время красными волнами,
Вернёт нас вдруг на много лет назад
Туда, где мудрость тащится за нами.
И встретимся мы с ней глаза в глаза,
И вспыхнут благоглупости пожаром.
И жизнь как виноградная лоза
Наполнится живительным нектаром.
* * *
Бывает, мысль так ослепит,
Что мрак становится лишь гуще.
И вхолостую мозг кипит
Среди сомнений, душу рвущих.
И время утекает прочь
Без цели, смысла и желаний,
И расправляет крылья ночь
Безрадостных воспоминаний.
Одна лишь мысль! — И целый мир
Рассыпется аморфной грудой,
И страхи тайные на пир
Неспешно собираться будут.
А ослепительная мысль,
Не став последствий дожидаться,
Уже давно умчалась ввысь,
Куда вовек нам не добраться.
* * *
Жизнь родилась из Слова
И разошлась по свету,
Чтобы рождаться снова
Из-под пера поэта.
Чтобы слова летели
Звёздами сквозь столетья,
Чтобы сердца хотели
Буйного многоцветья.
Чтобы в словах таилась
Искорка жизни новой
И в нужный час явилась
Где-то первоосновой.
* * *
Когда устанет вдохновенье
Являться к вам по мелочам,
И творческой цепочки звенья
Растают, как в ночи свеча;
Когда и пары связных строчек
Вам не удастся написать;
Когда рука узор из точек
Заставит на листке плясать;
И эта пляска как подсказка,
Что во всём этом смысл простой,
Что есть конец у каждой сказки
И близок творческий застой;
Тогда отбрось перо с бумагой,
Душой откройся небесам,
Пей жизни медленную брагу —
Процесс возобновится сам.
* * *
Солнца шар исходит зноем
Над великою рекою,
Только волны пенным роем
Душный полдень беспокоят.
Всё живое ищет тени,
Но и там горячий ветер
Добавляет им мучений,
Чтобы помнили о лете.
* * *
Как в древности считалось,
Орёл не ловит мух.
Но позже оказалось,
Что это был лишь слух.
Орлы на мух охоту
Ведут не первый год
И не прервут работу,
Пока мушиный род
Ещё живёт на свете
И в небо норовит,
Покуда солнце светит
И кровь в орлах горит.
* * *
Горький дым всю память заволок
Узелки на совесть закоптив,
Но привык читать я между строк,
В прошлом ничего не пропустив.
В книге памяти нет вырванных страниц,
Всё идёт привычной чередой.
Пронеслась жизнь, как в режиме «блиц»,
Словно кинофильм передо мной.
Кто я: режиссер или актёр?
Сразу даже трудно дать ответ.
Полыхает в памяти костёр,
Дымом занося цепочку лет.
* * *
Слова метались. С жарких губ
Они сходили словопадом
И падали на уши, вдруг
Уже холодным жёстким градом.
Слова смешались. И всё злей
В них острой непрерывной болью
Звенело чувство прежних дней,
То, что казалось нам любовью.
Слова слились в девятый вал.
Казалось, что спасенья нету.
Слова разили наповал,
Но были мы в бронежелетах.
* * *
Так повелось на свете:
Больше всего болтают
Здесь о любом предмете
Те, кто его не знает.
Лепят из слов узоры,
Гладкостью фраз сверкая,
И под гипнозом вздора
Кажутся знатоками.
Бодро стригут купоны,
Глупость толпы лелеют.
Суть свою — пустозвоны —
Свято хранить умеют.
* * *
Мысль пришла, хвостом вильнула
И в глубины подсознанья
Издевательски нырнула,
Оборвав процесс познанья.
И сижу я бестолково,
Говоря: «Что это было?»
И всё жду: а может, снова
Мысль придёт. Ведь приходила…
* * *
Шёл снег. Трава безропотно
Под белым пухом корчилась.
И чудился её шёпот, но
Звучал он неразборчиво.
Снежинки как иголками
В траву впивались стужею.
И были льдинки колкие
Безжалостным оружием.
Да, жизнь была наградою
Так скупо ей отмерянной…
А снег, на землю падая,
Шептал: «Не всё потеряно».
* * *
По чёрному стеклу пруда
Скользит лимонный лист берёзы.
Из ниоткуда в никуда.
Что ищет он? Какие грёзы
В его опавшей голове?
И почему ему неймётся
И не лежится на траве?
Зачем он в путь последний рвётся?
Загадок полон этот мир,
И в каждой капле плещут тайны.
Для разума здесь вечный пир.
Как это может быть случайным?
* * *
Вера в Бога как вера в себя
Никогда не бывает напрасной.
Сердце, памяти нить теребя,
Нас сквозь время ведёт безучастно.
И на этом туманном пути
Вера в смысл его — всё, что имеем.
А иначе — куда нам идти?
Всё равно ведь в итоге истлеем.
* * *
Свет звёзд далёких бил в лицо.
Господь не внял моим молитвам
Избавить мир от подлецов
И не пустил меня на битву.
Блажен, кто верует! Ему
Всё ясно даже без вопросов.
Он дальше собственного носа
Смотреть не думает. К чему?
А я совсем испортил зренье,
Смотря через века вперёд.
Но что мне принесло прозренье?
Хоть око видит — зуб неймёт.
* * *
Тихо падали звёзды на плечи зари.
Умирала с улыбкою осень.
Караван журавлиный пронёсся вдали.
Крик прощальный на сонный мир бросив.
Лес за Волгой вдруг брызнул в глаза желтизной,
Солнца луч на волнах заискрился.
Мир вокруг встрепенулся на миг как весной
И опять в тихий сон погрузился.
* * *
Ещё не всё потеряно.
Потери продолжаются.
Дни, что судьбой отмеряны,
На смысл свой умножаются.
И бесконечно малые
Слагаются в деяния,
Чтобы как воды талые
Промчать путём заклания.
Но след в душе останется
От дней, прошедших к вечности.
Ведь наша жизнь — лишь странница
На тропах бесконечности.
Орёл
Aguila non captat muscas
Однажды в виде развлеченья
Орёл поймал с десяток мух.
И это стало увлеченьем,
Опутавшим орлиный дух.
И он уже не для забавы,
А по привычке мух ловил,
Твердя: «О времена! О, нравы!
О, жизнь, погрязшая в крови!
Сегодня спрос на мух огромен —
Я это сверху разглядел.
И ничего, что труд мой скромен:
Придёт пора и крупных дел.
Ну а пока
За облака
На время отложу полёты…»
И за мушиною охотой
Струилась времени река.
И доструилась до мгновенья,
Когда Орёл решил: пора!
Пора расправить оперенье
И вновь взлететь к родным горам.
Окинуть взглядом поднебесье,
Отрогов каменный прибой,
И ощутить, как в сердце песня
Рождается сама собой.
Пора! Орёл рванулся к свету,
Туда, где солнца яркий шар
Как юбилейная монета
В разрыве облаков дрожал.
Но крылья только пыль взметнули.
Орёл невысоко взлетел.
Его обратно притянули
Силки привычных мелких дел.
* * *
На плечах двадцатого столетья
Зло ворвалось в двадцать первый век
И опять плетёт коварства сети,
Чтобы попадал в них человек.
Тонкие невидимые нити
Исчертили Землю как тетрадь.
Ум, что, вроде, должен быть в зените,
Продолжает молча угасать.
В ту же темноту средневековья
Прячется испуганный народ
И, пытаясь откупиться кровью,
Лжебогам собратьев предаёт.
Чуть слышно шелестит листками календарь,
Дни — словно выцветшие кадры киноленты.
Прошедшее, накинувши вуаль,
Оставило лишь яркие моменты.
Но всё же был он — этот яркий свет.
А значит на судьбу пенять не стоит.
Ведь не любую вереницу лет
Она моментом ярким удостоит.
И пусть шуршат листки календаря,
Как высохшие листья под ногами —
Всё ближе ощущается заря,
Что новый мир откроет перед нами.
* * *
Зыбкие тени в трепещущих шторах.
Снежный узор на оконном холсте.
Тени героев, с безмолвным укором
Вдруг пролетевших стремглав в пустоте.
Тени созданий больного рассудка,
Брошенных им в мире сказок и грёз.
То, что для автора было лишь шуткой,
Стало причиной мучений и слёз.
Так и не связаны лентой сюжетной,
Мечутся тени в бессмыслице лет.
И укрепляется мысль незаметно:
Может быть, в этом и был весь сюжет?
* * *
Мёртворождённые стихи —
Симптом душевного недуга.
Бредёт процессия по кругу,
Но чувства к путникам глухи.
Как зомби страшно равнодушны,
В строку сбиваются слова.
Читать их непомерно скучно
И небезвредно для ума.
И повторяя раз за разом
Пустой привычный хоровод,
Всё больше жизней в плен берёт
Псевдодуховности зараза.
А пиршество среди чумы
Затравленно идёт к финалу.
И низвергаются умы
Под пьяный хохот с пьедесталов.
По стр. 17 вошло в книгу № 10.
То, что понять нам мудрено,
Мы отметаем прочь с презреньем.
И пьём прокисшее вино
Привычного мировоззренья.
А жизнь бежит за кругом круг,
Не продвигаясь ни на йоту,
Пока не станет всё вокруг
Однообразным до зевоты.
Мысль, что мы долго шли в тупик,
Вспорхнёт из сонного рассудка,
И встрепенётся жизнь на миг,
Вдруг осознав себя лишь шуткой.
* * *
Платить за свет в конце тоннеля
По возрастающим тарифам
И продолжать упрямо верить
Пустым правительственным мифам,
Глотать духовную отраву
От политических пройдох,
Быть может, многим не по нраву,
Но труден только первый вдох.
А дальше — легче. Привыкаем.
Все так живут — а нам куда?
И в игры глупые играем,
Стирая тупо в пыль года.
* * *
Перестройка. Перестрелка.
Перелёт трескучих фраз.
Теле-шоу-посиделки.
Эпидемии зараз.
Конвульсивные потуги
На достойные дела.
Расплодившиеся слуги.
Реки левого вина.
Мракобесие. Зевота.
Потребление как цель.
Слепо мир ползёт в болото.
Или снова в колыбель?
* * *
О чём писать? К чему сизифов труд?
Собравшись в обезумевшую стаю,
Народы по инерции ползут,
В трясине лжи и страха утопая.
Века попыток встать на светлый путь
Прошли для человечества напрасно.
И трудно со звериных троп свернуть
И продолжать движение опасно.
Назад вернуться и начать всё вновь,
По-видимому, тоже невозможно.
Людей толкает пролитая кровь
Вперёд и дальше — к идеалам ложным.
* * *
Проходят минуты, проходят года.
Листаются жизни страницы.
Сюжет, если правду сказать, ерунда.
Герои всё скучные лица.
К чему издавался сей нудный роман?
Неужто без смысла, без цели?
Ползёт со страниц кружевами туман
Как дым из-под запертой двери.
А что, если книга окажется вдруг
Собраньем туманных пророчеств?
И тайные знаки толпятся вокруг,
Но разум их видеть не хочет?
Ответ, очевидно, приходит в конце
В чеканных словах эпилога.
И в странной улыбке на добром лице
Далёкого близкого Бога.
* * *
Нисходя по ступеням Судьбы
С каждым годом ясней понимаем
Жизнь — фрагмент непрерывной борьбы
Но кого с кем — увы — мы не знаем.
Кто вдруг бросит нас в яростный бой
Иль заставит в резерве томиться?
Мы не властны ни в чём над собой
Даже сами не можем родиться.
* * *
С трамплина чувств упасть на дно рассудка
И, потрясенье от удара пережив,
Представить всё лишь неудачной шуткой,
Чтоб сдать переживания в архив.
Закрыть глаза и вновь лететь сквозь годы,
Как мошкара сквозь мглу летит на свет.
Загадки человеческой природы
Внутри себя запрятали ответ.
* * *
Солнца луч скользнул по лицам
И в дубовой роще скрылся.
Небосвод к земле склонился
В полумраке скрыв границы
Между небом и землёю,
Меж рекой и камышами,
Словно краски все смешали
За ушедшею зарёю.
Привыкаем жить во мраке,
Напрягаем силу воли.
Если б только знать, доколе
Будет длиться час собаки.
* * *
Рука не тянется к перу,
Перо уже не льнёт к бумаге.
Бокал хрустальный я беру,
И аромат пьянящей влаги
Вдруг пробудит в душе огонь,
В котором вспыхнут вновь надежды.
И сердцу милая Гасконь
Заговорит со мной как прежде.
И, предвкушая дальний путь,
Расправит плечи сонный разум,
Надеясь снова всё вернуть:
И смысл, и небеса в алмазах.
