хххххх
Господь дает сознанье, или
Определяет бытие,
Не знаем мы, где нас простили,
Как в жизни, так и вне ее.
Не верь ни домыслам, ни слухам,
В прощенье угадать спеши
Срастание души и духа,
Бессмертие самой души.
хххххх
Когда износится одежда,
Когда закончится еда,
Когда последняя надежда
Тебя оставит, и тогда
Не стоит, в злобе и обиде,
Считать и на душу брать грех,
Что Бог не все на свете видит
И думает не обо всех.
хххххх
Тоскуя, радуясь и плача,
Боясь, что снова не поймут,
Решали разные задачи,
Но приходили к одному.
Что жизнь считает без остатка
Лишь вычитая и дробя,
Что не получится все гладко
Тоскуя, радуясь, любя.
хххххх
Отбросив злобу и печаль,
Слепой упрек, порок и чванство,
Послушный клавишам рояль
Рождал и раздвигал пространство,
Которым стоит дорожить,
Решив, ни много и ни мало,
Что можно жить, и нужно жить,
Как эта музыка звучала.
хххххх
Я думал время необъятно,
И лишь теперь, на склоне лет,
Мне стало, наконец, понятно,
Что времени, почти что, нет.
Его, как ни прискорбно это,
Теперь лишь хватит на одно,
Жалеть, как глупо и нелепо
Было растрачено оно.
хххххх
Друзья, поверьте мне, не стоит
Кричать, переходить на «ты».
О смысле жизни можно спорить
До хрипоты, до тошноты,
До слез, до умопомраченья,
Но все сведется к одному,
Единственности назначенья
И соответствию ему.
хххххх
Пусть пишут, кто во что горазд,
Пусть судят прямо и заочно,
Россия это целый пласт
Судьбы, истории и почвы.
Огромный, цельный пласт, и в нем
Соединились в полной мере,
Кто понимал ее умом,
И кто в Россию просто верил.
хххххх
Вновь Ты лезешь из кожи
В силу давних традиций,
Видно, вправду, не можешь
Без имперских амбиций.
Тихой скромницей бледной,
Быть Тебе не по нраву,
Очень хочется БЕДНОЙ
Быть ВЕЛИКОЙ державой.
хххххх
Уже давно привыкнуть надо,
Пусть все в России набекрень,
Но мы не можем без парадов
И без потемкинских фасадов
Одноименных деревень.
хххххх
Лет тридцать нам твердят одно:
«Настало время реформаторов».
Новаторов, и впрямь, полно,
Жаль, что не слышно консерваторов.
А значит, бесполезен спор,
Извечный, старого и нового,
И все реформы, до сих пор,
Не дали ничего толкового.
хххххх
Нам снова не нравится блюдо,
Которое подано всем,
Кто жил в ожидании чуда
От двух, очень разных, систем.
Кто несколько десятилетий
Был, сразу, судья и истец,
Сегодня же просто свидетель,
Имевших бесславный конец,
Печальных страничек в истории
Страны, где под звуки фанфар,
Какое бы чудо не строили,
Всегда получался кошмар.
ЗАГАДКИ ИСТОРИИ
История книга, но вряд ли,
Хотя бы страницу найдешь,
Чтоб тот, кто умен и понятлив,
Не спутал, где правда, где ложь.
Там всюду интриги, убийства,
Там тайны, одна за одной,
Особенно в нашей российской,
И всем нам, до боли родной.
Немало скопилось загадок
В ней с самых различных времен,
В ней Павел, решивший порядок
В стране навести, обречен
Задушенным быть, да и разве,
В ней мало загадок еще,
Раз Брежнев в глубоком маразме,
А не реформатор Хрущев,
На ЗИЛе под Троицкой башней
Въезжает, ползет в кабинет…
В загадках истории нашей-
Разгадки сегодняшних бед.
ДЯДЯ ВАНЯ
Имение, или поместье,
Войницкий, он же дядя Ваня,
Герой одноименной пьесы,
Вставал, обычно, утром ранним.
Съев простокваши, выпив чаю,
Садился, брал большие счеты,
При этом громко повторяя:
«Работать, как всегда, работать».
Имение принадлежало
Профессору Серебрякову,
Который написал немало,
По большей части пустяковых,
Статей, и от подагры очень
Страдал, бедняга, вот уж гадость.
Жене-красавице и дочери
Профессор был, под старость, в тягость.
Еще был в пьесе доктор Астров,
(Мы всех героев перечислим),
«У человека все прекрасно
Должно быть, и душа и мысли»,
Сказал Войницкому он, коли
Вы пьесы этой не читали,
И не смотрели, в средней школе
Цитату часто смаковали.
Великий драматург нам с Вами,
Больше ста лет тому назад,
Оставил пьесы «Дядя Ваня»,
И «Чайку», и «Вишневый сад».
«Платонов», «Три сестры», «Иванов»,
Они написаны про нас,
И жизнь, которая дана нам,
Всего один лишь только раз.
хххххх
В этом старом, забытом саду
Тишина и цветов аромат.
Я порою вечерней приду
В этот всеми заброшенный сад.
Покосившийся серый забор,
И калитки, не смазанной, плач,
Еле слышен чужой разговор,
С по соседству построенных дач.
Здесь свинцовая тяжесть ветвей,
Что, когда-то, так бурно цвели,
Здесь, увы, как и в жизни моей,
Все тропинки травой заросли.
Я пройду по прозрачной росе,
Разорвав серебристую нить,
И заботы, и горечи все,
Постараюсь, на время, забыть.
Летний воздух, почти, невесом,
Засыпает заброшенный сад,
И горит за далеким холмом
Золотисто-багровый закат.
хххххх
Как сердцу горестно и грустно
Любить, надеяться и ждать,
Себя обманывать искусно,
Когда не хочется, прощать.
О как ему порою нужно,
Чтоб чье-то рядом билось с ним.
О как ему бывает трудно
Быть добрым, честным и простым.
О сердце, сердце, сколько боли,
И сколько мук в тебе живет.
Какое ты познало горе,
Теряло скольким бедам счет.
Но как бываешь ты прекрасно,
Когда в предутренней тиши,
Устало, мирно и бесстрастно
У речки дремлют камыши.
хххххх
Опять дожди, дожди и грозы,
И в серых тучах небосвод.
Все в соответствии с прогнозом,
Но с точностью-наоборот.
Капризно лето, как невеста,
И переменчиво, пока.
Журнал листаю дома вместо
Намеченного пикника.
В душе тоска, и в сердце тоже,
И хочется кричать, просить,
Чуть чуть побольше дней погожих
Для средне-русской полосы.
Таких, что даже в чаще леса
Ты чувствуешь солнцеворот,
Но в канцелярии небесной
Достаточно своих забот.
Там все расписано до йоты,
Жара и холод и мороз.
И наплевать им на расчеты,
На пикники и на прогноз.
ВСЕ ЧТО ОСТАЛОСЬ ОТ ПРИРОДЫ
Лес без надзора и ухода,
Озера, где нельзя купаться,
Все, что осталось от природы,
Но скоро может не остаться.
Складские базы и заводы,
Машины, их угарный газ,
Все, что осталось от природы,
Уничтожают каждый час.
Радиоактивные отходы,
Пары бензины и мазута
Мы, тоже часть живой природы,
Вдыхаем каждую минуту.
Дороги, трассы, небоскребы
И кучи мусора кругом
То, что осталось от природы
Все вытесняют с каждым днем.
Смог и невидно небосвода,
Уничтожается, увы,
Все, что осталось от природы
В Москве и области Москвы.
РОЖДЕСТВЕНСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
По направлению к метро
Шагал и думал, что же дальше,
Как жить, когда совсем не то
Все и не так, как было раньше,
Как мы привыкли до сих пор,
Потом, с какого-то момента,
Все поменялось… Разговор,
Идущих впереди студентов,
Отвлек меня, он велся про
Одну серьезную науку,
Ребята, по пути в метро,
Твердили о законе Гука,
Потом подобрались друзья
К коэффициенту Пуассона,
Услышав их, подумал я:
«А может, вправду, нет резона
На жизни ставить жирный крест,
Отчаиваться рановато,
Пока в России еще есть
Такие, как они, ребята,
Которых, пусть не большинство,
Но будет, и тому порука,
Что празднуется Рождество,
И помнят о законе Гука».
