— 13 —
Что с ними было, если бы он был беден? Оставались в своем убогом уголке, терзая или жалея друг друга. Если бы за все те прошлые годы он не успел заработать на свою мечту, которая красовалась пока лишь на стене его офиса? (А оставалось совсем немного. Всего полгода, может быть, год, и он хотел уже предпринять такое путешествие и пройтись по магазинам, выбирая свой корабль. Такие места давно волновали его. Всякий раз он трепетно смотрел на дорогу в приморских портовых городках Европы, когда на ней появлялся мощный тягач, который перевозил такую красавицу-лодку длиной 12-15 метровиз магазина яхт прямиком к причалу. Другие машины останавливались, вежливо пропуская эту красавицу. А счастливчик – ее хозяин, нетерпеливо сидел в тягаче, отсчитывая последние километры скучной дороги, которые скоро превратятся в морские мили. Иногда приезжая в Европу, они с Ариной заходили в такие магазины, и тогда он забирался в эти лодки, толкаясь в тесноте маленького трюма, представляя себе, что скоро такой корабль будет принадлежать им. Арина стояла неподалеку и с улыбкой наблюдала за ним, словно за младенцем. Потом они купят домик на море и будут надолго приезжать сюда и жить в этой мечте.)
Но теперь, когда все так изменилось, Петр, не задумываясь, тратил эти деньги. Только с их помощью он сможет купить ей этот месяц, только с золотой горы спускаясь, она почувствует себя счастливой и проведет это время незабываемо и со смыслом. И не важно, помогают ей таблетки или нет, он старался купить ей это маленькое счастье, подарив невероятную прогулку, в которой сбудутся все мечты. А поэтому совсем не жалел их. И без этих денег не представлял, что делал бы сейчас. Они спасали его, придавали смысл этому короткому отпуску. Мечту можно только купить, а потом подарить – и в этом он был абсолютно уверен. Жизнь примитивна. Она так или иначе стоит чего-то. И только несясь с золотой горы, ты можешь почувствовать эту сумасшедшую скорость и ветер в лицо…
Почему они выбирали скорость? Он и она. Петр старался купить для нее все мыслимые и немыслимые развлечения, а Арина отдавалась всецело этим игрушкам, забавам, и, порой трудно было угнаться за ней. Только на большой скорости можно позволить себе не задумываться, успевая лишь следить за дорогой, получать удовольствие от жизни. Инстинкт самосохранения не даст тебе возможности предаться длительным рассуждениям или меланхолии, мучениям и страданиям, когда нужно просто успевать давить на тормоз или вовремя повернуть на лыжне, не упасть и не разбиться. А поэтому, скорость – спасение от самого себя. И проживешь ты на такой скорости значительно больше, чем сидя в своем скучном углу, предаваясь апатии и лени, невыносимым страданиям, отсчитывая минуты и часы, дни своей жизни, успевая подумать – сколько там осталось еще. Разум — не лучший советчик, и теперь они мчались по этой стране, не задумываясь ни о чем. Во всяком случае, так ему казалось.
А Арина? Арина, по-видимому, тоже полюбила эту скорость, и жила, торопясь и без оглядки. Сходила с ума по каждому дню и часу, и по этому торопливому бегу в неизвестность. Иногда нужно просто мчаться навстречу судьбе – а там будь, что будет. Так казалось ему.
Он выбирал самые невероятные маршруты путешествия, самые удивительные развлечения, хотел осыпать ее дорогими подарками, обедать в дорогих ресторанах и останавливаться в шикарных отелях, а таких во Франции очень много. Вот только Арина вела себя совсем по-другому.
Однажды он завел ее в магазин с желанием подарить какую-то золотую вещицу – кольцо или брошь, серьги. И обязательно с бриллиантами. Женщины любят бриллианты, они должны носить их, и те будут всегда их радовать. Это вполне естественное желание. За свою жизнь он не часто делал ей такие подарки, но теперь решил наверстать. И вообще, решил наверстать за этот короткий срок все то, что не успел за прежние годы. Но она осмотрела этот дорогой стеллаж, потом прошлась по залу в самый его конец и выбрала невероятное украшение. Он был поражен. Это было кольцо немыслимых размеров, оно было усеяно невероятным количеством блестящих, разноцветных камней, но стоило… сущие копейки. И камни эти были не натуральными, а самыми обыкновенными стекляшками. А все те дорогие и шикарные украшения ее совсем не заинтересовали. Но она с таким восторгом вцепилась в это кольцо, что он вынужден был его купить. Хотя, совсем не понимал ее. И только следил за реакцией совершенно счастливого человека, которому сняли с небес звезду и подарили. Гордо надела его на палец и не собиралась снимать.
Однажды, сидя в каком-то дорогом ресторане, он, долго изучая меню, уже готов был заказать восхитительные французские трюфели, устрицы или на худой конец гребешки в каком-то невероятном соусе. Они и раньше часто ходили по ресторанам. Много ездили, но выбирали более скромные заведения. Но сейчас хотелось оставить эту скромность и позволить себе все! А ресторан, судя по его виду и ценам, стоил того. Но тут произошло непредвиденное — Арина вдруг попросила гречневой каши. Официант не понял, а Петр не сумел объяснить тому, чего она желает. В этой стране не было гречневой каши. Гречку здесь не выращивали и ничего не знали о ней. Тогда она попросила вареной картошки. Картошка, конечно, была, но когда Арина сказала, что ее нужно посыпать укропом и положить туда селедки, официант смутился еще больше. Он не знал, что такое укроп. Укропа во Франции тоже не было. Официант понял, что эта мадам привыкла к таким изысканным блюдам, которые даже в их ресторане не подавали, и теперь с восхищением и чувством стыда на нее смотрел. Арина гордо встала из-за стола, и они отправились восвояси, а трюфели, устрицы и гребешки остались дожидаться менее привередливых гурманов. Наконец, она выбрала какое-то кафе, где заказала сосиски, обильно полила их кетчупом и, запивая все это кока-колой, съела, оставшись ужасно довольной. А он не знал, как относиться к ее причудам. Однажды она завела его в какую-то забегаловку на окраине Парижа. А они проездом решили заскочить в этот удивительный город. Пробежав по его центру, посмотрев по привычке любимые места и, проголодавшись, пошли искать ресторан. Те приветливо встречали их своими удивительными дорогими залами и фантастическими меню. Париж известен своими ресторанами на весь мир: причудливыми названиями, прославленными поварами и блюдами. Изящные метрдотели во фраках стояли у входа и трепетно открывали двери. Но Арина выбрала какую-то забегаловку, и теперь прямо руками ела жареную на гриле курицу, получая сказочное удовольствие, а жир стекал по ее пальцам. Он оторопел, потом тоже, отставив условности и вилку, схватил поджаристый кусок и начал его терзать. Курица оказалась очень вкусной! Невероятно вкусной! Потом они пили какое-то дешевенькое вино. Музыка играла в этой подворотне очень громко. Здесь собирались люди вовсе не во фраках — совсем простая публика, и на мгновение Петру показалось, что это и был самый настоящий Париж, каким он его никогда не знал.
Через несколько дней скитаний по стране, они ехали по холмистой местности, и замечательные виды открывались по сторонам. Арина не выдержала и заставила его остановить машину. Они бросили ее на обочине и подошли к краю холма. Бесконечная зеленая равнина, над головой высокое голубое небо, там, вдали вставали стеной заснеженные вершины Пиренеев, а где-то далеко на юге угадывалась синяя гладь Средиземного моря, куда они держали путь. А вокруг только игрушечные дома с красной черепицей, маленькие коровки, пасущиеся на лугах, прозрачный воздух, который давал возможность оглянуться на многие километры и увидеть все. Это был маленький, словно игрушечный мир, нарисованный рукой ребенка. Краски были невинны и чисты, они были нанесены неумелыми мазками и скрывали в себе какую-то простоту, тайну и детское очарование. Только глазами ребенка можно увидеть такое. Трава была зеленой и сочной. Яркие цветы на склоне легким ветерком шевелились на камнях и скалах. На боках пасущихся коров были намалеваны коричневые пятна. Если пойдет дождь, наверное, смоет их, и коровы станут просто белыми или серыми. Но сейчас они были разрисованы, как туземцы, — так захотел этот маленький художник. Солнце было красным и отливало причудливые тени от маленьких домов. И во всем ощущалась какая-то простота и незатейливость. Все было прорисовано нечетко, и только запах от этой картины пьянил. Всего несколько небрежных мазков, но получалась целая картина. Не хватало большой рамы, и тогда можно будет поднять это полотно, повесить на какую-нибудь гору, и та будет сверкать, переливаясь чудесными красками, а нарисованное солнце светить с ее склона… А, может, этот мир так и нужно рисовать? Это взрослые рисуют свои жизни сложно и замысловато, обставляют себя изысками и удобствами, стирая и замазывая какую-то суть. Купаются в роскоши, делают деньги, а на них снова покупают роскошь. Создают синтетический мир — циничный и сложный. А тут — цветы на склоне, зеленая трава и коровки на лугу – всего-то несколько мазков. И солнце над головой. И еще этот запах!
Арина стояла на самом краю холма и всматривалась вдаль, а Петр, не отрываясь, глядел на нее. Он видел ее восторг, замечал, как она вдыхала свежий воздух. Она не скрывала этого, а Франция не скрывала себя, она без стыда возлежала перед ними в своем невинном зеленом одеянии, сверкая французским солнцем, умытая недавним дождем, пахнущая травой. Она отдавалась всецело их взорам, пьянила ароматами цветов, позабывших, что такое зима, и пахла весной — весной вечной и постоянной.
— Любил ли он эту женщину? – внезапно подумал он.
— Наверное… Хотя, разве такое возможно спустя столько лет совместной жизни. Да и что такое эта любовь? Все стирается ластиком времени и уже трудно понять, где она. Была ли она? Он знал Арину десять лет, даже больше. Знал каждую ее родинку, каждый волос, ее характер, привычки, как она улыбается или сердится, что любит и что ненавидит. Любовь – это маленькая иллюзия, которая не может длиться вечно. Она дается лишь на время, да и то в долг. Ты пользуешься ею, но потом непременно возвращаешь, платя немыслимые проценты. Любви не бывает много, а на всех не хватает, и поэтому ее отбирают у тебя. И что остается потом? Привычки, квадратные метры, постель, завтрак по утрам, ужин. Поездки в отпуск, дети — плоды этой любви. А если их нет?… Снова знакомое надоевшее лицо напротив… И так каждый день… Но эта женщина…
Он пристально всматривался в ее лицо. Он не видел ее такой раньше. А может, она такой и не была никогда, а этот холм пробудил в ней что-то новое, необычное. Сейчас она была частью этой картины, частью маленькой, но такой большой Франции.
— Наверное, любил. Может быть, и сейчас любит, а иначе, почему так хочет помочь ей… Жалость. Снова жалость. Все не то… Это такие разные вещи.
Он отмахнулся от этих мыслей и, глядя на нее, удивился:
— Как мало ей надо. Они не прилетели сюда на воздушном шаре, не стремились долгое время, чтобы увидеть какое-то чудо света, просто ехали по дороге и все. Это было мимоходом, не стоило ничего, случайно остановились на возвышенности, но такого восторга в ее глазах он не видел давно. И снова недоумевал. Потом подумал: — Любил, не любил – все это абстракция. Сейчас он хотел только одного – сделать для нее все!… А таблеток оставалось всего 20.
