”Ого, – удивился про себя Гаврила. – Это сколько же у него будет? Тут и до перебора рукой подать”.
Паук отогнул кончик полученной карты и, разглядев ее достоинство, хрипло рассмеялся и вскрыл карты. Шестерка, семерка, валет, дама и… еще одна дама! Двадцать одно!
У Гаврилы внутри все так и ухнуло.
– Что землячок, небось душа в пятки ушла? – издевался паук и многозначительно провел пальцем по лезвию. – Фартовый у меня сегодня день однако. Эх, потешу-распотешу я свою душу нынче…
Но Гаврила, не слушая его, начал сдавать себе.
Десять… Потом вторая карта. Девять!..
Паук посмотрел на две карты и расхохотался во все горло.
– Теперь-то тебе уж точно никуда не деться! – проскрипел он. – Тебе и дружку твоему.
Да, положение у Гаврилы было отчаянное. Спасти его могло только одно – валет. Но шансов на то, что следующая карта окажется именно им, практически никаких. Именно так думал Гаврила, но все же тем не менее уверенно взялся за нее и перевернул рубашкой вниз. И медленно, даже как-то лениво положил ее на стол, присоединив к двум другим картам. Червовый валет, ярко пламенея в уголке своим алым сердечком, плотно лег между пиковой десяткой и крестовой девяткой!
– Очко, – будничным тоном подытожил Гаврила и поднял взгляд на онемевшего противника. – На этот раз моя взяла. Ну чего уставился, я жду – где мой товарищ?!
– А чтоб тебя! – выругался паук и поплелся прочь. Минут пять спустя он привел плачущего Аэция, срывающего с себя на ходу остатки паутины. Увидев Гаврилу, он бросился к нему и повис на его шее.
– Ну будя, будя, – утешал тот трясущегося от рыданий толстяка, – ты же мужчина! Хорош надрываться, а то я ей-ей, не выдержу и поколочу тебя. Мне тоже из-за тебя несладко пришлось…
Часом позже, когда пришедший в себя Аэций уплетал за обе щеки сразу два бутерброда с сыром и колбасой, поочередно откусывая от каждого, Гаврила осторожно поинтересовался:
– Как же тебя дружище угораздило в карты проиграть себя?
Аэций поперхнулся и испуганно посмотрел на товарища. Затем нагнул голову и из глаз его снова покатились слезы.
– Я э-это п-пирожков захотел, – еле слышно проговорил он. – Их кто-то в ванной забыл, ну я и решил ими полакомиться. Запах чуть ли не по всему отделению шел, я его издали учуял и побежал туда. – Аэций тяжело вздохнул. – Да клопы будь они не ладны, меня опередили. Ни в какую пирожками делиться не хотели, но и я не отступал. Ругались мы ругались, а потом решили разыграть их в карты. Я конечно сразу проиграл. Но до того захотелось мне этих пирожков – вот они лежат, румяные, да поджаристые – что я не стерпел и себя на кон выставил. Вернее это клопы мне сами предложили. А дальше…
– Дальше я знаю, – оборвал его Гаврила и встал. – Ты вот что, друг мой ситный. Я из-за тебя кинжала своего лишился, так что ты теперь получается мой должник. Будешь поэтому во всем меня слушаться и без моего ведома ни шагу не сделаешь, а то не дай боже, опять в какую-нибудь историю влипнешь. Повисел вниз головой у паука и хватит. Пора бы уже за ум взяться, не все же о том, чем брюхо набить, думать. Ясно.
– Ясно, – пролепетал Аэций и от волнения откусил огромнейший кус.
– …А теперь, – продолжил Гаврила, – пойдем в ординаторскую телевизор смотреть с медсестрами. Пока я тебя искал краем уха слышал, что у них там какое-то вечернее чаепитие намечается. Заодно и поглядим, – что у них там затевается?
В ординаторской и в самом деле было шумно и весело. По телевизору шла какая-то передача, но ее никто не слушал. Все внимание было поглощено забористым шуткам, которые так и сыпались из уст молодого доктора в голубом колпаке. В одной руке он держал наполненную до краев мензурку, а другой в такт подмахивал себе под аккомпанемент девичьих ладоней.
– Итак, – возвестил он и постучал ручкой по мензурке. – Прошу тишины дамы и господа.
Медсестры, Таня и Валя, замерли на диванчике, а ”господин”, интеллигентного вида парень с перевязанным предплечьем сощурился и незаметно положил ладонь на колено полной Вали.
– Сегодня у меня знаменательный день, – торжественно провозгласил доктор и многозначительно повел щегольскими усиками. – Ровно десять лет назад я вот этими самыми руками впервые провел уникальную операцию, которая я надеюсь войдет в анналы мировой медицинской практики. В то незабываемое и светлое время я будучи подростком гостил на каникулах в деревне у бабушки и в одно прекрасное утро принял роды у… кошки, которая была любимицей моей дорогой бабуси. Ровно пять штук котят, как с куста! Вы спросите меня – в чем же здесь уникальность, почему это сразу стало достоянием широкой общественности от нашей улицы и вплоть до последней? Так я вам отвечу. Дело в том что накануне Матрена, неизвестно от кого спасаясь, забралась на дерево и ни за что не хотела оттуда спускаться. А может и не могла, молва об этом умалчивает. Вот мне и пришлось карабкаться за ней на самую верхотуру, где она прямо в моих руках благополучно и разрешилась от бремени. Поверьте, это было и страшно и восхитительно одновременно. И вот с тех пор я твердо решил стать врачом и как видите, мечта моя нашла воплощение в моем нынешнем облике, – и доктор одернул себя за щегольский халат. – Так выпьем же за то, чтобы котята и впредь рожались на свет при любых обстоятельствах, а наши дамы при тех же условиях никогда не отказывали достойным кавалерам в своем внимании!
Девчата встали и дружно чокнулись с доктором.
– Во заливает! – шепнул Гаврила Аэцию. – Клинья подбивает гад, не иначе.
– Ну и подумаешь, – ответил толстяк, заинтересованно наблюдая за происходящим. – Ты смотри сколько на столе всякой еды!
– Да ну тебя! – отмахнулся Гаврила и уставился на экран. Там шел очередной репортаж уголовной хроники.
– …Вчера в нашем городе задержана шайка вымогателей, – вещал невозмутимый диктор. – После того, как произошел ”наезд” на одного местного предпринимателя, с которого требовали крупную сумму денег, тот обратился в милицию за помощью. Благодаря совместно проведенной операции правоохранительным органам удалось обезвредить преступников, которые безусловно понесут заслуженное наказание…
В кадре появилась группа молодых короткостриженных парней в наручниках, хмуро выстроившихся вдоль стены, среди которых Гаврила без труда узнал Гундосого и его дружка, Калача. Бандитов, которые когда-то пытались обманом завладеть их квартирой.
– Если вам что-нибудь известно о ”криминальных подвигах” этих граждан просим сообщить по телефону ноль-два, – продолжал закадровый голос. – Заранее благодарим за предоставленную информацию.
– Допрыгались соколики, – усмехнулся Гаврила. – Не все вам коньяки лакать, да народ объегоривать – хлебнете теперь тюремной баланды и повоете на нарах, молодость свою загубленную вспоминая. Так вам и надо!
А за столом веселье шло своим чередом. Спирт лился рекой, только девчата, особенно невысокая Валя, зачем-то чуть ли не до краев разбавляли его соком. Гаврила даже скривился, глядя на такое безобразие.
– Это ж какой градус с него выйдет, – в сердцах крякнул он и огорченно прислонился к кактусу. – Ой-ой-ой, – тут же отскочил он, напоровшись на острые колючки. – Вот черт! – выругался таракан, почесывая занывшую спину. – Совсем забыл про этот кактус. И что за растение такое вредное, никакого от него проку, одни неприятности!
– Зато под ним никто тебя не прихлопнет, – обернулся к нему Аэций. – Лежи себе на солнышке и наслаждайся жизнью!.. А попробуй-ка так на голом подоконнике…
– Я солнечные ванны принимать не любитель, – буркнул на это Гаврила. – У нас окна выходят на север и поэтому в квартире завсегда сумрачно, так что мне не привыкать. И вообще, у себя дома я где хочу там и лежу.
– Как это?! – раскрыл рот от изумления толстяк. – Ведь люди, как нашего брата увидят, так сразу веник в руки, а то и тапочком…
– Это смотря где. А у себя в доме – я хозяин!
– Заливаешь, – расхохотался Аэций.
Гаврила нахмурился.
– Я словами не разбрасываюсь, не имею такой привычки, – раздельно произнес он. – Пора бы давно уже это зарубить себе на носу!..
В дверь кто-то постучал и Валя, испуганно одернув шапочку, выпорхнула наружу. Полногрудая Таня последовала за ней.
Перевязанный парень и доктор остались одни. Разговор не клеился. Они молча налили себе по сотке и так же молчком опрокинули их. Парень потянулся за яблоком, но внезапно застонал от боли и опрокинулся набок.
– Эй, ты чего?! – встревожился доктор.
Он отставил не дочищенный банан и подбежал к больному.
– Плечо, – прохрипел тот. – Кажись там чего-то лопнуло.
– А, ерунда, – махнул ладонью врач и вернулся на место. – От неосторожного движения тебе туда стрельнуло. Так бывает.
– М-м-м, – продолжал мычать парень.
Но постепенно боль утихла и он выпрямился.
– Уф, полегчало, – смущенно улыбнулся он. – Это ж надо так!
Доктор ничего не ответил и продолжал смотреть телевизор.
Немного погодя вернулись медсестры, и мужчины сразу оживились.
– Заседание продолжается, господа присяжные заседатели! – поприветствовал их врач и снова наполнил емкости.
Себе он почему-то упорно наливал в мензурку, хотя тут же на столе стоял нормальный граненый стакан из которого пить было не в пример как удобнее. Но видно привычка брала свое, а может это он так выделывался перед дамами, но так или иначе, именно из-за этой мензурки произошел небольшой переполох.
Доктор только приготовился залить в себя очередную толику спирта, как вдруг заметил, что в его сосуде на поверхности плавает какой-то посторонний предмет. Он пригляделся и к своему удивлению обнаружил там здоровенного таракана, уже изрядно наглотавшегося, но продолжающего тем не менее отчаянно колотить лапками по ”огненной воде”, отчего волны так и приливали к прозрачным стенкам сосуда.
– Фу ты! – скривился доктор и хотел было выловить таракана, но палец с трудом пролезал в узкое горлышко мензурки, так что таракана было никак не достать. – Вот зараза! – выругался он и принялся поддевать незваного гостя иглой от шприца.
– Какой здоровый тараканище! – прокомментировал парень с интересом наблюдающий за манипуляциями врача. – У вас тут в больницы все такие?
– В том-то и дело, что нет, – с раздражением ответил доктор. – У нас вообще никаких насекомых не должно быть! Мы же дезинфекцию каждую неделю проводим, так откуда им появиться. Ума не приложу – откуда этот гад взялся?!
Гаврила во все глаза глядел на происходящее. Он совсем упустил из виду Аэция, а тот оказывается, воспользовался отсутствием медсестер и залез на стол, чтобы поживиться дармовым угощением. Блин, подвела товарища его несусветная прожорливость и теперь он попал, как кур в ощип! Только как он умудрился оказаться в мензурке? Ладно об этом потом, а сейчас надо спасать толстяка. Тот в любое мгновение мог быть проткнут острой иглой и это после того, как он только что избежал страшной участи от безжалостных лап паука! Надо было что-то немедленно предпринять. Гаврила приготовился спрыгнуть с подоконника, но в это время доктор не выдержал безуспешных попыток подцепить таракана и в сердцах выплеснул содержимое мензурки в угол.
– А чтоб тебя! – раздраженно бросил он и повернулся к соседям. – Ничего не поделаешь, – развел он руками, – придется наливать по новой.
На этот раз он налил себе в стакан и, не чокаясь, оприходовал его. Остальные за ним.
А Гаврила уже спустился вниз и бегал взад и вперед, пытаясь отыскать в потемках товарища.
– Аэций! Где ты? – приглушенным голосом звал он, но тот не откликался.
Вместо этого где-то неподалеку раздался устрашающий храп и Гаврила, испугавшись, что его могут услышать, опрометью кинулся туда.
За тумбой раскинулся вдрабадан пьяный Аэций! Он по самые ноздри наглотался спирта и теперь не то что лыка не вязал, а не мог даже пробудиться, сколько Гаврила не тряс его. Нечего было даже и думать попытаться поднять такую тушу, не говоря уж о том, чтобы уволочь ее отсюда. Придется теперь скучать в одиночестве и караулить опившегося товарища.
За столом мужчины уже изрядно захмелели и в открытую стали приставать к девушкам. Те слабо отбивались, но кавалеры были настойчивы. Доктор усадил на колени Татьяну и нашептывал ей на ушко разные веселые непристойности. Руки его между тем залезли под тонкий халатик и начали проворно ощупывать податливое женское тело. Татьяна, то и дело прыская от смеха, шлепала по мужским ладоням, когда те становились особенно нахальными, но дальше этого ее защита не шла.
По другую сторону стола второй ухажер здоровой рукой приобнял Валентину и с невозмутимым видом смотрел телевизор. Вот его рука скользнула под воротник и начала свое извечное стремление к выпуклым женским прелестям. Валя поджала пухлые губки, заерзала, но виду не подала. Парень приободрился и усилил натиск. Он все ближе и ближе склонялся к девушке и в какой-то момент почувствовал, что победа у него в кармане, будь они здесь наедине. Он неприязненно глянул на копошащуюся соседнюю парочку и тихо шепнул Валентине.
– Может пройдем в процедурную?
– Зачем?! – округлила та глаза.
– Чего-то у меня ключица заныла. Поставь мне пожалуйста обезболивающий, – хитро прищурился кавалер и нежно куснул медсестру в затылок.
– А попозже нельзя?
– Никак нет. А то у меня и сердце заболит, а это уже знаешь ли, неизлечимо.
– Ну ты артист! – хмыкнула Валя и поднялась. – Пошли болезный ты мой.
”Ну сейчас начнется самое интересное! – подумал Гаврила, когда они удалились. – Эх жаль Аэций спит, вот бы мы с ним сейчас посмеялись!”.
Но все вышло совсем иначе. Едва за Валентиной закрылась дверь, доктор с Татьяной соскочили с кресла и принялись одергивать свои халаты.
– Значит так! – шепотом приказал врач. – Ты дуй в хирургию, а я пока приберусь здесь. Да быстрее, быстрее пока момент подходящий! И смотри – лишнего не сболтни!
После этого он принялся с лихорадочной поспешностью уничтожать следы недавнего пиршества. Смахнул остатки еды в целлофановый пакет и засунул в урну. Слил спирт в склянку и плотно заткнул ее пробкой. Саму же поспешно затолкал в шкаф. Через минуту уже ничто не напоминало, что здесь совсем недавно предавались невинной утехе винопития. Доктор удовлетворенно крякнул, оглядывая результаты своих трудов, и присел за стол. Разложил перед собой какие-то бумаги и что-то быстро начал писать размашистым почерком.
В таком виде его и застала Татьяна, вернувшаяся с какой-то молодой незнакомой врачихой с тонким надменным лицом.
– Здравствуйте Сергей Николаевич, – поздоровалась та и внимательно огляделась по сторонам. – Вы как всегда я вижу в делах и заботах.
– Да чего там, – смущенно потупился доктор. – Это я так, делаю наброски к кандидатской.
– Похвально, похвально. Завотделением на совещании хорошо о вас отзывался, так что держите марку, коллега.
– Рад стараться, – улыбнулся Сергей Николаевич и дружески повел рукой. – Да вы присаживайтесь Светлана Рудольфовна.
– Некогда мне. У меня самой в отделении дел невпроворот. Кстати у вас мой супруг лежит с ключицей сломанной. Как его состояние? Мне все недосуг было спуститься, я ведь только сегодня с областного симпозиума прибыла.
Ни один мускул не дрогнул на лице молодого доктора.
– Все нормально Светлана Рудольфовна, операция прошла успешно. Вставили спицу, а рана со временем заживет. Мы такие операции почти каждую неделю делаем, так что вы не беспокойтесь.
– Я никогда и ни о чем не беспокоюсь, – ответила хирург и поправила очки в строгой оправе. – Это вредно для работы. Ну ладно. Вы не могли бы одолжить тонометр, а то наш забарахлил. У нас как назло сейчас пожилых много и практически у всех проблемы с давлением. А Татьяна говорила, что у вас их два.
– Конечно, конечно какой разговор! Вот Танюша вам их и даст. Они у нас в процедурной лежат.
– Ой вы знаете Светлана Рудольфовна, – всплеснула руками Татьяна. – Мне сейчас срочно к одному больному бежать надо, так что я не могу. Но вы сами пойдите и возьмите тонометр, там у нас не заперто, – и она убежала.
Врачиха недовольно хмыкнула, но ничего не сказала. Молча развернулась и вышла в коридор. Процедурная была в соседней комнате.
Сергей Николаевич отбросил ручку и напряженно стал вслушиваться в гулкую тишину. Скрипнула соседняя дверь и… через несколько мгновений хлопнула с оглушительной силой! Быстрые шаги пронеслись мимо ординаторской в сторону выхода из отделения. Доктор злорадно ухмыльнулся и торжествующе сжал кулаки.
– Так тебе и надо стерва! – прошептал он и в изнеможении свалился на диван.
За стенкой кто-то заплакал, разбилась какая-то склянка и в этот же момент в кабинет влетела запыхавшаяся Татьяна.
– Видел бы ты ее глаза! – шепотом закричала она, делая страшное лицо. – Пронеслась мимо меня как метеор и даже внимания не обратила! Что – получилось?!
– Еще как! – вскинул палец вверх Сергей Николаевич. – Видно застала она голубчиков тепленькими в самый неподходящий момент! Ну теперь что будет!..
– А муженек-то ее порядочным кобельком оказался, – желчно проговорила Татьяна, присаживаясь к нему. – Подумать только – на Вальку позарился! Да с такими габаритами ей только шпалоукладчицей и работать…
– Да ладно тебе, – отмахнулся доктор. – Валентине по честному посочувствовать надо, ей теперь жизни от Светки не будет. А вот той поделом! Никогда не прощу ей, как она меня в дерьмо носом тыкала на собраниях. Вот ей все и аукнулось! С мужем теперь я думаю она разведется из-за своей принципиальности, так что пришел конец ее семейному благополучию.
– Вот, вот, – подхватила Татьяна. – Не намного она меня старше, а все при случае не преминет ввернуть в разговоре своего муженька, как примерного семьянина. Типа все у нее на высоте – и семья, и работа. Надоела хуже горькой редьки правильностью этой своей. И на нас так свысока смотрит, будто мы соплюшки какие.
– А кем кстати ее муж работает? – поинтересовался доктор.
– Да бог его знает. То ли дизайнер, то ли программист, я так до конца и не поняла. У него в истории болезни как-то непонятно все написано…
Дверь открылась и в ординаторскую зашла зареванная Валя. Пуговички на кофте были застегнуты кое-как, волосы растрепаны, губная помада размазана по лицу. Не обращая внимания на присутствующих, она прошлась к шкафчику, достала оттуда свою косметичку и принялась наводить марафет перед маленьким зеркальцем.
– Валюша, ты чего? – участливым тоном поинтересовалась у нее Татьяна.
– Сука! – резко вскрикнула Валентина и кинула косметичку ей в лицо. – Ты же знала, что Влад муж Светланы! Знала и ничего мне не сказала! Я это только потом поняла, когда она неожиданно в дверях объявилась. А Влад – трус такой! – чуть на колени не упал при виде ее. Это ты все подстроила! Ты, ты… Нечего меня за дурочку держать!
– Да успокойтесь вы, – попробовал было вмешаться Сергей Николаевич, но тут же в свою очередь получил зеркальцем по лбу.
– Гады вы оба! – побелевшими губами произнесла Валентина и выскочила вон. – Гады! – донеслось уже из коридора.
– Ах какая фифа! – презрительно бросила Татьяна, и, закинув стройные ноги одна на другую, закурила. – Сама же глазки строила и сама же слезы крокодиловы льет теперь. Ее же никто не просил с Владом заигрывать.
– Мг-м, – протянул доктор и достал склянку со спиртом. – Давай Татьяна махнем что ли еще по одной, а то на душе что-то кошки заскребли.
– Кошки, говоришь, – прищурилась медсестра. – Э-э нет брат, совесть вином не зальешь, если она у тебя есть конечно. Ну что стоишь как истукан, наливай…
Гаврила стоял перед Аэцием и сердито отчитывал его за вчерашнее недостойное поведение.
– Ну кто тебя просил на стол залезать?! Тебя туда звали?! Эдак ты брат из-за своей ненасытной утробы и в самом деле закончишь свою жизнь у кого-нибудь на зубах! Вот запру тебя в наказание в тумбочку на хлеб и воду, может тогда поймешь, что не брюхом единым жив таракан.
– А что я? – оправдывался Аэций. – Это не я виноват, а болезнь моя. Булемия по научному называется, а по-простому, это когда постоянно есть хочется. Через это и все мои беды.
– Ты я вижу, нахватался в больнице всяких медицинских примочек, – усмехнулся Гаврила. – Вот даже и название подходящее своему обжорству подыскал. Мол с меня взятки гладки! А сила воли у тебя есть? Нету… Ну прямо не знаю, что с тобой делать? Может и в самом деле под замок тебя?…
– Не надо! – испугался Аэций. – Я больше не буду! Честное слово, не буду.
– Нет у меня к тебе веры дорогой ты мой Аэций. То ты в карты себя проигрываешь ради пирожков каких-то, то в мензурку со спиртом попадаешь. Ну какое к тебе после этого может быть доверие? Ты же ради шоколадки отца родного продашь. Или не так?
– Не так, – замотал головой толстяк. – Зря ты обо мне так думаешь Гаврила. Это я может с виду такой… неловкий, зато сердце у меня доброе. И своих друзей я никогда не предам. Хотя по правде говоря у меня их никогда и не было.
Аэций колыхнулся всем телом и понуро весил голову.
Гаврила поглядел, поглядел на него, да и хлопнул по плечу.
– Не переживай братишка. Хочешь – переезжай к нам жить. У нас тараканов много, так что тебе скучать не придется. Знакомства новые заведешь, а то еще и подругу себе какую подыщешь!
– Спасибо тебе конечно, но к этому месту я уже привык; здесь мой дом, моя родина. Куда мне отсюда? Я ж ведь уже насквозь запахом больничным пропитался, стал частью ее. Да боюсь и не найду я общего языка с соседям твоими, дразнить меня наверное начнут и обзывать всякими обидными прозвищами. У меня ж вон сколько недостатков. Так что я пожалуй откажусь от твоего предложения.
– Смотри сам, неволить не буду, – ответил Гаврила. – А я вот по своим уже соскучился…
Лексеич сидел на кровати и читал детектив. Он дочитал его уже до половины, но спроси его: о чем он? – он бы затруднился ответить. Какие-то бандиты, менты, разборки, перестрелки, погони… Все это перемешалось в голове и калейдоскоп мелькающих лиц и событий совершенно заслонил собой сюжет, если таковой, конечно, имелся. Вообще у этого детектива имелось лишь одно достоинство – переплет. Твердый, блестящий, глянцевый, на нем хорошо было отгадывать кроссворды, вырезанные неведомо кем из газет и журналов. Таких кроссвордов Лексеич обнаружил целую кучу в своей тумбочке и иногда от нечего делать щелкал их как семечки. Ну какого труда например стоило отгадать слово из шести букв, обозначающее сторону света. Или. Веревка с петлей на конце. Но самый шедевр звучал так: близкий родственник папуаса. Сколько Лексеич не бился, у него выходило одно только слово – папуаска! Кем уж она приходилась этому папуасу – женой, дочкой, матерью? – Лексеич не стал забивать себе голову, но еще долго после этого качал головой, удивляясь про себя то ли наивности, то ли наоборот, изворотливости составителя кроссворда.
Вообще-то и такой кроссворд кое-кому в палате мог показаться крепким орешком, требующем максимального напряжения всех имеющихся интеллектуальных способностей. Взять хотя бы молодого парнишку лет восемнадцати, по имени Димас, прооперированного по поводу мениска, который уже неделю бился над несложным-то в общем-то кроссвордом, куда чуть ли не каждое второе слово вписывал с ошибкой. И это было ”произведение” студента второго курса машиностроительного факультета Технологического Университета! Лексеич поэтому шибко сомневался, что тот является второкурсником, но приходилось верить на слово, тем более что нынче уровень преподавания далеко уже не тот, что был раньше. Был у Лексеича один дружок, занимающий скромную должность то ли младшего бухгалтера, то ли старшего счетовода в одном неприметном учреждении за глухим бетонным забором, так тот однажды под хорошую закуску выкатил интересную речь по поводу подготовки нынешних молодых специалистов-экономистов. ”Подумай сам, – вещал он внимательно слушающему его Лексеичу. – Где-то с девяностого года у нас в стране повсеместно стали вводить в вузах блок экономических дисциплин, базирующихся на принципах рыночной экономики. Всякие там экономиксы, менеджменты, маркетинги… Спору нет, они основаны на грамотных фундаментальных исследованиях и вполне применимы к законам свободного рынка. Который мы тогда пытались создать у себя. Но все дело в том, что студентам читали эти лекции те же самые профессора и доценты, которые буквально вчера вдалбливали в неокрепшие юные головы совершенно другие понятия можно сказать совершенно другой науки, могущей только условно называться экономикой. Плановое социалистическое хозяйствование имеет столько же общего с рынком сколько дикий кабан с домашней свиньей. Кабан весь сплетен из мускулов, он не раздумывая бросается в бой и ничто на свете не может остановить его, а свинья с самого рождения потихоньку зарастала в хлеву жирком, обленилась, так что едва могла стоять на ногах, пока наконец не настала пора забить ее. Этой свиньей к сожалению оказались мы и от такой шоковой терапии поневоле пришлось поменять свои взгляды на сто восемьдесят градусов. Но скажите мне на милость, как свинья может в одночасье стать кабаном, проникнуться его психологией и самое главное – иметь такие же мускулы и несокрушимую волю. А вот всякие доктора и кандидаты псевдоэкономичеких наук, ничтоже сумняшися, попытались чуть ли не за одну ночь свершить это. И вот нате вам пожалуйста, – уже на следующий день после прочтения Кейнса, Самуэльсона или Стэнли Брю, о трудах которых они ранее и слыхом не слыхивали такие новоявленные ”специалисты” по рыночным отношениям с упоением вещают с кафедры о новых экономических моделях построения бескризисного общества, о роли вмешательства государства в экономику, о развитии товарно-денежных отношениях и т. д. и т. п. О том, что уже давно известно на Западе. Жалкие потуги сельского фельдшера объяснить аудитории о коронарном шунтировании или на худой конец трепанации черепа. Толку от таких лекций примерно столько же. Соответственно и уровень подготовки студентов был невысок, ведь они получали свои знания чуть ли не одновременно с учителями, по мере появления в книжных издательствах новой научной литературы на русском языке. Потом их уровень конечно несколько возрос, ведь они наяву могли наблюдать в действии те самые рыночные процессы, идущие в нашей стране, а значит делать выводы и овладевать тем инструментарием без которого немыслимо знание экономики. Шли годы, эти студенты получали научные звания и сами в свою очередь становились учителями… Но и нынешние студиозы пока не могут похвастаться таким же уровнем подготовки что и их сверстники в развитых странах. Там научные школы рождались десятилетиями, на обоснование их методологии были потрачены сотни миллионов долларов, а что у нас?.. Пожалуй только физики-ядерщики могу похвастаться такой солидной репутацией. И куда до них их коллегам из какого-нибудь Мозамбика. Стало быть рано еще думать этой африканской стране о своем атомном реакторе, так и России не встать вровень с ведущими державами пока у нас не появится достаточное количество по настоящему грамотных экономистов, из среды которых могли бы быть выдвинуты идеи, могущие вывести нашу экономику из затянувшегося кризиса. Как было во времена Петра Первого. А сейчас большинство экономистов с дипломами государственного образца это просто, тьфу! Одно название!..
И это одна сторона медали. Вспомним про нищенскую зарплату преподавателей, про отсутствие средств на практические пособия и компьютеры… Все это так и кричит о том что образование у нас в стране стоит столько же сколько и затраты на него, а точнее ничего. Так – уклониться от армии, вырваться из опостылевшей деревни, да просто не работать в конце концов… Все всё понимают и поэтому учат студентов не посредством даваемых знаний, а посредством хороших отметок в зачетках за не менее хорошие взятки. Все, порочный круг замкнулся”.
Лексеич, отвлекшийся на рассуждения, не заметил как в палату вошел его лечащий врач из кардиологии и тихонько подсел на стул возле его кровати.
– Федор Алексеевич, – негромко окликнул он. – Федор Алексеевич вы меня слышите?
– Ась? – очнулся Лексеич от раздумий и сразу же заметил врача. – А это вы. Здравствуйте Михаил Витальевич. Что-нибудь случилось?
– Да нет, – улыбнулся кардиолог. – Вот пришел вам сообщить, что обследование ваше успешно завершено и сегодня после обеда мы вас выпишем. Так что можете пока потихоньку собираться. А по поводу полученных результатов скажу, что они неплохие. Организм у вас еще крепкий, только вам бы курить поменьше, а лучше вовсе бросить – сердце как-никак. Главное, соблюдайте режим, почаще бывайте на свежем воздухе и не забывайте о физических упражнениях. А так еще раз повторяю – все неплохо. Необходимые справки получите у медсестры. Ну, бывайте.
Михаил Витальевич встал и, кивнув головой на прощание, направился к выходу. Когда он вышел, Петр окликнул Лексеича.
– Слышь Федя, так ты оказывается сердечник. А я-то думал, ты по нашей части. И ничего не говорил все это время. Ну ты даешь, партизан хренов.
– А чего там говорить, – отозвался Лексеич. – Болячки они и есть болячки, где бы они не были и вспоминать о них только душу бередить. Ты лучше Петро давай сам выздоравливай…
– За мной не заржавеет, – мгновенно отозвался Петр. – Уж когда я твердо на свои встану мы с тобой Федя гульнем на славу. Только адрес свой не забудь оставить.
– Сейчас.
Лексеич оторвал уголок от кроссворда и нацарапал на нем свои координаты. Петр тоже чего-то намусолил на салфетке.
– Держи.
– И ты тоже не теряй.
Лексеич засунул адрес соседа в карман и начал потихоньку собираться. Вещей у него было немного так что через пять минут он был уже готов. Оставалось только найти Гаврилу. Тот вроде недавно мелькал перед глазами, а сейчас куда-то исчез.
Лексеич подумал, подумал и вышел в коридор…
Гаврила барахтался из последних сил, но все было напрасно – неумолимая центробежная сила с пугающей быстротой засасывала его в зияющую темную пучину. Ее круглая пасть была жадно раскрыта и воронка, в которой очутился Гаврила вот-вот должна была втянуть его туда. Еще пара мгновений и таракан исчезнет в сливном отверстии ванны и именно в этот момент пришло нежданное спасение. Когда изрядно наглотавшийся воды Гаврила уже потерял всякую надежду и мысленно попрощался с жизнью, его вдруг обхватили чьи-то сильные лапы и рывком вытянули на поверхность. Затем Гаврила почувствовал, что он с неведомым спасителем начал медленно подниматься вверх, но не успел удивиться этому, как ему стало дурно и он отключился от внешнего мира. Когда он, наконец, пришел в сознание и мутным взором обвел окружающее пространство, то обнаружил себя лежащим на мокром кафельном полу. Рядом он увидел Аэция, бессвязно причитающем над его распростертом телом. Невдалеке сидел вымокший до пят паук, злой как черт. Он что-то сердито бормотал себе под нос и время от времени шумно отряхивался, обдавая соседей фонтаном разноцветных брызг. Аэций заметил, что товарищ очнулся, и обрадовано всплеснув руками, схватил Гаврилу за ладони.
– Живой, живой, – запинаясь, твердил он и все норовил чмокнуть Гаврилу в щечку, от чего тот брезгливо отмахивался.
Паук перестал сопеть и придвинулся ближе. Его немигающие глаза внимательно ощупали Гаврилу с головы до ног и видимо остались удовлетворены осмотром.
– Крепкий чертяка, – буркнул он и окликнул Аэция. – Ну хватит тебе причитать как старой бабе! Слышать уже не могу твою болтовню. Слышь ты…
Аэций обернулся и, встретившись с колючим взглядом паука, испуганно вздрогнул и отошел в сторонку.
Гаврила между тем прокашлялся и приподнялся на локте. Но почти сразу же почувствовал сильное головокружение и обессиленно опустился обратно. Паук шевельнул кустистыми бровями и, не торопясь, подошел к недвижному таракану.
– На-ка нюхни, – протянул он какую-то склянку с бесцветной жидкостью, – небось полегше станет.
Гаврила втянул носом едкий запах и тут же отчаянно расчихался. Но после этого и в самом деле наступило некоторое облегчение. В голове постепенно прояснилось, прошла дурнота и жизнь в общем и целом уже не казалась такой безнадежной штукой. А что еще нужно человеку, то бишь таракану – может быть немножко водки? Но только совсем чуть-чуть… Вот только как здесь оказался паук? И почему он так хлопочет о нем, Гавриле? Но все выяснилось довольно быстро.
Аэций все это время опасливо сидевший на корточках поодаль, наконец, осмелился подойти к товарищу.
