Николай Сухомозский

 

Океанская одиссея

Это о них в свое время популярный советский поэт-песенник Лев Ошанин написал:

Года пройдут, как все года и даты,

Но будут жить для всех людей и стран

Солдаты мира, юноши-солдаты

И побежденный ими океан!

Это им в те же дни адресовал письмо опытнейший американский моряк Джо Хаммонд: «Я, старая морская акула, знаю, что такое океан, когда у него плохое настроение. До сих пор я был убежден, что человек — ничтожество перед Его Величеством,,. Вы доказали обратное».

Это значило многое: звучащие в унисон слова восхищения из уст представителей государств-антагонистов да еще в самый разгар «холодной войны»! Пожалуй, единожды за всю историю, включая современность, народы СССР и США бьии столь близки и понятны друг другу. Сблизили их четыре солдата Советской Армии, имена которых — Асхат Зиганшин, Анатолий Крючковский, Филипп Поплавский и Иван Федотов — конечно же, помнят люди старшего поколения по обе стороны океана.

Их баржа «Т-36», предназначенная для каботажного плавания, попала в эпицентр разбушевавшегося не на шутку циклона. Он унес суденышко-скорлупу в открытый океан. Без горючего, связи, практически без еды и воды ребята 49 беспримерных дней боролись со стихией. И выстояли.

Один из четверки, Анатолий Крючковский, живет в Киеве.

 

— Анатолий Федорович, нам никуда не уйти от событий 1960 года. Итак, Дальний Восток, холодный январь…

— …суббота,  16 число. Баржа стояла у пирса, когда налетел тайфун. В мгновенье ока бухта

превратилась в кромешный ад.  Лопнул трос, которым наша «Т-36» была скреплена с соседним судном.

Врубив двигатели на полную мощность, мы рассчитывали продержаться некоторое время, пока хотя бы пройдет снежный заряд.

Совсем некстати залило рацию. Я ее быстро починил. Связался с берегом. И первым делом запросил метеосводку. Она оказалась не для слабонервных: над нами — центр циклона; ветер — восточный, до 50 м/с.

Рация снова отключилась. На этот раз – окончательно.

Несмотря на работающие во всю мощь двигатели, нас неумолимо сносило в открытый океан. Зиганшин принял единственно правильное решение: выброситься на берег.

Увы, осуществить это в кипящем вокруг котле не удалось. Нас по-прежнему несло неведомо куда. А к концу

вторых суток, когда иссякло горючее, мы окончательно оказались отданными на волю волн высотой с девятиэтажный дом.

— Было от чего запаниковать…

— Вы   знаете,  нет.   Может, сказывалась молодость, еще не  знающая истинной цены жизни, а может, просто так воспитаны были. Но страха не ощущали.

Асхат Зиганшин как старший по званию отдал приказ произвести «учет продуктов». Набралось немало (мы ведь думали, что через пару-трое суток стихия сойдет на нет и нас отыщут): два ведра картошки, около килограмма крупы и гороха, банка сала, две – тушенки, пачка чая и немного кофе. Да еще полсотни спичек. Прикинули: если экономить, на две недели растянем.

— Знали бы тогда, что в цепких объятиях Тихого океана придется пребывать не две, целых семь месяцев…

— Хорошо, что не знали. Надежда – великое дело! Так вот, когда во весь роста встала проблема пресной воды, я вспомнил о радиаторе. Нацедили. Ржавой, правда, но такой желанной! И, не поверите, повеселели.

Увы, ненадолго. К непрекращающейся болтанке добавился мороз. Баржа начала покрываться льдом и терять остойчивость. Попарно, сменяя друг друга, скалывали его хотя бы с лееров. И, как манны небесной, ждали потепления.

К несчастью очередным утром мы не смогли выбраться из рубки – настолько она покрылась снаружи льдом. Это был самый настоящий плен. Это были, пожалуй, самые неприятные часы: ничего, кроме чувства полной беспомощности, не испытывали.

Но нет худа без добра. За время вынужденного заточения обнаружили газету «Суворовский натиск», а в ней – схему испытаний Советским Союзом баллистических ракет в акватории Тихого океана (Федотов еще помечтал: «Вот бы последняя ступень упала на баржу — сразу бы нашли»). Схема и стала, за неимением лучшего, нашей навигационной картой.

— Анатолий Федорович, если мне не изменяет память, там, на барже, Вы отметили свой день рождения…

— Было дело! Он у меня 27 января. Одиннадцатый день наших скитаний по не успокаивающемуся океану. Собственно, о дате я забыл – ребята напомнили. По торжественному случаю Зиганшин дал команду сварить каждому не по одной, а по две картофелины. Мне жен преподнесли и вовсе царский подарок – вторую порцию воды. Но я отказался выпить ее в одиночку. Заявив: «Друзья, именинный торт едят все гости, а не только виновник  торжества. Вот и воду давайте поровну». Уговорил, как распорядитель стола. Так и сделали. Ни до, ни после я больше такой вкусной воды не пил.

— А эпопея, между тем, продолжалась…

— Да. К I февраля мы вымыли вторую (последнюю) банку из-под тушенки. Оставалось 23 спички.   Попытки поймать рыбу заканчивались неизменной неудачей. Рацион ужали до двух картофелин и двух ложек крупы в сутки на всех. И по три глотка воды.

Силы постепенно нас оставляли. Часами лежали в трюме не двигаясь — экономили скудную энергию. Голод мучил все больше. В один из дней Зиганшин предложил: «Давайте сегодня покурим, а пообедаем – завтра».

Хватило ненадолго. Первым закончился табак. А 24 февраля мы последний раз «пообедали».

— И впереди ждали полмесяца абсолютного голода.

— Почему «абсолютного»? А баранина из гармошки и говядина из сапог?

— ?!!

— Сначала Филипп Поплавский предложил съесть меха от его гармошки: голод, таким образом, победил любовь к музыке. Сварили, разделили на порции. Не бефстроганов, конечно, но по бедности употреблять можно.

А в марте идею подбросил Зиганшин: «А что если передки сапог попробовать — их ведь у нас целых четыре пары?»

Возражений не последовало: голод — не тетка. «Первым причащусь я», — заявил младший сержант.

Несколько часов варили сапоги, время от времени пробуя их на зуб. Те не поддавались. А если на огне? Получилось — кожа стала заметно мягче. Зиганшин принес солидол, смазал «ветчину» и невозмутимо съел. Мы только молча сглатывали слюнки. На второй день, увидев, что здоров, командир допустил к «деликатесу» остальных.

Жарили кожу лежа: подняться уже не находилось сил.

Второго, шестого и седьмого марта — течение Куросио вынесло баржу на оживленные океанские пути — мы видели в отдаленности корабли. Однако нас, увы, не заметили.

Наступило 8 Марта (по нашим подсчетам; на самом деле было 7 число — мы забыли, что текущий — високосный год) — женский праздник. Поплавский по этому поводу пошутил: «Командир, готовь по дополнительному куску сапожатины».

И тут мы услышали посторонний звук. Самолеты! Увы, зрение настолько ослабло, что рассмотреть опознавательные знаки попросту не могли. В 14.00 показался и исчез силуэт судна. А где-то около 16.00 в небе застрекотали вертолеты. Мы решили — рядом земля, «вертушки» ведь от берега далеко не залетают. И вдруг рядом вырастает громада американского авианосца «Кирсардж». С борта трижды звучит по-русски: «Помощь вам!»

Вертолетчики сняли нас с баржи. Меня — вторым. Асхат Зиганшин, как и подобает командиру, оставил суденышко последним.

На авианосце окружили теплом и вниманием. Оказалось, каждый из нас, и без того не очень упитанный, потерял по в среднем по 20 килограммов. Но общее физическое состояние вызвало невероятное удивление судовых медиков — настолько оно оставалось хорошим. Особенно недоумевал зубной врач: наши резцы и коренные оказались куда лучше и крепче, чем у команды «Кирсарджа».

— О ком из американцев сохранились воспоминания?

— Командир авианосца Роберт Таунсант, судовой медик Фридерик Беквик, летчики Дэвид Мэрикл и Глен Конрат, дежурный офицер Мон (его имя, к сожалению, забыл), мэр Сан-Франциско Джордж Кристофер. И все же, не в обиду остальным, особо выделю кока Райфорда — он приготовил потрясающий украинский борщ, а также авиамеханика, старшину 1 статьи Василия Гетмана — за его галушки и воистину братскую любовь к нам, советским. Кстати, предки него, эмигрировавшие в 1913 году в США, — выходцы из Западной Украины.

— Анатолий Федорович, а что же свои — не искали?

— Как вы могли такое подумать?! На «Ленінській кузні» (здесь мой собеседник трудится заместителем главного механика – Н.С.) работал парень, который в те годы тоже служил на Дальнем Востоке. Так он — невероятное стечение обстоятельств! — принимал участие в наших поисках. Иное дело, что столь долго бушевал циклон — не больно-то налетаешься. Да и баржа — это же спичечный коробок в безбрежных штормящих просторах.

…Без преувеличения, четверку советских солдат Соединенные Штаты встретили как общих героев Земли. В те дни несколько растаял даже ледок «холодной войны». Обменялись посланиями президент США Эйзенхауэр и руководитель СССР Хрущев, министры обороны Гейтс и Малиновский. Мэр Сан-Франциско Джордж Кристофер, куда авианосец доставил спасенных, вручил гостям Золотые ключи от города. Дома Асхата Зиганшина каждого из моряков наградили орденом Красной Звезды.

Трое после демобилизации закончили Ломоносовское (Ленинградская область) мореходное училище, Иван Федотов — речной техникум. Уроженец Дальнего Востока, он там и остался, живет в Благовещенске. Асхат Зиганшин и еще один наш земляк хмельнитчанин Филипп Поплавский стали санкт-петербуржцами. Четвертое десятилетие пересекает проходную столичной «Ленінської кузні» Анатолий Крючковский. И нынешняя жизнь ему, как говорят в Украине, «не зовсім до вподоби».

— Раньше с ребятами, нет-нет да и встречались. Чаще всего в Киеве. А теперь? Границы, жуткая дороговизна…

— Если не секрет, Анатолий Федорович, какая у Вас зарплата?

— Не знаю!

— Как?

— А вот так! Последний раз на заводе ее выдали в полном объеме ровно год назад. И не руководителей предприятия в том, убежден, вина. А тех, кто сознательно ли, по недомыслию ли разваливает экономику страны.

Возьмите Польшу, бывшую ГДР — там судостроители  при деле.  Мы же работаем когда три дня в

неделю, когда — день, а когда — вообще простаиваем.

А  какие рыболовные траулеры «Ленінська кузня» выпускала! Они что, уже никому не нужны? Дело, предполагаю, в другом: искусственно созданы такие условия для отечественного производителя, когда все всем невыгодно и ничего никому не нужно. Это ли путь к вожделенному   процветанию? Боюсь, попали мы в очередной тупик. Кому выгодно нас туда загонять?

Лично я убежден: капитализм — это не путь Украины. Мы — народ общинный и поэтому должны искать что-то свое. Ведь любая копия — хуже оригинала. А тут еще и оригинал, увы, отнюдь не идеал общественных отношений.

Да и разве дело в названии, ярлыках? Зачем нам вообще «измы»? Не лучше ли просто создавать такой государственный механизм, в котором каждый законопослушный гражданин будет чувствовать себя комфортно?

А «ми маємо те, шо маємо». Я, мужик, который обязан содержать семью, живу, по сути дела, на пенсию жены в 58 гривен. В магазинах вроде все есть, но не про нашу — простых трудяг — честь. Домой идешь — оглядываешься: бандитов наплодили больше, чем лжетрастов и банков.

А за решетками и металлическими дверьми — в карцерах-квартирах — добровольные узники. Мы с вами!

Почему? Отчего все самотеком, через пень-колоду? И не преступно ли в конце XX века реформы осуществлять — при нынешнем-то развитии экономических наук методом проб и ошибок? Должна же, в конце концов, страна иметь хоть какую-то, не говоря уже о выверенной, всесторонне обоснованной, программу развития.

Даже примитивный баркас строят по чертежам!

Нашу баржу по волнам, будто щепку, носило-крутило 49 дней. Украину без руля и надежных ветрил, боюсь, будет вертеть 49, а то и более, лет: махина-то — дай Боже!

Не спорю, в реформах мы нуждались. Но в реформах во благо, а не во зло большинству! Может быть, наши правители и хотят, как лучше, не знаю. Но получается, как всегда, и даже хуже…

1998 г., г. Киев.