16.
Из записок С.П. Черного.
В Гномлэнде. Первая неприятность – запрет на курение.
Два города – Верхний и Нижний. Верхний – обычная одноэтажная Америка. Город утопает в зелени: сосны, ели, дубы. Деревья возвышаются над низкими в красной черепице домами. Стены домов – круглые, крыши без дымоходов. Комнаты в домах большие, просторные, с низкими потолками. Ходишь, согнувшись, сразу ищешь, где бы присесть, чтобы не выглядеть вопросительным знаком.
Первый день – в Институте Управления Ростом. Чисто, как у нас в хороших больницах. Люди в белых халатах. Приветливы. Говорят коротко, но ясно.
Первое потрясение – дистанционный компьютер, действующий от незримого луча, исходящего из зрачка оператора. Можно ли работать руками? Конечно. Но дистанционно удобнее.
На стенах портреты Сталина, Ленина, Томаса Мора. И несколько неизвестных – персонажи их истории.
Общественно-экономический уклад – на первый взгляд, ортодоксальный коммунизм. Они считают, что мы были близки к нему, но свернули с пути, потому что нарушили главный коммунистический принцип – равенство. Речь идет не о равенстве возможностей, а о равенстве во всем, в частности, в потреблении. Великий ученый и простой рабочий у них живут в одинаковых условиях, одинаково питаются, одинаково одеваются – словом, у них равный доступ как к материальным благам, так и к духовным.
Они считают, что каждый гном самим фактом рождения уже равен всем остальным. Они считают, что обладание вами большим умом и талантом не дает вам права потреблять больше других. Больше того, ваш ум и талант – это собственность всего общества, приложившего максимум усилий, чтобы вы эволюционировали в умного и талантливого субъекта. Они говорят, что тратят время и силы, выращивая талант, не за тем, чтобы, став зрелым субъктом действия, он работал на другое общество. Есть ли в этом логика? С их точки зрения, да.
Они внушают эти мысли детям, давая понять, что индивидуализм, даже продуктивный, все равно ведет к неравенству, то есть ко злу. Надо ли объяснять, что зло родилось в неравенстве, которое, в свою очередь, выпестовалось из индивидуализма?
Мы говорили об уравниловке. В частности, что наши враги считали ее главным злом советской идеологии. Они смеялись. Спрашивали: зачем же вы говорите о равенстве? Вы считаете, что уравниловка – это вульгаризированное, доведенное до абсурда, утрированное понятие равенства? Но что ваши враги вам противопоставляют? Равенство возможностей? Это лицемерие. Равенство должно быть абсолютным – от возможностей до их воплощения.
Амадей Моцарт не мог состояться как великий композитор, если бы задолго до него не создали музыкальную гармонию, если бы его не выучили музыке, не создали условия для учебы, упражнений, концертов. Что из этого следует?
Гений Моцарта принадлежит ему и всем остальным в равной мере. Но из этого не следует, что Моцарт должен съедать на ужин три бифштекса вместо одного, который подается на стол рабочего таверны.
Человек – неразвитый вид. В первую очередь, потому, что превыше всего он ставит материальные блага. Даже бог, пришедший к ним, чтобы указать на эту ошибку, был осмеян, обруган и, наконец, казнен.
Бог людей – Золотой Телец, то есть все те же материальные блага. Ничего другого, что могло бы конкурировать с Золотым Тельцом, они не придумали.
Одна из болезней людей – культ тела. Даже перед Золотым Тельцом они не преклоняются так, как перед своим телом.
Правильно ли организована там жизнь? Один аргумент: средний уровень жизни гнома от 130 до 150 лет.
Торин. Глава философского клуба. Его мысли я передаю па памяти.
Почти все, с кем мы говорили, выражают нам сочувствие, когда речь заходит о гибели Советского Союза. Они считают, что мы еще не до конца сознаем, что гибель СССР – это трагедия, которая приведет нас в пропасть. Когда? Трудно прогнозировать. Это зависит от обстоятельств, которые вынудят нас вести самостоятельную политику, политику не только независимую от общемировой коньюктуры, но и ориентированную на внутригосударственные предпочтения.
Они говорят на своем языке. Пытался по фонетическому звучанию определить, на какой из знакомых мне языков он похож. Увы, ничего в голову не пришло. Они говорят коротко. В основном слова двухсложные и трехсложные. Судя по интонационным паузам, в этом языке нет сложных предложений – одни простые из трех-четырех, может, чуть больше, слов. Много значат междометия. Друг друга они понимают с двух слов, никогда не повышают голоса, не повторяют фразы. Заметил: они не жестикулируют. Руки покоятся за пояском или в широких карманах простых костюмов. На русском говорят в превосходной степени. Как выразился один из членов нашей делегации: «Лучше нас». Они говорят быстро, без фонологического сора, разумеется, без акцента, на правильном литературном языке с применением, где нужно, разговорной лексики. Диалоги строились по схеме «вопрос – ответ». Вопросы, чаще всего, задавали они. Львиная доля их касалась нового политического выбора России. Отвечали как могли, заикаясь и путаясь, с длинными паузами и неопределенным мычанием. Однажды, когда лидер нашей делегации сказал, что это выбор народа, кто-то из гномов отрезал: «Это неправда. Не может простой человек выбрать уклад, который ухудшит его жизнь. Вас кто-то ввел в заблуждение, нас это огорчает».
Часто говорили о Ленине. На этот счет, видимо, зная, какие службы мы представляем, были откровеннее. Оказывается, уже несколько раз обращались к первым лицам нашего государства с просьбой передать им тело вождя мирового революции, вели переговоры с Горбачевым и Ельциным. Горбачев отвечал: об этом не может быть и речи, а Ельцин говорил, что, мол, народ нас не поймет и все прочее. Тем не менее гномы не оставляют попыток заполучить тело Ленина. Впрочем, Горбачев и не мог иначе сказать. Его президентство завершилось вместе с объявлением бутафорного «Славянского союза», после чего стало ясно, что Союза не будет. Ельцин мог еще на эту тему сказать несколько тривиальных фраз, он был, уже стал, после краковяка на танке, во главе другого государства, взявшего курс на строительство формации, с которой всю свою жизнь боролся Ленин.
«А вы как думаете?» – спросили они.
«Мы об этом вообще не думаем, – сказал я. – Это дело в компетенции высшего руководства, но и оно об этом не думает».
Они о чем-то поговорили на своем языке, потом один из них (Торин) сказал, что русская интеллигенция рассматривает Ленина (ленинизм) как мистическое зло, все говорят о том, что его следует похоронить, но никто из руководителей страны не рискует дать на сей счет прямое распоряжение. Некоторое время назад говорили, что его надо бы придать земле в родном Ульяновске, – обратите внимание, город не переименовали, сами ульяновцы были против, – но что после этого будет в Ульяновске? Утешительных прогнозов нет. Могила может стать местом массового паломничества. Как Мекка.
«А Ленинград? – спросил я. – Почему, на ваш взгляд, ленинградцы так легко согласились с переименованием их города?».
«Потому что, по общему мнению, – сказал Торин, – это город русской интеллигенции, той самой, для которой личный комфорт превыше всего, частный интерес превалирует над общественным. Вот почему они так легко согласились на смену формации. Многие из них после «бархатной» революции стали жить лучше, богаче, но давно уже перестали быть интеллигенцией. Собственно говоря, они и раньше только назывались так. Проблема Союза заключалась в том, что они поставили на поток производство инженеров, врачей и учителей. Поток работал с баснословной скоростью, что не могло не отразиться на качестве образования и уровне профессионализма, которые получали люди, заканчивая высшие учебные заведения. Настоящих интеллигентов нельзя производить поточным методом. Таким методом можно делать роботов, но не ученых, не хороших специалистов и мастеров своего дела. Вы помните это время?»
«Да», – ответил я.
«Впрочем, политический курс вы сменили уже давно, – продолжал Торин. – На наш взгляд, это произошло после смерти Сталина. Маскарад, устроенный, Никитой Хрущевым вокруг культа личности, расколол страну на две части, два народа, и столкнул их лбами. Сколько лет уже прошло, а они все бьются – крепколобые ребята.
Но вернемся к Ленину. Надо или нет хоронить останки вождя? Может быть, надо. Но что вы будете делать с его идеями, которые этот великий практик воплощал в жизнь? Я говорю об идее коммунизма. Вы стерли ее во прах? Неправда. Сохранилась, и всегда будет существовать почва, на которой она живет – речь идет о мечте человека о справедливом обществе, о разумном государственном устройстве, о равенстве людей, о бесклассовом государстве, о государстве, отрицающем насилие в качестве способа управления людьми. Люди не овцы. Представьте себе, если бы стадом овец управлял не человек, не пастух, а какая-нибудь овца, обладающая способностями руководителя и талантом организатора. Что будет? В овечьем стаде начнется социальное расслоение, они разделятся на классы, где один класс будет собственником богатых пастбищ, а другой будет довольствоваться куцей травой на каменистой земле. Смею вас уверить, что стадо взбунтуется, начнется гражданская война, овцы начнут биться не на жизнь, а на смерть. И знаете, почему? Потому что, разделив овец на классы и предоставив одним все, а другим ничего, овцы-управляющие нарушат принцип справедливости, закон справедливого распределения материальных благ. Словом, речь идет об одном – о том, что жизнь в любом обществе зависит от того, как в нем реализуется принцип справедливости и равенства. Это главное. Кстати говоря, русские больны этой идеей как никакая другая нация, и может воспринять похороны Ленина как похороны этого принципа, этой основы христианской морали, главной составляющей русского мышления. Ваши писатели могу писать о коммунизме что угодно, глумясь и изгаляясь над тысячелетней мечтой человечества, но идею коммунизма нельзя вытравить из душ. Кое-кто у вас говорит: пошумят-пошумят и успокоятся. Это ошибка. Не успокоятся. Захоронение Ленина может вызвать протестные шествия с непрогнозируемыми последствиями. Речь идет не только о русских и гражданах России других национальностей, для которых созданный Лениным Союз был Родиной, где прошла их жизнь. С этим современные циники как-нибудь справятся. Настоящие проблемы возникнут, когда дамоклов меч будет поднят над надеждой и вековыми чаяниями людей на лучшее будущее. Пока Ленин в Мавзолее, надежда еще есть, она живет в закрытой зоне души, в спальне разума. Кремлевские циники нашли лукавое, но все-таки компромиссное решение. Они не разрушили Мавзолей, но никого туда не пускают, ссылаясь на какие-то смешные ремонтно-восстановительные работы. Так продолжается уже много лет. Выходит, доступа к могиле Ленина нет. Почему? На эти вопросы никто из ваших руководителей не отвечает. И снова — почему?».
Завтра в Нижний Город.
