Пугалкин друг Путалкина
Уплыл Путалкин, уплыл далече, не дотянуться. Ныне если кому и жаль Путалкина, если кто и поминает его, так это дядя Кеша. Вообще, как известно, собака самый верный друг человека. Но отплывшему в даль не удалось обзавестись оной. Так что один дядя Кеша и остался. Остался и всплакнул, вспомнив как однажды Путалкин принес ему початую бутылку коньяка, принес и отдал без всяких церемоний. Теперь дядя Кеша сокрушался, что не пришлось тогда выпить на брудершафт.
Последнее время у дяди Кеши одни огорчения. Взять хотя бы замаранную фамилию. С чего бы это, могут подумать. Да вот есть с чего. Офицер, пусть и бывший, честь носит при себе, даже подшофе — в спирту ведь никакая бацилла не множится, а дух сберегается.
На какую фамилию сменять, долго не раздумывал. В честь уплывшего друга и решил. Но снова закавыка. В компетентных органах спутали литеру «т» с литерой «г». И не мудрено ведь, согласитесь. Потому отпущенный на руки документ объявлял отныне дядю Кешу не кем иным как Пугалкиным.
От всего этого жутко разболелся зуб. Разболелся так, что и полоскание водочным раствором не помогло. С мыслями о пломбе полез по карманам, выковырял оттуда завалявшуюся тысчонку. А что сегодня она? Десятка, червонец. Раздели на сто и получи старые, добрые времена, не рубль – копейка. А на десятку что? Пару бутылок водки и пирожки с капустой на закуску. Кабы не банкоматы, не мобилки, не тарифы жкх, не физиономии олигархов, то и вовсе дежавю.
Жаль стало денег на крупицу импортной пластмассы. В жалобе отправился в богадельню, ну и выдернул зуб. А на сбереженную тысячу хорошо полечился. Так полечился, что очнулся утром на берегу. Оно бы и дальше похрапывал, но больно уж ярким солнышко выдалось. Протер глаза. Вокруг галька, песочек, море пятки лижет. Отвернулся набок, но покемарить боле не привелось. Хоть и на косом глазу, а приметил молодую попу в бикини. Не помышляя вовсе дурного, встал и доложил: капитан первого ранга Пулюка…, тьфу Путалкин, то есть Пугалкин по вашему приказанию прибыл. Смазливое личико при попе взвизгнуло и изобразило негодование.
Появление бойфренда из морской пучины добавило коллизии определенности. Витязь в плавках, не вникая в подробности, пригрозил чужому дяде кастрацией. Тот хотя и нёс в себе свет муниципальной культуры, но без должного опыта. Потому только и пообещал, что пристроить молодежь на приборку гальюнов. В ответ бойфренд сплюнул, высморкался и обтер руку о грудь дяди. От неожиданности ветеран флота даже пошатнулся. Затем, вспомнив навык юности, замахнулся с правой, но не удержался и, покидая вертикальное положение, угодил неуклюже задранной ногой оппоненту в пах, потревожив тем самым интимное начало. И пока молодость, скорчившись, поминала старшее поколение незлым матерным словом, дядя Кеша на четвереньках спешно покидал негостеприимную гавань. Оно и понятно, думал он, дружба с Путалкиным не дружба с козлом Тимуром, известности и почета не приносит.
Недолго думал. Тут хоть четвереньками вымеряй, а рядом очаг муниципальной культуры, всему близок. Поспел вовремя, как раз на выговор от Картузова и тридцать третье предупреждение об увольнении. Вильнул в сторону, споткнулся о грустную фигуру Музы Колокольцевой и вспомнил о похоронах у бывшего сослуживца. Перехватил у слесаря Кузи велосипед и отправился вихляющим маршрутом на кладбище.
И здесь поспел. Гроб уже выставлен для ритуала, вдовец во хмелю горюет над ним. Вокруг кружок скорбящих. Бабка с платочком в руках шепчет на ухо вновь прибывшему: Петровну и не узнать. Подали катафалк, погрузились и тронулись с места.
Вырытая могила на отшибе кладбища. Стали прощаться. Подскочил батюшка на внедорожнике и, расправив всклокоченную от суматошных трудов бороду, принялся отпевать. Дело недолгое, вновь вскочил на своего скакуна, и только пыль столбом.
Вдовец последний раз приложился ко лбу усопшей. Пытаясь отойти, оступился и оперся на покойницу. Там, где рука должна была встретить ногу, нашел пустоту. Встрепенулся, глянул ещё раз на лицо в гробу и заорал:
— Люди добрыя! Это не моя жона.
— Ты чё? Перебрал? – поинтересовался могильщик.
— Ей богу, — крестился ошарашенный: — моя была с ногами.
Могильщик завел свой катафалк и отправился к моргу. Минут через двадцать вернулся с протезом. Приоткрыв покрывало, взялся прилаживать.
— Шо вы делаете?! – возопил скорбный.
— Ты просил ногу? Вот она.
Здесь загалдели уже все:
— Это не она! Отдайте нам нашу Петровну!
— Как не она? Всё по квитанции, как в банке, — пробурчал в ответ похоронный сервис.
Катафалк вновь удалился. Через полчаса подали истинную Петровну. Вдовец как увидел покойную супругу, так и зарыдал с новой силой. Вспомнили о попе, послали к кладбищенской церквушке дядю Кешу на велосипеде.
Поехал. Батюшку обнаружил при трапезе, благостным и в легком хмелю. Выслушал батюшка гонца и налил по стопке первака. Выпили за упокой души. Потом уняли заботу – отпевал ведь не тело, а душу, повторного таинства не требуется. Налили по второй. Дядя Кеша выпил за упокой души Путалкина. Попросил отпеть душу друга. Батюшка напомнил о благом взносе. А в карманах дяди Кеши ветер гуляет. По доброте душевной батюшка согласился на велосипед Кузи. Потому как душа – главная часть человеческая. А велосипед что? Железяка. Да и купит дядя Кеша велосипед Кузе. Сдаст на лом свой ржавый жигуль и купит.
