SCREENSHOT
Кофе восстал,
Пенной жижей упрямо
Близясь к краям.
Ненадетые брюки
Глядят изумлённо,
Предчувствуя очередной спектакль.
Я сжимаю рукой
Открытую дверцу:
Холодильник расслаблен,
Спокоен и тих.
И я перед ним:
Замер в почти
Неестественной позе,
Словно сомнамбула, вперил
Своё подсознание в самое сердце,
Туда, где кастрюля
Слепых макарон
И от века забытая банка
Варенья из спелых кусочков
Чьей-то неактуальной души.
Кофе, момент улучив,
Ринулся прочь:
Погашен огонь,
Плита в мерзких пятнах, —
И только мятые брюки
Таинственно
Улыбаются
Новому дню.
***
Слова приходят ниоткуда,
Струясь сквозь реки тёплых рук
Печалью солнечных сосудов,
Восторгом сказочных разлук.
Слова приходят без причины,
Как сны внезапно белых дней
В плену прозрачной паутины,
Как нежность кожаных ремней.
Слова уходят без возврата,
Замкнув сомнений красоту
В кольцо объятий вороватых,
Пронзя нелепую мечту
Стрелою сумерек измятых,
Оставив небо на посту.
ЯВЛЕНИЕ
Над распластанным миром
Истошно чадит
Безрассудный завод.
Деревья стенают,
Оголённостью веток стремясь
Изорвать это небо
В кровавые лоскуты.
Преисполненные кирпичей,
Лезут ввысь
Недостроенные чемоданы.
Мчится всё,
Потеряв и покой, и оттенки
Былого стыда.
Нет асфальта,
Нет смерти,
Нет счёта
Заброшенным в серую погань
Надеждам.
Покрывало исчерпанных зим
Навсегда будет здесь
Нерушимой таинственной
Хмурью.
Назавтра в горпарке
Обещают сожжение
Злобного чучела,
А если вдруг повезёт,
То спалят и горпарк,
И проспекты,
И лоно реки.
Сядут, скорчившись,
В тайный кружок.
Сквозь туманы чудес
Вперив взгляд
В сердцевину знамений,
В ошалело-нелепом порыве
Поприветствуют жирное тело
Новоявленного Бегемота
Над замёрзшим в скупых пароксизмах,
Распластанным смрадно,
Бесстыдным и праздничным
Миром.
В ВИНАХ КУБАНИ
На стойках большие бутыли,
Блондинка в летах —
Бусы, и кольца,
И жопы нет совершенно, —
Властвует, разливает:
Тому — стаканчик;
Этому — тоже;
И мне — будьте любезны.
Дядька усатый
Арахис грызёт
Попивает портвейн — завсегдатай!
И я завсегдатай,
И тот вон мужик,
Что по телефону лопочет
О новостях,
О чужих кораблях
В чёрном море.
Пересекаемся здесь
Раз от разу —
Да вот как-то только не легче.
И не тяжелее —
За это, конечно, спасибо.
Телевизор большой.
Кино про войну.
Опять про войну.
Всегда — про войну.
Между землёй и небом —
Не о чем больше.
Разливает блондинка без жопы.
Дядька грызёт.
Мужик — о чужих кораблях.
Я пью в своей тишине
Безобразно ранимой,
В своём одиночестве
Шатком,
Поколебимом тотально.
Вселенная звуков никчёмных
Бьёт по мозгам:
Опять — идиот —
Гарнитуру забыл на работе.
И поделом!
Впрочем, мелочи это.
Стаканчик ещё?
Ну,
Разумеется!
ДАЛЕКО ОТ НАС
Обострённость момента
Приходит извне.
Среди неминуемых дней,
Где каждый шаг — это подвиг,
Где устремлённые взгляды
Ничтожат,
Где подколенное солнце
Усопшего мира
Тянет на дно, —
Там взалкает небесный устрел,
Побудится на брань
Тихоходный и неприметный
Заложник.
Обострись же на пару секунд,
Подними стетоскоп и ходи
По сезонным тревогам,
По глухому и непрозревшему счастью,
По канатам растраченных нервов,
Укройся в полях
Белоснежным плащом,
Красной нитью
Будь подпоясан.
Обретёшь новый дом
В сорока днях пути
От рокового асфальта —
Позови.
Посидим,
Поболтаем.
БЕССОННИК
Никчемушная ночь
Стучится в стакан.
Мертвечинка души заплутавшей
Улыбается мне с другой стороны,
С противоположной окраины
Кухонной бесконечности.
Что, не спится?
Луна беспокоит?
Кивает в ответ, пьёт холодную воду
Из крана
И скромно, бочком
Удаляется прочь,
Отползает в сторону спальнии.
Снова снег за окном
Белёсой штриховкой закрасил
Неизбежно гнетущую темень.
Бестолковые утки проснулись
И тупо кружат
Над пустыми древьями парка.
Неспокойно сегодня —
Всем неспокойно.
Заблудшей души мертвечинка
Растворяется в неосвещённом
Пространстве квартиры
Провожу её взглядом, вздохну —
До рассвета осталось
Каких-то четыре часа.
ПОТЕНЦИАЛ
Если бы я
Был чуть более разумным,
Чем осенняя дрянь,
Плывущая
Неторопясь
В вязких потоках
Всеобщего недопонимания —
Я срубил бы
Какое-нибудь красивое дерево
И настрогал бы много
Глупых,
Назойливо молчащих
Уродцев.
Я расставил бы их
На перекрёстках —
Пусть сторожат,
Пусть выжидают,
Пусть даже
Остаются напоминанием —
Мне
И ещё кому-нибудь
С этой стороны.
Если бы я
Обладал собой
В той мере хотя бы,
Чтоб можно было
Не притворяясь
Глядеть сквозь редеющие
Жёлтые листья,
Внимать откровениям
Самых тупых фонарей
На этой планете,
Притягивать
Раздевающим взглядом
Серые тучи
И яркие вспышки
Свадебных фейерверков —
Я достал бы десяток гвоздей,
Три метра
Колючей проволоки,
Жука-носорога
Да пару пустых,
Пробитых осколками
Солдатских фляжек
И сделал бы себе
Траурный телефон,
Чтобы передавать новости
Своим бессменным
Часовым.
Если бы я
Стал вдруг несгибаемым,
Словно позавчерашний хлеб;
Таинственным,
Как бесплатный портвейн;
Самодостаточным,
Как походка
Тысячебаксовой шлюхи —
Тогда я сумел бы
Постичь до конца
Всю гениальность
Наших внезапных бордюров,
Наших праведных котлованов
Наших труб,
Вершащих энергообмен.
И это, конечно же,
Не привело бы меня
Ни к чему —
Просто очередная хохма,
Нелепый шажок
В непознаваемое.
И только деревянные уродцы
По-прежнему оставались бы
На своих местах.
Может быть это мой способ
Подобраться к бессмертию,
А может —
Всего лишь очередное
Неразгаданное
Пророчество.
Что-то посмотрело на меня
Из самой глубины
Осеннего неба,
Покачало головой
И улыбнулось.
Ну что же,
Этого вполне достаточно.
ДОСАДНЫЙ ОГРЫЗОК
С огромным удовольствием
Я взял бы этот мир за хвост,
Как следует взмахнул
И зашвырнул бы
Всё это скопление безумства
Подальше.
И не говорите,
Будто я опять неправ:
Заброшенным быть в самую
Вонючую дыру —
Вполне достойная судьба
Этого мира.
И клянусь:
Едва лишь только сил скоплю
Достаточно,
Как сразу план свой
В исполненье приведу.
И лишь одно не ясно:
Что же
При таком раскладе будет
Со мной?
ПРЕД-ВЕЧНОСТЬ
Зажмурился кот.
Он сегодня обычный
Кусок темноты.
САРАТОВ-МОСКВА (автобусом)
Похмельный туман
Струится весёлым бесом
По тыльной стороне вселенной
Между Саратовом
И Борисоглебском
Пивом налитые веки
Тщетно пытаюсь смежать
Стремясь сквозь клоаку галактик
От Борисоглебска
И до Воронежа
Между Воронежем
И Москвой
Доеду
Доеду ль?
Доехал!
Ой.
