Мои замечательные соседи

миниатюры
 
 

Третий заяц из пятой галёрки

Мой сосед, некто Шурик, очень не любит работать. Ну, вот не любит – и всё тут! А вот выжрать и закусить – как раз наоборот. Это ему как бальзам на раны, чтобы выпить и закусить. Раньше таких называли моральными уродами, сегодня – ищущими себя. И пока что не нашедшими. Сегодня много таких «пока-что-не-нашедших». Как только статью за тунеядство отменили, так они и стали себя искать и перестали находить.

И всё бы ничего, и хрен с ними, с этими бесконечными поисками, но имеется в них одна печальная особенность: для того, чтобы хотя бы время от времени выжирать и закусывать, нужны деньги. А где взять, если даже само напоминание о работе вызывает стойкий рвотный рефлекс? А взять надо, потому что выжрать хочется и закусить хочется. А денег на это нету. А хочется! Нет, что за жизнь! От такой жизни ничего не захочется! Даже искать!

Но бывают в жизни чудеса! Случается большое человеческое счастье! Как-то на днях захожу в любимую пивную, смотрю: ба, знакомые всё лица! Шурик! Выпивает и закусывает – и совершенно не на халяву! Это называется « мир перевернулся»! Покос скосили! Шнурки отвалились! У Шурика появились ДЕНЬГИ!
— Здорово, бесполезный! – поприветствовал я его сердечно. – Шикуешь в кои-то веки? Ограбил, что ль, кого? Взял кассу банка? Давно пора!
— Честно заработал, — не согласился этот барбос. – Нелёгким актёрским трудом.
— А конкретнее?
— Я теперь на телевидении работаю, — сообщил он сногосшибательную новость.
— Ага, — согласился я. – Позьднером.
— Не совсем… В ток-шовах. Массовкой.
— Это красиво, — согласился я. – И в чём секрет?
— Да какой секрет.., — пробухтел он, внутренне собою гордясь и даже любуясь. – Пришёл, отсидел два часа на галёрке – пожалте денежки. Полтыщи на карман.
— Ответственная работа, — опять согласился я. – Хотя и на галёрке, но всё равно там умную рожу надо изображать – а где взять?
— Чего взять? – не понял Шурик.
— Рожу. Умную.
— Ну, это уж ты совсем.., — обиженно запыхтел он. — Я, между прочим, школьником в театральном кружке занимался. Третьего зайца играл на новогодних утренниках. Так что опыт имеется.
— Ну, тогда всё в порядке! – согласился я. – Тогда наливай!
И Шурику ничего не оставалось делать, как вздохнуть и…

А вообще, хороший он парень! Как говорится, соответствует духу дня и букве бытия! А работать… Этот вопрос замнём для ясности… Не всем же быть сознательными! Кому-то надо и третьего зайца играть! И пятую блоху. На десятой галёрке…

Про товарища моего, Гарьку Куплетова

Что-то доказывать Гарьке Куплетову бесполезно, потому что… А вот потому и бесполезно, что это – Гарька! Совершенно упёртый в своих примитивных рассуждениях человек! Потому что верит себе, любимому на все сто и даже двести! В общем, удивительно цельная человеческая особь. Прям беда!

Вот, например, встречаю его вчера около нашей уличной пивной.
— Гарька! – говорю ему. – Чёрт кудрявый! Ты когда закончишь эти свои… эротические фантазии?
— А что такое? – сразу запетушился он. – Когда это я чего кому? Когда? Докажи с предъявлением оного!
— А третьего дня Зинке Махоркиной! Кто ей рассказывал, что он – трамвайный кондуктор на маршруте номер восемь? Кто хвастался, что у него самый лучший в городе трамвайный маршрут, и что его знают все трамвайные кодукторА? И что он постоянно висит на Доске Почёта уж не знает сколько лет! А Почётных грамот у него столько, что он уже все стенки в домУ ими обклеил и даже в прихожке — а ему их всю дорют и дорют, дорют и дорют! И что он уже начал ими уборную в палисаднике обклеивать и даже собачию будку пса Трезорки! Кто это Зинке говорил? Я?
— Ну и сказал! – вынужден был он признаться. – А чего не так-то? Да уборную обклеиваю. И собачию будку. И Трезорка у меня из её вылазит чисто генерал!
— Я к Трезорке претензий не имею, – говорю ему. – И к его генеральскому званию. Потому что собачка это святое. А вот обклеиванием его будки, а также палисадниковой сральни ты унижаешь высокое морально-нравственное предназначение Почётных Грамот! Ты его обгадил, это предназначение, Гарька! Осознаешь ли?
— А куда мне их девать? – заорал он (нервы, нервы…). – Достали уже этими картонками! Нет, чтобы на бутылку дали – а они вместо бутылки мне все эти грамоты суют! Я наверно скоро, как хронический передовик труда, ума лишуся от их постоянного красочного картонного лицезрения!
Махнул рукой, всхлипнул утробно и пошёл к Зинке. Любит он к ней ходить и ей жалиться. Они, может, даже скоро поженются. Зинка тоже та ещё… королева шантеклера! Она тоже на заводе работает, только в системе общепита, и у неё тоже язык как помело. Гарьке с ней хорошо будет. Уверен. Счастья им. И детишков побольше. Вот.

Об интимном и о классическом

Конец мая, вечер. «фазенда».
— Деда! – кричит Мишанька с терраски. – Где мой горшок?
— Несу! – кричит в ответ дедушка. – Я кстати песню вспомнил. Название забыл. А слова просто замечательные, — и громко запел: « Покакать-покакать-покакать к барьеру вели подлецов!».
— Ваня! – строго одёргивает его бабушка. Бабушка — очень высоконравственная и совершенно решительная в этой своей совершенно высокой нравственности женщина. Она не любит таких вот… вольных интерпретаций известных стихотворений.
– Что за слова! Не забывайся!
— При чём тут я? – сразу же пошёл на попятную дедушка. Дедушка, в отличие от бабушки, довольно трусливенький человек. Хотя и является офицером-подполковником на пенсии.
– Это известный поэт написал, замечательный советский классик!
— Он написал «мужчины-мужчины-мужчины к барьеру вели подлецов!» — уточняет бабушка (она ко всем своим несомненным достоинствам ещё и удивительно грамотная), – а не то непотребное слово, которое ты поёшь!
— Может, и так, — малодушно соглашается дедушка (он с бабушкой вообще предпочитает не спорить.). – Тогда вопрос: зачем они их вели к этому самому барьеру?
— Покакать! – выскочил на крыльцо Мишанька. – Деда, давай быстрей жа! У меня жа уже жа вылазиит жа!

Двойные стандарты

У меня есть сосед. Зовут его Прокоп. Фамилия — Си… Нет, называть её не буду. Это нетактично. Он может обидеться. Обидчивый – ужас!
А дело в том, что я постоянно пишу про него стихи и ему же эти стихи посвящаю. На что он постоянно же гундосит: «Не надо про меня ничего писать… Не надо мне ничего посвящать… У меня грустное настроение… Я сегодня утром жидко скАкал… Почему на базаре свинина такая дорогая… И вообще, отлезь от меня, пьяная скотина…». С чего он такой скромный, спросите вы. С какого-такого героического перепугу? Отвечаю: он по профессии – банщик. Работает в городской общепомывочной бане номер три. С утра до ночи – с людьми. Можно даже сказать точнее: в самой гуще противоречивых народных, полностью обнажённых масс. Да, иногда в этих массах попадаются и негодяи – а где ж без них? А куда же без здесь? Так что иногда ему приходится орать и даже пускать в ход кулаки – и опять же ничего необычного и нет ничего противозаконного в этом нет (если, конечно, не доходит до смертельных увечий.).
Поэтому можно понять его совершенно естественное стремление уединиться после напряжённого трудового дня, скажем, в любимой пивной и, освежившись ста пятьюдесятью граммами и устало потягивая пивко, понаблюдать жизнь со стороны, в её одетом состоянии, на этот раз в качестве совершенно постороннего наблюдателя. И вообще, отрешиться от суеты и мерзости бытия. А тут я со своими стихами! Поневоле начнёшь гундосить!

К чему я вам всё это рассказал? Да к тому, что сегодня очень модно называть двойными стандартами. Вот сидит за столиком человек. Герой труда. Почётный работник банно-помывочных услуг. Осоловелыми от выпитого глазами смотрит на происходящую вокруг суету. Да, он выпил! Он сейчас повторит ещё два по сто под шницель с укропом! Он имеет на это право! Потому что он – хороший человек! А тут стихи. И как ему на них в данном, совершенно умиротворённом моменте прикажете реагировать? Вы скажете: сообразно этому самому моменту. И я так скажу. А он не желает. Он желает наперекор, но вот тут-то и вступают в действие эти самые двойные стандарты! У него есть большое желание меня послать или даже ударить в нос – но он же работник бани! То есть, человек культурный, если не при исполнении! Поэтому отвечает деликатно и даже с просительными интонациями. И мне должно быть стыдно за такое своё нахальное поведение – но я в свою очередь ничего поделать не могу! Я же Поэт! Я не подвластен условностям! Потому что стихи прут из меня помимо моего желания! И это тоже тот самый двойной стандарт.

Хотя расстаёмся мы всегда мирно. Если только так, слегка, повалтузим друг друга тычками и шпыняниями. Ну, бывает, сунем друг дружки по носопыркам. Но в этом ничего страшного нет! У нас же носовые платки имеются! Ими можно и кровь утереть, и в них же высморкаться. Так что очень удобно. И вообще, красота. Как в бане.