Плотнее плоти
Сгущён туман.
Красиво, хоть и
Поймёшь – ты мал.
Плывут волокна.
А брег речной,
Как будто, воткан
В туман густой,
Чья плоть подвижна.
За ней следишь,
И зреет вишней
В сознанье тишь.
* * *
Первая доска скамейки сломана,
Лента огражденья на суку.
Явь апрельской дымкой окантована,
Всё, что вижу – в сердце сберегу.
И вот эту женщину, идущую
С траурным букетом, вопреки
Дню, тепло дающему… И ту ещё
Бабушку. Плюс резвые внучки.
Собирая явь, деталям вверен я.
А мозаика надолго ль та?
И порыв преобразую ветреный
В строчку, за которою мечта.
* * *
Ночью мудрость мира чётче
Уясняется тебе.
Звёздная над миром чёлка,
Лик прекрасен, и т. п.
Ночь – особенное время,
Мистикой оно дано.
Ты в иное будто врезан
Бытие, и как вино
Опьяняет ощущенье.
Ночью мудрость мира мне
Улучшает настроенье,
Днём ужасное вполне.
* * *
Две сестры – что у одной был рак
От старушки матери скрывают.
Ложь такая — ложь? И я никак
Грани те, что ложь определяют
Не пойму… Коль во спасенье ложь –
Что ж? спасенье ничего не стоит?
Или ты, поэт, напрасно льёшь
Строчки, не умея жить, как стоик,
Не желая данное принять?
…жалко, что убрали букву ять.
* * *
Какие-то анапские картинки
Обрывочно мелькают в голове.
Легки они, подобны паутинке,
И призрачны, как тени на траве.
Краб в пряже пены, и уходят к небу
Ступени моря, домики белы.
Ребёнок доверяет с маслом хлебу
Поутру, ну а тёмные углы
Не существуют в жизни: очевидно:
Купание сулит такой простор,
Что вырастать до ужаса обидно:
Да не обидно – просто приговор.
* * *
Фиксировать невыразимое –
Поэзии благая цель,
Благая, иль блажная? Зримое
Венчает зыбкое. Но мнимое
Пугает, как сквозная щель,
За коей страшное мерещится.
Над явью очень тонкий свет.
В ночных полях мерцанье месяца
Даст мысли сокровенный век-
тор… Вновь невыразимое
поймаешь в сеточку стиха.
И снова ужаснёшься: мнимое
Оно, когда не чепуха.
* * *
Почки только – капсулами листьев –
Дадены: кончается апрель.
Дымкою зелёной мог бы литься
Нежною, как тихая свирель.
Корни жизни тщась познать едва ли
Опыт хоть какой отвергнешь ты.
Есть не видимые вертикали
Даже серой ныне высоты.
Дантовского мощного аккорда
Завершающего Рай густой
Звук… Взирать любовь не будет гордо
На юдоль, где боль живут с тоской.
Серый цвет в апреле не приятен.
Каркает ворона на суку.
Не могу избавиться от пятен
Траурных, слоящихся в мозгу.
* * *
Воспоминанья тоже голод,
Неутолим: не возвратить
Периоды времени, где молод,
Иль где малыш – не начал жить.
Физический понятней голод.
Яичница скворчит – эмаль
Ею вам доказует то вот,
Что жизнь – вполне горизонталь.
Обширный, жрущий чрево голод
Столь человечеству знаком,
Сколь род людской совсем не молод,
И шёл не правильным путём.
* * *
Химического символизма
Алхимии плоды светлы.
Сулили б измененье жизни,
Разрушив тёмные углы.
Души возможна переплавка
В златое естество – таков
Был путь Христа, сияний славных,
Свершений через суммы слов.
Всё низовое, всё чужое
Убрать насущно из души.
И воссияет золотое,
Приобретённое в тиши.
Кто подлинную знает так вот
Алхимию теперь? Едва ль
Хоть кто-то. И живём бесславно,
И жизнь – одна горизонталь,
Без вертикального движенья,
И сказкой мним преображенье
И воскресенье.
* * *
Сохлые листья жизни
Возрастом мне даны.
Дни не бывают лживы,
Нету в оных вины.
Листьями опадают
Детство и юность, жаль.
По-другому бывает?
Нет, оттого печаль.
Зрелости сохлые листья
Старость твоя соберёт.
Равнодушно златится
Небосвод.
* * *
Ветви соплетаются в гербы,
В символы и знаки… Или просто
Хочешь видеть так из-за судьбы,
Что упорно ранит, ранит остро.
Оттого и ищешь, что уйти
Позволяет от реальных красок
И деталей, оттого в пути
Жизни сочинил не мало сказок…
* * *
В темноте о край стола
Стукнуться, шарахнуться к дивану.
Кошки чёрной нету. Во дела!
Я её ищу, сейчас достану
Старенький фонарик…
Но опять
Стукаюсь о мебель, и ошибки
Продолжая тупо совершать,
Продвигаясь в поисках не шибко.
В жизни, верно, я искал того
Что в ней нету, да и быть не может.
Ибо жизнь – есть жизни торжество,
А иное зря мой ум тревожит.
* * *
Муса – в крещении Иосиф.
Отполированный гранит
Ту информацию доносит
Среди других могильных плит.
А из-под пиджака торчащий
Предельно грубо пистолет
О жизни – грубой, настоящей
Расскажет. Прожил мало лет.
Крещенье как воспринимал он –
Муса – бандит, что ясно мне?
Средь малых сих такой же малый,
Самоуверенный вполне.
Крещение давно формально,
Без мыслей о Христе оно,
И без попытки жизнь тотально
Пересмотреть… Мол, не кино…
Восточный человек Иосиф
Глядит с гранита пухлогуб.
Листвою снова сыплет осень,
И социум, как прежде, груб.
* * *
Яичницу готовящий с утра
Вял, будто старое растенье.
Апреля солнце, что игра,
Вчера ведь снегом дали представленье.
Он завтракает – этот человек.
Вдруг ощущенье накрывает ярко:
Он в Византии – а который век
Расскажет вряд ли золотая арка.
Он видит сумму лестниц и дворцов,
Церквей и механических павлинов,
Башнеподобных пышных облаков,
И строки видит: янтари, кармины.
И, не доев, стремится описать
Увиденное, чтобы много после
И перемыть посуду, и убрать,
Сознанья своего очистив поле.
Идёт гулять: проулки и дворы
Известны, впечатлений новых нету.
Потом ему османские миры
Откроются, склоняя душу к свету.
Читая дома, тщась расшифровать
Евангельский узор, он снова входит
В страну стихописания: понять
Нельзя все механизмы оной вроде –
Иль можно? День насытивши, века
Подарят роскошь ночи многозвёздно.
И птица Рух, летя издалека,
Разглядывает золотые гнёзда.
* * *
Крот и кот язык
Общий не найдут.
Как поймёт старик,
Свой почти маршрут
Завершив, огонь
Паренька? Никак.
Не поймёт гармонь
Пианино. Так.
На контрастах мир
Дышит и живёт.
И коту он мил,
И всё роет крот.
* * *
Всё стихи – и облаков слоенье,
И леса, как эпос, велики.
И отчаянья стихотворенье
Радости прошили огоньки.
Всё стихи: движенье рек, и прозы,
Без поэзии мир чёрно-бел.
Но златого вдохновенья розы
Лишь тогда сорвёшь, как будешь смел.
* * *
Мародёров пиршество убого
И ужасно – прут из деревень,
Из домов разрушенных: дорога
Их грязна. Им всё тащить не лень.
Мародёры при погонах шибче
Действуют: вагонами везут,
Думая, что никакой ошибки
Не свершают, коль врагу капут.
Войны завершаются, и злое
Пиршество во все века гудит.
Варево тяжёлое, земное
К жизни убивает аппетит.
