После меня всё то же
Будет, что, ум тревожа,
Длится сейчас.
Скрипки осени грустно
Представят своё искусство
Для оставшихся – вас.
Будут зимы органы
Звук давать неустанно
После меня.
Каплей растаю, будто
Не был, простая шутка
Заурядного дня
Смерти, чьи коды вряд ли
Знает хоть кто-то: в прятки
Что с собою играть?
Элегична реальность,
Тянет порой на банальность,
Длится опять и опять.
АУРА МЕСТА
Аура кладбищ покой
С темнотой совмещает.
А сложнее людской
Жизни что-то бывает
На земле? Но порой
Кладбища привлекают,
И гуляет герой –
Фото на путь взирают.
Аура места есть
Радостно-световая –
Жить приятно вот здесь,
Ни о чём не мечтая.
Черепица мила,
И витьё переулков.
Аура нежно-светла.
Музыкальной шкатулки в
Старом музее мне
Вид ужасно приятен.
Сущность жизни сложней
Суммы лиственных пятен
Осени, чудной вполне.
КРАТКИЙ РАССКАЗ
(стихотворение в прозе)
Рассказ был прерван в сердцевине – малыш, ворочавшийся в кресле за спиной, стал звать, и, обернувшись, отец обнаружил, что занятная игрушка: воздушный шарик, наполненный непонятной субстанцией, и можно придавать различные формы – прорвалась, и: вот она – субстанция белая – весь малыш обсыпан ею, и кресло тоже.
Мальчишка смеялся, отец переодевал его, отчищал кресло, стирал одёжки малыша…
…мы собираем листья во дворе.
-Па, где Катя? – требовательно вопрошает малыш, имея в виду соседскую девочку, с которой играет всегда шумно и радостно.
-В саду, малыш. Тебя ещё не выписали – в сад не ходишь. Поэтому давай соберём листики, и вернёмся домой, ладно?
-Да! – мальчишка подбирает те, эти, держит их, сжимает, организуя букет.
…тут салон красоты был, на первом этаже кирпичной многоэтажки, но недолго продержался, и вот – пекарня, чудесен лаваш в форме рыбок, а салаты не брал ни разу: пекарня, кафе: многое в одном – мы проезжаем с малышом мимо, устремляясь в другой двор – обширней нашего, где больше листвы.
-Вон гляди, сколько её на траве!
Казна разграблена, просыпано золото, и малыш, то и дело нагибаясь, подбирает его и подбирает.
А как же рассказ?
А вот пишется он – краткий, но… почему обязательно должен быть длинным; пишется, меняя сознанье сочинителя, суля ему несколько минут восторга – адекватного восторгу малыша от собранной листвы.
ВОЛШЕБНАЯ МУЗЫКА К. И. ГАЛЧИНСКОГО
Фейерверки слов, фантазий, снов.
Заколдованные дрожки уезжают.
Ниобею в камень превращают
Чары – не гневи, нельзя! Богов.
Вита Ствоша блещет мастерство –
Как снега в России – плен и прочее.
Жизнь поэта – тоже колдовство,
А не образность и многострочие.
Снова скрипки осени звучат,
Месяц, механизмом потаённым
Движим, поражает детский взгляд.
Лето будет пышным и зелёным.
Красочны оркестры волшебства
Польского маэстро, многозвучны.
Изнутри зажжённые слова
Против тьмы – всегда густа паучья.
КОД СЧАСТЬЯ
(стихотворение в прозе)
Жена говорит по мобильному, моясь под душем; муж, слыша смутно слова, сочиняет рассказ, лёжа на диване.
Малыш возится рядом, на полу, строя дом из цветных кубиков.
-Па, па, — нежно звучит голосок, — как вот это сделать?
Отец встаёт, улыбаясь, помогает малышу установить крышу.
Звук душа смолк, жена выходит, продолжая разговор с сотрудницей офиса.
Быт налажен, в общем.
Известен ли код счастья?
Миг его стремителен, ощущение волнообразно – накатывает оно и уходит.
Впрочем – это ощущения мужа.
У жены – другие.
ИЗБОРСКАЯ КРЕПОСТЬ
Стена, чья форма есть дуга,
Двуслойной стала. Пласт Изборска,
Но крепость вам моделью мозга
Не воспринять. Она врага
Не пропускала много раз.
Врата на торг вели, на пристань.
О, знала, что такое приступ
Вас поразившая сейчас
Большая крепость.
Протоград
Был центром кривичей, стал – город.
Из камня разведённый сад –
И пласт небес, как он, не молод…
* * *
Вит Ствош деревья оживлял,
Их души нежно пробуждая.
И – мягок этот матерьял,
Сильна фантазия благая.
Великолепно мастерство,
Что расшифровывает бездны
Небес, представив торжество
Изделий – чудно-интересны.
Пой, сойка, не грусти, сова!
Святые понимают суммы
Нам данного, а мы едва
И яви различим рисунок.
Богато дерева нутро –
Струятся жилки золотые.
А мастеру не нужен трон –
Но труд, его плоды святые.
Грядёт Галчинский, что в словах
Восславит чудные творенья.
И даже звёзды в небесах
Познают ноты восхищенья.
РАБОТА ПОЭЗИИ
(стихотворение в прозе)
Поэзия – работая со смыслами более тонкими, чем рентгеновские лучи, способствует исполнению наиважнейшей метафизической цели человека: превращение грубое в тонкое, а тонкого в наитончайшее.
Не очевидно?
А вы не ощущали в недрах, в безднах себя тонкое, невидимое, очевидное для вас, сложную вязь ассоциаций, гроздь ощущений, связанных с тем, или иным явлением? Неужели вы не понимаете, что мир внутри вас – от фантазий до смутных образов снов – не менее, когда не более, конкретен, чем зримый мир?
Поэзия и работает с тайными планами и слоями, но в периоды мира, когда обогащение, щеголяние богатством, криво понятый успех становятся определяющими, она – поэзия – словно отходит на задние планы бытия, делаясь якобы не важной, но продолжая работу утончения сущности.
Работу осмысления осмысленного, если угодно.
* * *
Узлы, развилки тополей мокры,
Глядящий с лоджии на двор унылый
Мечты припомнит, пёстрые костры,
Что прогорели, отобравши силы.
И сколь известен норов октября,
Настолько ожидания грядущего
О краткое и злое слово «зря»
Расколоты.
И дождь – слепая гуща.
* * *
Под развилкой дерева о том
Думать, что такое вечный дом
Жизни, и листва даёт ответ –
Жаль его понять ни шанса нет.
* * *
Леонардо, штудируя плоть
Человека, по лестнице смыслов
Поднимался к понятью «Господь»,
К сокровенности, подлинной смычки в
Нашей яви с божественным.
Так,
Излучает Джоконда вибрации
Тонких планов, отсутствует мрак
В коих… Сложно со всем разобраться.
Как бы жил Леонардо у нас?
Мир сверкающий, мир технологий.
Коль по внешнему – дух в нас погас,
Не бывает, хоть худо столь многим.
* * *
Юла вертелась шустро в детстве,
Крутилась быстрая юла.
Вчера возможно было? Дескать – и
Не понял, жизнь куда ушла…
Выходит мальчик из подъезда,
Выводит свой велосипед.
Про душу ничего – что бездна –
Не зная… Лучше друга нет
Велосипеда… Бедный мальчик!
Усталый и полуседой.
Не поиграешь больше в мячик,
И помирать пора, родной.
ДЕТСКИЙ ДИПТИХ
(стихотворения в прозе)
1
Худая, остролицая и остроносая, мрачная мама с двумя тихими, пестро одетыми малышами – и малыш постарше на трёхколёсном самокате, ворвавшийся в их движение; пожилой отец, идущий за ним… Они все точно вписаны, включены в панорамы осенних дворов, с лиственным, пёстротканным изобилием.
Малыш, медленно едущий на самокате, бурлит речью, ещё невнятной, очень дружественной – хочет играть, а малыши жмутся к маме, он сбивает их движение к автобусной остановке.
Отец останавливает мальчишку, тотчас загрустившего, и, отойдя в глубину двора к пустующей детской площадке, подхватывает его на руки, говорит тихо, нежно: Малыш, совсем не все будут играть с тобой. Ты же видишь – ребятки идут куда-то, не обращают на тебя внимания, надо отойти, значит, — ничего, встретим других.
Малыш грустит, потом, уже отпущенный отцом, начинает собирать красивые листья.
Отец собирает с ним, испытывая саднящую грусть, понимая, насколько невозможно рассказать малышу о всей глобальной дисгармонии мира – такого красивого, такого холодного.
2
Заострённые, с задранными носами мальчишки, и – нежный, вписавшийся в их самокатный гон малышок, пожилой отец бежит за которым с пакетом, где машинки теснит мячик.
Мать близнецов не спешит за ними, и отец, опередив её, слышит, как один мальчишка спрашивает:
-У тебя хоть машина есть?
Малыш говорит не очень хорошо.
Он перечисляет:
-У мея ашинки, доога, пиолеты…
-Ха. А деньги у тебя есть?
Подкатывает второй близнец:
-У нас девять тысяч! – заявляет он.
Отец обнимает своего малыша, говорит тихо: Пойдём, сынок, мальчики домой едут.
Они стоят у подъезда, и подошедшая мать открывает кодовый замок.
-Я ещё отел с мальиками…
-Они не очень хорошие мальчики, — говорит отец, не бог весть как устроенный в жизни.
-Не, хоошие, мы атались!
Они идут на площадку, и отец мертво, мрачно думает о свинцовой власти денег, и о страшном растворе материальности, куда погружается мир.
А малыш забирается на горку и счастливо скатывается вниз.
* * *
Две кошки — дерево скребёт
Одна, другая на развилке
Ветвей.
Фонарный свет в копилке
Вечерней собирает мёд.
Идущий мимо видит их,
Картинку в памяти оставив
Затем, чтоб вырастить сей стих,
Не нужный совершенно яви.
ВЫПИШУТ, ИЛИ НЕТ…
(стихотворение в прозе)
Десять малышей на площадке – десять носящихся и кричащих маленьких мальчишек, все вооружены: горящие и светящиеся бластеры, пластмассовые мечи, пистолеты…
Торец одного из домов резко входит в пожелтевшую листву; она нежна и красива.
Загораются фонари.
Малыши перелезают через бортик, шлёпаются, орут, о чём-то шепчутся, отбегают к двум здоровым пням.
-Детвора! Дальше не бегать!
-Денис, где Вадим?
-Толя, не ори!
Летят родительские голоса.
Темнеет – гуще, всё гуще.
Через десяток минут отец повезёт одного из них на самокате в поликлинику, надеясь, что выпишут в сад; повезёт, поскольку малыш скажет, что устал; они проедут светящийся мебельный салон, потом огромный, многоквартирный, сверкающий огнями дом, потом стоянку машин, и взрослую больницу; они спустятся под горку, огибая различные автомобили, и у гардероба малыш радостно встретит одногруппника из детсада, будут резвиться, лопотать.
А выпишут, или нет – отец пока не знает.
* * *
Зазеркалья голоса,
Шорохи и скрипы ночи –
И ушла реальность вся,
Путь к безумию короче,
Чем предполагаешь ты,
Мысля – всё же есть щиты
От безумья. Мир не прочен,
Как и ты.
* * *
Рутений, найденный в горах,
Источник сил, пока безвестных.
-Мой генерал, у нас в руках
Полмира будет. – Интересны
Теперь ветвленья перспектив.
Страна диктаторского толка,
Строй не особенно красив,
Другого не видали только.
Рутений – будущая власть.
Исследованья и доклады.
А залежей огромен пласт –
И счастья большего не надо.
На весь диктатор смотрит мир,
Облизываясь, улыбаясь.
Других охватывает зависть –
Без пышной власти мир не мил.
Собранье президентов во
Дворце. Доклады. Обсужденья.
Страны отсталой торжество
Не вызывает восхищенья.
Рутений многое даёт.
Нефть не нужна. Диктатор силу
Саму, не насыщаясь, пьёт,
И сильно любит перспективу.
ПАДАЕТ ЛИСТВА
(стихотворение в прозе)
-Привет, с охраной идёшь?
-Это он меня охраняет…
По двору, закиданному нежной листвой октября несутся грубоватые голоса пожилых мужиков – один выгуливает маленькую белую собачку в забавном комбинезоне, другой, увидав знакомца издалека, поспешает за ним.
Они похожи – оба коренастые, крепкие, с животами.
-У меня вот у дочки собака – такса, кобель, ну, он старый уже… семнадцать лет…
Они идут быстро, точно вдвигаются под осенние лиственные арки, и случайно слышащий обрывок их разговора человек, вспоминает свою собаку – замечательного, золотистого пуделя, умершего три года назад…
Точно времени нет – три года, и мчащаяся лента воспоминаний.
Падает листва, тронутая ветром.
НА СМЕРТЬ В. ИВАНОВА
Филологический, глобальный
Иванова глубокий ум.
От данности, весьма буквальной
Окрестной очень сильный шум.
Филологические дебри
Сокровища в себе таят.
Мерцают ветхие шедевры,
И текстов есть серьёзный клад.
А если точные науки
И веру совместить с судьбой
Разнообразных текстов? Буки
Прагматики, злой и слепой,
Тогда не следует бояться.
Иванов многим пламенел.
Мерцая, сны словес двоятся –
Их тьму истолковать успел.
* * *
Заборы в тесноте дворов,
И ветви пёстрые из-за
Решёток. Листья: суммы слов
Природы. Неба бирюза.
Раскрашенные листья, раз
Дни октября. Заборов ряд.
Увиденное мной сейчас
На миг блеснёт, как будто рай.
* * *
Идут матросы, и – стрельба,
Разлив 17 года.
России вздыблена судьба,
И призрак манит всех свободы.
Сто лет спустя, кто свергнут был
В семнадцатом ответят мало.
Царь, мол… Куда важнее быт
И деньги, и успеха мясо.
Себя в 17 представь.
Бежать на Запад? Затаиться?
Корёжится кошмарно явь,
Но счастье золотое снится.
Я в девяносто первом жил,
И эйфорию помню эту —
Дальнейший пласт её избыл
Реальности…
Свободы нету –
Коль не свободны от себя,
От эгоизма, жажды денег.
Года уходят, серебря
Башку, что с этим можно сделать?
Иль в восемьдесят пятом я
Себя увижу? Очень молод,
Не представляю бытия –
Тяжёлый, крест полегче, молот.
Закрыты в прошлое врата,
А будущее – зыбкий морок.
И карту кармы маета
Учить, когда давно за сорок.
