Сквозь новые трамваи явь
Плывёт. Они многооконны.
Парк, сумерек приняв законы,
Просвечивает, жизнью прав.
Жизнь правоту всегда несёт.
Огни вечерние сияют,
Как будто тайны мира знают…
Иль город к вечеру, как плод,
Налитый мистикой, даёт
Сок?..
И трамваи пролетают.
ПЕРЛАМУТРОВЫЙ КРУГ
1
Обыденность амбиций, или
Хождение на службу не
Позволит вам оттенок были
Понять отчётливо вполне.
Он перламутров: круг играет,
В себя включая вся и всё.
Восторг ребёнка закипает,
Коль обозренья колесо
Несёт над городом: пусть хмурый
День сентября: в нём тот же тон:
Из раковины, чьи структуры
Безвестны, нам даётся он.
Мерцают перламутры нежно.
Волшебный круг, небесный круг.
Пускай порою безнадежна
Явь – тяжела, и норов крут.
2
Невостребованный и никем
Не любимый перламутры яви
Видеть ли возможет? И зачем
Рок фантазий есть? Низвергнуть вправе
Оный злополучный человек.
Я же вижу перламутра отблеск.
Круг небесный, неизвестный свет.
Раковина – неба макро-образ.
Во дворе кладут асфальт, его
Нравится мне запах.
Плач ребёнка,
Будто отрицает торжество
Дела – голос ломко слышен, звонко.
Небо, успокой же малыша,
Перламутром нежности играя.
Стоит ли чего-нибудь душа
В мире потребления – благая?
Невостребованный человек
Перламутровый увидит славный
Круг за сединой небес в четверг –
Скучный человек был, и подавленный,
Но – круг перламутра подарил
Два иль три мгновенья… И как будто
И не важно, что нелепо жил.
Жил! И не пивал вина абсурда…
3
Стихотворение в прозе
За серою, беловатой сединой неба увидеть перламутровые оттенки, отливы…
Небо само – гигантская раковина, и бессчётные проявления жизни и жизней, точно включены в играющий перламутровый блеск: вот же он, увидь: детство не кончилось, оно продлило свои великолепные краски в тебя, сегодняшнего, пусть и усталого от жизни…
Колесо обозрения поднимает над городом, скарб его превращая в игрушки Пантагрюэля: машинки, деревья, мосты…
Или по монорельсовой дороге едешь: маленькое всё внизу, точно вновь ты ребёнок.
Круг перламутра расходится над заводами, церквями, кладбищами, мостами, цирками; круг всеобщности, не ощущаемый никем, как никто не знал закона всемирного тяготения до яблока Ньютона; круг естественный, как запах обеда – пусть щи выкипают; и превышающий все возможности и фантастов и метафизиков, вместе взятых…
-Пойдём в кино?
-Да ну, комп есть, что там в кино хорошего.
…а бегали мальчишки, жаждали приключений, и темнотой наполнялась яма кинозала таинственно, и в этой темноте творились чудеса.
В маленьких кинотеатрах так просто потеряться.
Перламутровые лепестки кувшинок возлежат на столешницы воды; и раковина, привезённая сто лет назад с чёрного моря, изнутри играет тем же веществом.
День сер – сентябрый, уныл; он тянется резиной, знаешь, что не наполнить его никогда уже, он будет тянуться до… до осознания высверка перламутра, и тогда – станешь счастлив.
* * *
Не мешайте ребёнку играть,
Старику умирать,
Мы горазды друг другу мешать.
Не оттеняйте своим
Вторжением жизнь
Чужую,
Каждому дан режим,
В котором звучит:
«Я существую».
БУРЯТИЯ
Бурятское пространство широко,
Укреплено таинственно Байкалом,
Мерцающим мистическим кристаллом.
Туманы проливают молоко.
Улан-Удэ гостеприимен: так
И монумент свидетельствует чётко.
Длит современность шаровой этап
Сует и дел, этап отчасти чёрный.
…а вот шаман, он в бубен старый бьёт,
Во тьме костёр оранжев — лисьим блеском
Сияет.
Снова духов призовёт
Шаман, имея доступ к вечным безднам.
Речитатив шамана густотой
Поэзии, весьма своеобразный,
Слов скрутками и мощной чередой
В реальность входит, сложный и прекрасный…
…БАМ восславляли, только магистраль
Не протянулась, как того хотели.
Бурятия хранит свою скрижаль,
Системе жизни столь важна на деле.
Посёлков много, разное житьё.
Различных руд глубоко залеганье.
Улан-Удэ растёт, храня своё
Былое, как истоки процветанья.
ТРАГЕДИЯ, КАК НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ
1
Обнимая, часто говорила:
-Будем жить с тобой малыш! — он плакал.
Не заглядывал в окошко ангел,
Сила, что родителей убила
В автокатастрофе, вероятно
В малыша смотрела, часто плакал.
Тётушка добра была, как ангел.
Осени в окне цветные пятна.
-Документы я малыш оформлю, —
Говорила, — вместе будем, вместе.
Ветер бушевал, и заоконный
Был пейзаж подобен пёстрой бездне.
СТИХОТВОРЕНИЕ В ПРОЗЕ
И, суетясь по хозяйству, организовывая его привычно, умело часто обнимала маленького племянника, гладила по головке, говорила: Не плачь уж, малыш, не плачь, мы будем хорошо жить… Помнишь, как играли с тобой?
Он плакал, помнил, прижимался к тётке… Не часто бывала в гостях – одинокая, без семьи, но действительно, весело играл с ней, привозила подарки.
Родители погибли в автокатастрофе, никого родных больше нет – только она.
-А хочешь – обед будешь со мною готовить? Хочешь? Нам с тобою.
-Да, — отвечал малыш.
Они шли на кухню, тётка целовала его в макушку.
Они резали овощи, мясо, она приговаривала: Вот так, вот так, умница. А жить будем вместе. Я только документы кое-какие оформлю. И ходить будешь в тот же садик. Пока не надо ходить, вместе пока будем – читать, гулять, играть. Вот смотри, теперь морковку кидаем.
Суп бурлил.
День тянулся.
Как знать – может, трагедия становится началом новой жизни?
БОЛЬНИЧНЫЙ ДИПТИХ
1
Десять дней в больнице, где тянулось
Время, вспоминаются порой
С нежностью, как будто повернулась
Жизнь инакой, пёстрой стороной,
Ибо у него однообразна,
Будто бред больного, хоть здоров.
Вспоминал при этом Склиф не раз он:
Шорох мало роль игравших слов:
Разговоры ни о чём с больными.
И ходил гулять в уютный сквер,
Где каштаны были дорогими
Камешками, радостными сверх
Оного… И даже золотыми
Сны. И вид роскошный из окна.
И воспоминаньями такими
Счастлив иногда был без вина.
2
В инфекционном отделенье
Решётки – выйти из него
Нельзя, убого настроенье,
В сознанье – каши торжество.
Из многих окон видишь свалку,
Под окнами ржавеет бак.
Мальчишка, выхвативши палку
Из кучи, гонит двух собак.
Полуразобран трактор. Скука,
Весьма похожая на бред.
По коридорам бродит бука
Из детских лет.
* * *
Из-за крыши облако встаёт
Привидением из Вазастана.
Детство вспоминаешь неустанно,
Взрослости не принимая плод.
Привиденье медленно встаёт,
Распадается на волоконца.
И за ним подсолнухом цветёт
Солнце.
* * *
За четверть века растеряли
Гостеприимство, доброту.
Бесчувственны, как брёвна стали,
Презревши тонкость, красоту.
Нам песни б слушать Окуджавы,
Где нежность с мягкостью сошлись,
У прагматизма вырвать жало,
Но мы предпочитаем низ,
Как будто падать много слаще,
Чем воспарить: со мраком свет
Мы, перепутав, что обрящем?
Кошмар, как жизненный сюжет.
А ПОЧЕМУ НА ГРИВЕННИК?
(стихотворение в прозе)
Из глубин дневного, мутно-тяжёлого сна, вырвало мамино:
-Сынок, вставай, Володя едет.
Володя – когдатошний сослуживец и друг двоюродного брата, вёз от него яблоки, коих в этом году был избыток, надо было перетащить коробки.
Пожилой сынок, помятый со сна, чуть плеснул воды в лицо, и ехал с мамой на лифте…
В голове крутилось лентой: вот, много лет назад, и не вспомнить уже в каком году было, приехал, ещё служивший на флоте брат – шумный, радостный; звонил Володе, оказавшемуся таким же ярым, рьяным, жизнелюбивым; вот пили с ними водку на кухне, потом пошли провожать Володю, а в пойманную машину загрузились втроём, и уже в потёмках гуляли со здоровой собакой последнего, брели по переулкам, балагурили.
Он курит – пожилой сын – сидя на скамье у подъезда, мама стоит, вглядывается в поворачивающие машины.
Вот он.
Здороваются.
Мама болтает, говорят о Лёшке, брате, о том, как быстро все постарели, и он, таская пахнущие антоновкой коробки к лифту, слышит, как цитирует она его стихи, говорит: Как точно написал Саша «На оставшийся гривенник жизни…»
-Саш, стой, — кричит Володя, — а почему на гривенник?
Он оборачивается, вымучивает из себя улыбку, отвечает:
-Потом как-нибудь, Володь.
И скрывается с очередным ящиком в подъезде.
БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЕЙ…
(стихотворение в прозе)
В нервы вкручивалось, вонзалось целый день; дребезг в купленной квартире не давал жить, мешал существовать.
Пытка длилась и длилась – точно выжидали какое-то время, и опять – жуткий, адский скрежет, деребезжание, головная боль…
Кто он?
Почему он обязан маяться?
Почему он никогда не мешал соседям жить?
Он спускается вниз, в открытую дверь видит ремонтников, спрашивает, кто хозяин.
Жирнопузый, с лоснящейся мордой выходит, грубо бросает: Ну?
И человек неожиданно тихо, но очень резко говорит: Чтоб у тебя больше на хлеб не было.
И поднимается к себе.
Тот хохочет, эк, насмешил, сделать-то ничего не может…
Он три недели ещё возился с ремонтом, дребезжал на весь дом, он был доволен, хорошо питался, готов был уже ехать с женой, выбирать мебель – как вдруг она объявила, что уходит от него…
Ссоры, крики, скандалы – ничего не помогало: собирала вещи, и была спокойна, будто так и надо.
Через день после окончания ремонтных работ, его сократили.
Он стал метаться, ища новые варианты – и не находил их.
Нечто страшное опускалось на до сих пор сытую его жизнь.
Кредит отдавать было нечем.
Он пытался занимать, но все отворачивались.
Он худел, денежных запасов не хватало на еду.
Он сидел в одиночестве в отремонтированной квартире, и… вспомнил вдруг соседа, пожелавшего ему… страшно вспоминать вдруг стало…
Он вскочил, кинулся вверх, высчитав, что квартира должна быть над его, жал кнопку звонка.
Бабулька выглянула из соседней.
-Что вы? – сказала удивлённо. – Тут никто уже год не живёт.
Исхудавший толстяк измождённо, обречённо вернулся в отремонтированную квартиру.
Будьте осторожней, вторгаясь в жизни других, будьте осторожней…
* * *
Многое невыразимо,
Многое невыносимо.
Все оттенки сознанья,
Перевивы ассоциаций,
Таинственные мерцанья
В слове не отразятся.
Нищ стариков, и смерти
Детские разве благо?
Вечно молчание тверди,
Белеющей, как бумага…
* * *
Ядра мозга отвечают за
Быстрый сон, мелькнут картинки детства.
Вдруг Толедо отворится за
Дверью дома, всё реально, дескать.
Капли сна сочатся, тяжелы,
В них мелькают образы кошмара.
Чёрно-белые забудешь сны,
А цветные созидали пары:
Кончился один, цветёт другой.
Незабудки смерти на поляне
Жизни рвал, весёлый и блажной,
Оказался в золотом тумане.
Сны, их тайны, их подсказки я
Слушал, но порою не понятны.
Динозавры в тему бытия
Заглянули очень аккуратно.
* * *
Мысли разбредаются, как стадо,
И кнута не слышно пастуха.
За пристрастье к сласти винограда
Платишь чёрной кромкою стиха.
Бабочки ассоциаций зыбко
Космос мозга наполняют мой.
И судьбы недобрая улыбка
Неприятна, как из раны гной.
Ощущенья депрессанта слишком
Далеки от правильных, увы.
Детство с юностью в сознанье слиплись,
Зрелостью закручены узлы.
* * *
Пионеров шествие – какой
Праздник? Вспомни ты, полуседой,
Шествовавший некогда под флагом
К института зданию… Мы шли –
Жители прекраснейшей земли:
Так считали – чётким, смелым шагом.
Уцелело здание НИИ.
Ты воспоминания свои
Около него перебираешь.
Мир библиотеки дан в окне –
Всякие весьма знакомы мне,
Хоть уже лет десять не читаешь.
К старости движенье, к седине.
Но оно оправдано вполне,
А воспоминания насколько?
От НИИ уходишь в старый парк.
Холодно. Идёт клубами пар,
С чем бы ни сравнил – не будет толка.
…МАЛЬЧИШКЕ ЧЕТЫРЕ ГОДА
(стихотворение в прозе)
-Сынок, пойми, отстаивать свою точку зрения стоит на важные… проблемы, или явления жизни, а рьяно спорить из-за пустяков – бессмысленно. Мама, гораздо дольше тебя жившая и желающая тебе только добра, не будет зря говорить. И ты в данном случае демонстрируешь просто упрямство.
-Но мне страшно, па, делать так, как она сказала.
-А вот это давай и обсудим. Что страшно? Ты боишься, что не получится? Но у многих не получается с первого раза, или не получается вообще делать что-то определённое. Не страшно – это тоже результат: ты будешь знать, что занятие это – не твоё, а надо искать другое, или стоит попробовать…
…мальчишке четыре года.
Поздний, нервно-вибрирующий отец прикидывает, представляет, как будет говорить с ним о жизни, что сможет рассказать.
Вчера и позавчера малыш, впервые за год доставил неприятности воспитательницам в саду – ободрал плёнку с двери, когда объяснял ему, что так не стоит, смеялся, кивал головой: солнечный, милый малыш.
А вечером с девочкой Катей – с какой так любил играть – носился опять по площадке, но не давал ей посмотреть новое своё, светящееся ружьё, не давал, сколько ни уговаривал, поделиться.
О Господи! А как рассказать о Солнце? Земле?
Как поведать о неудачах в жизни, о скуке, о…
Нервный человек вибрирует всем своим составом, пока малыш счастливо едет с мамой на дачу, играет с другим ребёнком в электричке, глядит в окна.
СИЯЛО СОЛНЦЕ СЕНТЯБРЯ
(стихотворение в прозе)
Пруд под сентябрьским солнцем отливал дорогою церковной парчой, и деревянные домики возле него – неизвестного предназначения – заполнились спортивно одетыми людьми, да ещё выросли матерчатые шатры.
Машины госавтоинспеции стояли, и скучающие сотрудники покуривали, сплёвывая в траву.
Лесопарк уютен, массивен, хорош.
В громкоговорители неслось над водою: Итак, мы начинаем нашу игру! Нашу великолепную, чудесную, честную игру! Все попили чаю, подкрепились, и теперь мы объявим наших арбитров…
Голоса менялись – то мужской, то женский – были они приподнято-неестественно-бодры, и пожилой, склонный к одиночеству, праздно гуляющий мужчина, вдруг содрогнулся от собственного предположения: игра будет заключаться в поиске других с целью убийства – так, для забавы.
Удаляясь от шума субботнего праздника, шёл в гущу парка, думая, что сознанье перегружено абсурдом, и агрессия современного мира коснулась и его – мягкого, в общем, пожилого, не слишком успешного человека.
Громкоговорители всё ещё были слышны, но раздражали уже не так сильно.
Сияло солнце сентября.
