Кворум по повестке

Разговор на заседании факультетского комитета комсомола с самого начала обещал был решительным, а суждения – категоричными.
— Конечно! – кипятился Гарька. – Вы всегда не при чём! Всегда в шоколаде!
— Ну, понеслось г.вно по трубам.., — скривился Васька Зуев.
— Василий! – задохнулась от возмущения Зина Кругляшкина. – Что за выражения! Ты же член комитета! И ты, между прочим, на заседании, а не в своей любимой пивной!
Васька посмотрел на неё многозначительно, вытянул вперёд губы, изображая поцелуй. Зина смутилась. Хотя она уже три года была членом ревизионной комиссии, но всё ещё оставалась невинной девушкой. Девичество её и не портило, и было к лицу. Сейчас лицо было решительным: на сегодняшнем заседании бюро комитета комсомола Зина решила-таки дать бой хамству и паскудству, которое проявлялось именно здесь почему-то всё чаще и всё откровеннее.
Но Васька её не понял. Больше того: не осознал. И полез щипаться. И даже больше.
— Ручонки свои шаловливые убрал от меня! – громко возмутилась Зина.
— «Я буду ждать тебя сегодня в полночь у фонтана!» — пропел этот неисправимый ловелас и опять вытянул губы. Зина фыркнула. В полночь она привыкла спать. Или в крайнем случае, читать «Анжелику». Какие же были рыцари, вздыхала она. И все сплошь французы! Не то, что этот Васька. Чуть оплошаешь, чуть расслабишься – а он уже тут как тут. И опомниться не успеешь, как. А потом воспитывай одна. Уж сколько случаев среди нас, комсомолок пламенных!

Бюро комитета шло своим чередом. Куда шло и зачем – никто не знал. Но шло. А чего ему не идти, если оно – бюро! И главное, что сегодня, наконец, собрался кворум по повестке!
-… а в Париже театр есть – «Мулен Руж»! – рассказывал вроде бы всем здесь собравшимся, а вроде одному Петюне Малахову Славка Колокольников. – Там девки без лифчиков пляшут. Все! Представляете?
— А чего это они? – недоверчиво протянул Петюня.
— Ничего! – весело откликнулся Славка. – Так надо! Это называется – стриптиз!
— Везёт же людям.., — вздохнул Мишка Таблеткин, но объяснить в чём же их везение не успел: председательствующий на сегодняшней бюро (бюре?) Толя Круглов по кличке Сюсик, потому что был похож на известного персонажа артиста Вестника из кинокомедии «Трембита», требовательно постучал карандашом по графину.
— Может, всё-таки делом займёмся? – строго сдвинув белесые брови, спросил он и посмотрел почему-то не на Славку, а на Ваську. Хотя что значит «почему-то»? Не почему-то, а по совершенно понятной причине: Васькин отец работал токарем на «Серпе и молоте», а славкин – в МИДе, старшим референтом. Отсюда и понятно, на кого было безопаснее сдвигать брови. Это сдвигание должно было – по идее — означать решительность и принципиальность, записанные в Уставе молодого строителя коммунизма, и Толя был признанным мастером демонстрирования этих самых решительности и принципиальности. Это мастерство возвышало его и в собственных глазах и в глазах его товарищей – активных комсомольцев. Мнение неактивных его не интересовало. Толя уже давно (ещё со школы) и твёрдо решил делать карьеру сначала по комсомольской, а потом – по партийной линии. И на первой, и особенно на второй, умение себя демонстрировать было непременным условием продвижения наверх.

Васька обиженно запыхтел. Он, может, тоже бы хотел полезть по вышеназванным линиям, но у него не было ни принципиальности, ни решимости, ни надлежащего по должности папы. Не обладал он этими замечательными качествами (особенно третьим). И вообще (а может, поэтому), он был легкомысленный и ленивый. И бабьи сиськи ему нравились гораздо больше международного положения. Такой вот это был совершенно поверхностей, морально разлагавшийся и в чём-то уже успешно разложившийся тип.

— Зинк, я к тебе в общагу сегодня приду, — то ли пригрозил, то ли пошутил, то ли просто констатировал он.
— С ночёвкой.
— Ага, — тут же поджала губы Зина. – Разбежался. Сначала заявление.
Повторяю: она была приличной девушкой. Даже очень приличной.
— Какое заявление? – притворно испугался Васька. Он прекрасно понимал какое заявление Зинка имела а виду.
— В ЗАГС – не купилась она на такой дешёвый трюк.
— Ну, Зин.., — начал он канючить, и опять притворно. – А нельзя без заявления-то?
— Нельзя, — решительно пресекла она его малодушие. – Мне мама не велит. И папа.
— А мы им не скажем…
— И даже не проси.
-… а наши комсомольцы даже не знают основных пунктов Устава молодого строителя коммунизма! – с благородным пафосом произнёс Толя Круглов и поправил на груди шикарный галстук (такие продавались только в «Берёзке» и стоили десять чеков).

Заседание комитета комсомола шло своим чередом, и лишь один комсомолец не принимал в нём никакого активного участия. Это был Сеня Малахаев, ответственный за военно-патриотическую подготовку начальных курсов. Дело в том, что перед заседанием Сеня позволил себе расслабиться. Сиречь – забежать в распивочное заведение с легкомысленным названием «Василёк» и употребить там две кружки пива плюс «прицеп» в виде ста пятидесяти граммов под бутерброд с селёдкой. И сейчас он крепко и радостно спал, прислонившись к шкафу с текущей отчётностью, и снилось ему большое и светлое СЧАСТЬЕ… .