* * *
Из желаний, своих и чужих,
Возникают крупицы свершений.
И слагают из них витражи
В честь принесших победу сражений.
Из поступков, своих и чужих,
Возникают судьбы повороты,
Где дрожат вдалеке миражи
За барханом рутинной работы.
Человеческих судеб клубок
По дороге истории кружит.
Тихо тянет за ниточку Бог,
Собирая заблудшие души.
* * *
Нам не судьба спускаться по Юкону
И чувствовать, как настигает лёд.
Альтернатива — пляжный сплав по Дону —
В сравнение с Юконом не идёт.
Нам не судьба бежать вслед за упряжкой,
Прыжками разгоняя в жилах кровь,
И, на привалах поднимая фляжки,
Пить за удачу, дружбу и любовь.
Простая жизнь и ясные стремленья
Ушли за частокол прожитых лет.
Хотя порой в душе холодной тенью
Всплывёт над снежной пустошью рассвет.
И, словно наяву, закрутит вьюга,
Запутав временные рубежи.
И станем мы испытывать друг друга:
Кто ты — чечако или старожил?
* * *
В хрустальном сумраке синеющего льда
По спящим беспробудным сном колоннам
Стекают искры капель сквозь года
Рассеянно и целеустремлённо.
Здесь в тишине таинственных пещер
Струится запах вечности и тлена.
Здесь скрыта суть непознанных вещей,
В которых тихо зреют перемены.
Но время продолжает свой отсчёт,
И близится час, скрытый за туманом.
За каплей капля — и ручей течёт
К далёкому пока что океану.
* * *
Лёд украсил ветви блеском
Бриллиантовых букетов.
В хрупких белых перелесках
Взрыв искрящегося света.
В тишине морозной слышен
Треск ветвей обледенелых.
Словно лес украдкой дышит
Неумело и несмело.
Просинью на белой краске
Тени на снегу повсюду.
И висит над лесом сказка
Звонким ожиданьем чуда.
* * *
Двадцать первый век. Очко.
Дальше — перебор.
Ненавязчиво. Бочком.
Крадучись как вор
В этот век проник дурман
В головах глупцов.
Плещет ложь как океан,
Мир беря в кольцо.
Рой пустых трескучих фраз
Над землёй висит.
Лозунг «Мы живём лишь раз»
Всем руководит.
Потребительский подход
Заменил мечты.
От мечты какой доход
Кроме маяты?
Голос правды перестал
Волновать умы.
Дух наживы правит бал
Посреди чумы.
* * *
Снежный пух укрыл поля,
Завалил овраги.
Вдоль дороги тополя
Словно из бумаги.
Мы идём, и снег скрипит
В такт шагам упругим.
Мир под снегом сладко спит —
Мы его разбудим.
Ждут великие дела —
Сбросьте сна оковы!
То, что вьюга замела,
Возродится снова.
Столько нужно совершить!
Сна откиньте бремя!
Просыпайтесь, чтобы жить —
Хватит тратить время!
И сквозь стужу января,
Солидарна с нами,
Улыбается заря
Алыми губами.
* * *
Бриллиантовая россыпь
На ветвях в затихшем парке.
Через снежные заносы
Важно ковыляет галка.
Солнца луч рисует тени
Синевато-серой гаммы.
Всё в природе только звенья
Бесконечной панорамы.
Цепь протянута сквозь вечность.
Каждый миг таит загадку.
Парка зимнего беспечность —
Отблеск чьей-то жизни краткой.
* * *
Звезды мерцающий полуночный магнит
И мысли притянул к себе и взоры.
Вселенная наполовину спит,
Наполовину занята раздором.
И разум не желает отставать,
Ведя сквозь сон невидимые битвы.
То принимаясь лжи забор ломать,
То прячась под накидкою молитвы.
В тех битвах гибнут целые миры
И вспыхивают звёзды откровений.
А результат мыслительной игры —
Неясные бесформенные тени.
* * *
Берег жизни времени река
Подмывает всё сильнее с каждым годом.
Истины, стоявшие века,
В одночасье вдруг сползают в воду.
Половодье чувств смывает хлам
Обступивших разум предрассудков
И в душе возводит новый храм,
Позабыв, что жизнь — всего лишь шутка.
* * *
Время бежит прочь.
Гнаться за ним — лень.
Как ни крути, ночь
Сменит прошедший день.
Скроет весь мир тьмой
От чехарды забот.
Смоет ночной волной
Пену былых невзгод.
Время умчит прочь,
Снова придя во сне,
Чтобы душе помочь
Памятью о весне.
* * *
Там, за жёлтыми барханами,
Где песок взметает ветер,
Где кружатся вихри странные
В жарком дьявольском балете,
Там, от глаз нескромных скрытое,
В нерушимом одиночестве,
Богом и людьми забытое,
Спит библейское пророчество.
Над землёй летят столетия.
По планете люди мечутся.
Расцветают лжи соцветия.
Язвы старых ран не лечатся.
Всё течёт, но не меняется.
Время словно закольцовано.
Круг — и прошлое является.
Та же суть, лишь маска новая.
Спит печальное пророчество
Под наркозом наваждения.
И, боюсь, совсем не хочется
Мне дождаться пробуждения.
* * *
Чёрными дырами псевдозанятия.
В них исчезают и жизни и время.
На паутине чиновничьей братии
Глупости множится липкое бремя.
Псевдозанятия с псевдоитогами
Мир настоящий закрыли туманами.
И расползается серость убогая
С новыми псевдореальными планами.
* * *
По земле бежит печаль
Ручейком из грязной лужи.
На окне горит свеча.
Свет её кому-то нужен.
Мир бессмысленных забот,
Ожиданий и укоров.
Спотыкаясь, жизнь бредёт
Вдоль бесчисленных заборов.
А за ними — море тайн,
Но зудит рассудок в уши:
«Будь трезвее, не мечтай,
И меня почаще слушай.»
Только слушать этот бред
Нет особого желанья.
И свечи неяркий свет
Переносит меня к тайнам.
* * *
Жизнь снова вносит коррективы.
А выносить их должен я.
Опять изобретать мотивы,
Менять основы бытия.
Жизнь снова вносит коррективы.
И где их только достаёт?
Но, коррективам всем на диво,
Я, всё-таки, иду вперёд.
А жизнь за мной бежит вдогонку,
Крича: «Постой, не уходи!»
Что с жизни взять? — Она девчонка,
И у неё всё впереди.
А я иду вперёд, но знаю:
Что здесь уже когда-то был.
От корректив изнемогая,
По тем же тропам я бродил.
И так же слепо верил в чудо
И в разума круговорот.
Я всё забыл. И вновь забуду.
Но, всё-таки, иду вперёд.
* * *
Чем больше глупости вокруг,
Тем меньше хочется смеяться.
Жизнь тянется за кругом круг,
Совсем не торопясь меняться.
То, что вчера изгнали вон,
Вдруг снова пребывает в моде.
Ложь плещется со всех сторон
И расползается в народе.
* * *
Что значит спать? Есть мнение, что это —
Лежать аки бревно, закрыв глаза.
Но говорит мне интуиция поэта,
Что однобоко так судить нельзя.
Спать — это, значит, мозг держать в бездействе,
Считая, что он должен отдохнуть.
Но ведь в бездействе зреют все злодейства.
И из него выходят в дальний путь.
Во сне нас посещают откровенья.
И не проходят разума контроль.
Мы часто, погружаясь в сновиденья,
Играем нам не свойственную роль.
Порою сон и явь переплетутся,
Да так, что их вовек не разделить.
И люди спящие по жизни поплетутся,
Цепляясь за невидимую нить.
Для жизни сон по сути — это тризна,
Когда останки дней ушедших жгут.
Но сколько спящих бродят в этой жизни,
Считая, что они сейчас живут.
* * *
Она за мной ходила по пятам.
Свистела, рожи корчила, смеялась.
И всё ждала, что истину предам.
Но истина со мною оставалась.
Она пыталась истиной предстать
И изводила тонны макияжа.
Ей удавалось средь толпы блистать,
По миру с помпой совершать вояжи.
Дурачить целые народы много лет.
Порою даже время вспять направить.
Но истины моей неяркий свет
Погаснуть не могла она заставить.
Бегут года неспешно и привычно,
Проходят друг за другом рубежи.
И также бродит в поисках добычи
Людская глупость в камуфляже лжи.
* * *
Твои слова как гвозди в крышку гроба.
Как молнии из чёрной пасти туч.
Они взрывались в этом мире, чтобы
Надежды погасить последний луч.
Они метались, чувства разрывая,
Чтоб снова над бесчувствием взлететь.
Видения и явь переплетая,
Они мешали вместе жизнь и смерть.
Они звучали яростным набатом,
Плясали на растоптанной мечте.
И целый мир сжимался в малый атом
В разлившейся по сердцу пустоте.
* * *
Лёд шуршит сквозь ветра завыванье,
Мчится над заснеженной дорогой.
И опять бредём мы утром ранним
По пути, намеченным нам богом.
Путь далёк и, в сущности, неясен.
Ветер сбить пытается с дороги.
Мысль, что может быть наш труд напрасен,
Заставляет заплетаться ноги.
Но сквозь беспробудные метели,
Сквозь шуршанье ледяного риса
Слышу я апрельские капели
С запахом далёких кипарисов.
В ледяной шуршащей круговерти
Чувствую грядущую усталость.
Может, вновь пройдём мы мимо смерти.
Сколько раз нам это удавалось.
* * *
Снежный гнус в лицо стучится.
Ветер рвёт полы одежды.
Крыльями гигантской птицы
Вьюга гонит прочь надежды.
Гонит прочь тепло и веру,
Льдом оковывает душу,
И ожившие химеры
Ненасытно разум глушат.
Только в рёве вьюги слышен
Страх пред скорым пораженьем.
К белизне цветущих вишен
Продолжает мир движенье.
Сонные лица застывших домов
Щурятся на покрасневшее небо.
Под лоскутами оборванных снов
Утро, в котором никто ещё не был.
Что принесёт наступающий день,
Скрыто в тумане грядущих мгновений.
Всё пережитое прячется в тень,
Чтобы растаять в душе вместе с тенью.
Мысли опять и легки и чисты.
Сердце как в детстве надеждой согрето.
Крылья расправив, взлетают мечты
С предощущеньем духовного света.
* * *
Белопенною рекою
Расцвели сады в долине.
Ощущение покоя
Под шатром небесной сини.
Можно позабыть невзгоды
И опять поверить в чудо.
Но печально шепчут годы:
Вместе с чудом жди иуду.
И в покое зреют страсти,
Формируются страданья.
Изменить не в нашей власти
Сей фундамент мирозданья.
* * *
По плечам чёрных гор опускался туман.
Аксельбантами падал в долины.
И пытался закрыть червоточины ран,
Что открыли снаряды и мины.
И казалось, что он своей цели достиг:
В белой дымке земля просыпалась.
Пели птицы, журчал говорливый родник,
Безмятежно заря улыбалась.
Но недолог был этот наивный обман.
Солнца скальпель безжалостно рушил
Тот забор, за которым хотел скрыть туман
Язвы ран на полях, в сёлах, в душах.
* * *
Синим небом тени на снегу…
Тропа вела вглубь сказочного леса.
Где это было, вспомнить не могу.
Как будто в памяти незримая завеса.
Но помню вкус морозной чистоты
И запахи несбывшихся желаний.
И зелень хвои на тропе судьбы…
Как тяжек этот груз воспоминаний.
Как долго будут в памяти мерцать
Осколками возможные сюжеты.
У прошлого нет чёткого лица.
Оно дрожит игрою тьмы и света.
Но… синим небом тени на снегу!
Ведь этого ни свет, ни тьма не скроют.
И память, оглянувшись на бегу,
Завесу на мгновенье приоткроет.
* * *
Мечется ветер по трещинам улиц.
Ливень грязь гонит с грохочущих крыш.
Стайками мокрых растерянных куриц
Люди заполнили хмурый Париж.
Тот, кто застигнут стихией вне дома,
Ищет спасенья в бистро иль в метро.
Город дрожит под раскатами грома,
Но на душе и легко и светло.
Воздух, очищенный ливнем от пыли,
Свеж, словно горный прозрачный ручей.
Так же и чувства чисты наши были
В памятном городе белых ночей.
Жизнь разметала наивные планы,
Чувства смешала катком серых лет.
Только прорвётся порой из тумана
В душу тот нежный и трепетный свет.
Вспыхнет как символ тепла и свободы,
Как в ночном небе внезапный салют.
И донесётся сквозь все эти годы
Запах прошедших счастливых минут.
* * *
Морковным закатом залиты поля.
Последние пчёлы торопятся в улей.
Недвижной шеренгой стоят тополя.
Намаялись за день, заснули.
Недвижим камыш над притихшей рекой.
Лишь рыбьи круги нарушают
Готовый залить всё в округе покой
И водную гладь украшают.
* * *
Из бухты Надежды к проливу Потерь
Мы вышли, гружённые юным задором.
И в прошлое сами захлопнули дверь,
Не зная, что там уже шастают воры.
По морю Судьбы мы стремились вперёд,
Неистово веря, что пункт назначенья
Приход наш давно с нетерпением ждёт
И явится новым большим приключеньем.
Нас буря настигла в районе Бермуд.
Из Прошлого взрывы всплеснулись волнами.
И мысль, что, вообще-то, нигде нас не ждут,
Как молния небо пронзила над нами.
И волны прижали нас к рифам Невзгод,
Покрыв разъедающей пеной Смиренья.
Но где-то на смену нам новый народ
Готовится в путь за большим Приключеньем.
* * *
В толпе слепых быть зрячим — хуже нет:
Проклятье зрения вмиг сделает изгоем.
Ты будешь без дорог брести на свет,
Пока другие маршируют строем.
И даже, если сможешь ты дойти
Туда, где истина сияет нестерпимо,
Ты осознаешь вдруг в конце пути,
Что лучше было бы пройти со всеми мимо.
* * *
Что жизнь — клубок противоречий
Мы постигали не по книгам.
Груз знаний лёг на наши плечи
Словно холодные вериги.
Мы шли по жизненной дороге,
И, обгоняя нас, вприпрыжку
Спешили стайки быстроногих,
Жизнь изучающих по книжкам.
Теперь они, собравшись в стадо,
Нарекшие себя элитой,
Усердно лезут сквозь ограду
Ползком к бюджетному корыту.
За суетой вокруг кормушки
С насмешкою и сожаленьем
Взирает наше всё — А. Пушкин,
Рифмуя «преступленье» — «тленье».
* * *
Наконец этот день настал.
И шепчу я тебе: привет.
Как же я ожидать устал
Твоих глаз долгожданный свет.
Через годы пустых забот
Протянулась шальная жизнь.
Нас тащила судьба вперёд,
Оказалось — сквозь миражи.
Но теперь этот день настал.
Свежий ветер весну принёс.
Листья памяти пролистав,
Вновь собрал ожерелье грёз.
Как примчавшаяся гроза
Мир заполнил собой кураж.
Предо мною твои глаза.
Настоящие. Не мираж.
* * *
Расплескалась тоска.
На душе комары.
Холодком у виска
Дверь в иные миры.
Пролетит только миг
И откроется дверь.
Но сомнений родник
Мне журчит: не теперь.
Ты ещё не готов,
Уходить не спеши,
Отгони комаров
От усталой души.
В этом мире потерь
Может в том вся и суть,
Чтоб закрытую дверь
Не спешить распахнуть.
* * *
Из-за леса, из-за гор,
Ярче и смелее,
Разгорается костёр,
Страх ночной редеет.
Просыпается душа,
Зреют в ней надежды.
Облака надеть спешат
Новые одежды.
Миру вновь даётся шанс
Приобщиться к свету.
Может быть, на этот раз
И свершится это.
* * *
В островах освещённых квартирных глазниц
Взгляд запутался как в паутине.
Но я должен сыграть эту партию-блиц
В новой, снятой не мною картине.
Я иду наугад.
Я смертельно устал.
Моих мыслей фрегат
Безнадёжно отстал.
И толкает меня роль чужая вперёд
Словно ветер порывистый в спину.
Чем закончится этот крестовый поход?
Сколько серий продлится картина?
* * *
Шорох струящихся в вечность минут.
Белая грусть в душе.
Серые мысли безмолвно снуют
Возле тисков клише.
В памяти дождь. Капли бисером ткут
Межвременной узор.
И проступают пряник и кнут —
Только всё это вздор.
Шорох прочитанных старых страниц.
Трепетная печаль.
Жизнь пронеслась словно партия-блиц.
И на доске — ничья.
* * *
На песок несбывшихся желаний
Сходит любопытный экипаж.
Бархатистой ласковостью манит
Этот богом позабытый пляж.
На песке, расписанном ветрами,
Остаётся грубый шлейф следов.
Но как волны моря точат камень
Ветры точат золотой покров.
И опять привольно и спокойно
На безлюдном чистом берегу.
А за морем суетятся войны,
Разводя свинцовую пургу.
* * *
То ли во сне, то ли в бреду,
Но точно, что не наяву,
Мне помнится: я был в аду
И у костра там ел халву.
Кипели грешники в котлах.
Клубились серные дымы.
Мы говорили о делах,
Людей доведших до сумы.
Мой собеседник был одет
В смесь макинтоша и бахил
И всё твердил, что он адепт
Каких-то высших тёмных сил.
Мне было явно всё равно.
Я ел халву, следя за тем,
Чтоб догоревшее бревно
Нам не смогло создать проблем.
Оно, уголья пеплом скрыв,
Пыталось ближе подползти.
Но чужд был мне его порыв,
И я сказал ему: прости.
И оттолкнул опять в костёр,
Где очищающий огонь
Всё, что осталось, в прах растёр,
Его метнув мне на ладонь.
Смотря на призрачный узор,
Я думал, что когда-нибудь
Вот так же жизненный костёр
Прервёт безжалостно наш путь.
Деянья, чувства, грёз полёт —
Всё в нашем маленьком мирке —
Пред чьим-то взором промелькнёт
Лишь серой кучкой на руке.
* * *
Каракатицею жизнь
Снова проползла по кругу.
Сколько нам ещё кружить
По космическому лугу?
Путеводною звездой
Служит каждый раз другая.
Только вновь туман седой
В пелене звезду скрывает.
Новый путь похож на тот,
Что недавно проходили…
Кружится жизневорот
Каруселью в этом мире.
* * *
По болоту старых сожалений
Тихо пробираются года.
Тонкий след из прожитых мгновений
Поглощает чёрная вода.
Впереди, в струящемся тумане,
Жизнь готовит новое звено.
Только вот каким оно предстанет —
Нам предугадать не суждено.
* * *
Мы в шахматы играли у реки,
И мужики окрестные дивились:
Взялись откуда эти чудаки?
Неужто из самой Москвы явились?
В том вся Россия: где-то есть Москва
С её чудными чуждыми делами,
А в деревнях — привычная тоска.
Кругом — что на Амуре, что на Каме.
И до Москвы, вообще-то, дела нет
Обманутому столько раз народу.
Московских планов неуёмный свет
Не освещает местную природу.
Москвой Россию, видно, не понять,
Пока в глубинке, чужаков встречая.
Всех непохожих будут называть,
Не думая особо, москвичами.
* * *
Не хочу, не могу и не буду
Обрывать эти сны о Париже.
Я тебя никогда не забуду
И тебя никогда не увижу.
Всё, что снилось и завтра приснится,
Подгоняет усталое сердце.
Чередою проносятся лица,
И от них никуда мне не деться.
Перемешано всё в сновиденьях:
Времена, судьбы, мысли и чувства.
Но я знаю, что всё это — звенья
Бесконечной цепочки Искусства.
Не хочу, не могу и не буду
Забывать эти сны о Париже.
Ведь они как предчувствие чуда.
И оно всё реальней, всё ближе.
* * *
Опять зима.
Летит на землю снежная картечь.
Бокал вина
Венчает цепь случайных кратких встреч.
К стежку стежок
Сплетается узорный код Судьбы.
Летит снежок,
Врезаясь в телеграфные столбы.
И на ветру
Попытки слабый шёпот уловить.
Сквозь суету
Продета жизни шёлковая нить.
* * *
У всех свой крест.
Иным он лишь обуза.
Коль случай выпадет избавиться от груза,
Они отбросят прочь постылый вес.
Другие крест несут как дар небес.
Сжав зубы, но гордясь предназначеньем,
Несут его как символ излеченья,
Как факел через тьмой укрытый лес.
У каждого есть в этой жизни крест.
Кого-то он толкает на свершенья,
А для других он только украшенье
Или охота к перемене мест.
* * *
Трепещут страницы сокрытых миров
От взрыва вселенского смеха.
С божественных тайн сорван вечный покров.
Потеха!
Свой пульс ускоряют зрачки чёрных дыр,
Сминая пространство и время.
И Хаос сзывает на траурный пир
Своё многоликое племя.
Сознания искры уносятся прочь,
Теряясь средь звёздной пустыни.
Но Мысль — своенравная Разума дочь —
Не сыщет покоя отныне.
* * *
Глаза у страха велики.
А также руки, ноги, уши.
Но страх, рассудку вопреки,
Спешит укрыться в мелких душах.
И потому огромный страх,
Несясь по узенькой дороге,
И днём несётся как впотьмах,
О встречных вытирая ноги.
Глаза у страха велики
И чрезвычайно близоруки.
И нам с тобою не с руки
Попасться сдуру страху в руки.
* * *
Распахнув в Прошедшее дверь,
Неожиданно как всегда,
Налетит вдруг ветер Потерь,
Принеся с собой холода.
Сердце стынет и в мыслях дрожь.
Впереди — льдом покрытый путь,
По которому ты бредёшь,
Чтоб придти, хоть куда-нибудь.
На пригорке, в сугроб скользя,
Бестолково взмахнёшь рукой…
Что ж, такая твоя стезя.
И уже ей не стать другой.
* * *
Живут на свете пустозвоны,
Не отвлекаясь на дела,
Распространяя своих клонов,
Конформистичных как смола.
Они всплывают точно пена
Под переливы нужных слов,
Провозглашая перемены
С глубокомыслием ослов.
И перемены наступают,
Только эффект совсем другой:
Род Homo Sapiens шагает
В тупик, звенящий пустотой.
* * *
Свет ушедших лет всё глуше.
Чаще в памяти провалы.
Исковерканные души
Кружат в море карнавала.
Маски прижимает к лицам
Повседневностью тугою.
Сжатые в руках синицы
Как гарантия покоя.
В серый цвет мешая краски
Заблудившегося мира,
Топчутся по кругу маски
Как гуляки после пира.
* * *
Глупость, повторённая не раз,
Меж людей пристанище находит.
Обрастает роем громких фраз,
Забирает власть и верховодит.
И плодится в мыслях и делах,
И ведёт неведомой тропою.
Но, куда б она ни завела,
Только рушит, ничего не строя.
* * *
Тихий свет зари над лесом
В апельсиновых алмазах.
И туманная завеса
С искрами вкраплений стразов.
В этом тающем тумане
Прячется рой сновидений
Как на стареньком экране
Промелькнувших кадров тени.
Проступает гладь речная
В блеске солнечного света.
Каким будет день, не знаю,
Но вся прелесть в тайне этой.
