18.
Проницательный читатель уже, пожалуй, догадался, что диск, о котором в предыдущей главе говорил Барсук, выкрали карлики Груздь и Лютый. Какой компрометирующий материал имел там место, я не знаю и, честно говоря, не хочу знать. Я не политолог, но догадываюсь, что материал диска имел отношение к какой-то закулисной политической возне, связанной с отношениями между Россией и Гномландией. Разбираться в тонкостях этих отношений у меня нет ни времени, ни желания, но ясности ради, я все-таки кое-что на эту тему скажу. Разумеется, в настоящем случае я пользуюсь исключительно слухами и сплетнями, но, как известно, дыма без огня не бывает. К тому же я пишу не историю, а сочинение, следовательно, все это можно воспринимать в равной мере как правду и вымысел на любой, даже самый взыскательный вкус.
Но идем дальше. Фигура Красного, если смотреть спереди, была похожа на новый контрабас, если сбоку – на мороканского носорога. Говорят, что до революции «говорящих голов» Красный был человеком и занимал в Стране Людей высокий пост. Как он оказался в Гномландии, да еще возглавил местную партийную организацию, следует еще прояснить. Говорили на сей счет разное-всякое. Одни утверждали, что Красный обращался к каким-то заморским колдунам, отвалил им тонну партийного золота, предоставил право на отлов севрюги в Орловской области с той лишь целью, чтобы те подготовили его таким образом, чтобы его приняли в Гномландии как своего. Это, во-первых. А, во-вторых, государству гномов, по мнению Красного, нужен был лидер, на место которого может претендовать только он. Это все товарищ Красный говорил заморским колдунам, которые встретили его в какой-то очень важной масонской ложе (то ли Люминатов, то ли Любиматом). Впрочем, не важно какой. Этих лож расплодилось нынче такое множество, что за три дня не сосчитаешь. У нас один упрямый патриот попытался это сделать, да тронулся умом и переселился на постоянное жительство в психиатритическую больницу имени товарища Кащенко. Там он до сих пор подсчитывает количество этих лож, поименно записывая их руководителей и членов, в состав которых входят почти все бывшие и нынешние руководители государств, известные политические деятели, миллиардеры и прочие граждане, отмеченные печатью избранности и пребывающие на верху властной пирамиды. Речь идет о масонах, которые уже несколько столетий подряд готовят захват власти во всем мире. Но это вобщем к слову, поскольку к нашему повествованию никакого отношения не имеет.
На этой достопамятной встрече один из колдунов, усмехнувшись, спросил:
– Это почему, собственно, именно вы должны возглавить компартию гномов? Мало, что ли, таких красных по свету бродит?
– Краснее видали, – добавил другой колдун.
– Угу, и не только красных, а еще и краснопегих, – сказал третий.
На встрече с Красным присутствовала известная в политических кругах мадам с не менее известной трехсложной фамилией Умберто-Кац-Твердосуева.
– Какого лешего вам нужны гномы? – спросила она. – Вы мужчина еще молодой, в добром и здравом теле, вас девушки любят, а в гномьем царстве, как известно, нет секса.
– Зато там есть любовь, – возразил Красный. – Причем, настоящая любовь, а не такая, как у вас, – пастельно-бельевая.
– Какая там любовь! – крикнула мадам Умберто-Кац-Твердосуева. – По выражению одного известного литературного персонажа, у них не любовь, а голая скука.
– Это почему? – спросил товарищ Красный.
– Потому что там жрать нечего. Один горох. Да и тот маринованный. И морковка на десерт. Чем же они детей делают? Морковкой, что ли?
Гомерический хохот был ответом на остроумную шутку мадам Умберто-Кац-Твердосуевой. Колдуны ржали, ощерив лошадиные морды.
– Может, и морковкой, – опустив голову, пробубнил посрамленный Красный. – Это не имеет значения. В конце концов, я, господа колдуны, пришел к вам не затем, чтобы обсуждать межполовые отношения в государстве гномов. Сами разберутся. Их цивилизации уже больше тысячи лет – время, достаточное, чтобы выработать соответствующие на сей счет рецепты. Давайте говорить по существу.
– По-вашему, мы говорим не по существу? – спросил первый колдун.
– По-нашему, да, – сказал Красный, исподлобья глядя на колдунов. – Я уже передал вам золото и лицензию на отлов севрюги в моей родной Орловской области. Так что, господа хорошие, либо вертайте все обратно, либо делайте то, зачем я к вам прибыл.
Красный был сердит, щеки его отвисли, покрывшись багровыми пятнами.
– А глума над собой я не потерплю! – с гневом проговорил он. – В особенности, от этой дрянной бабенки.
Уй, граждане, что тут началось! Первый колдун, мастер масонского ложа, оторвал себе мизинец и стал его грызть, зелеными глазками сверля пышное тело Красного. Второй и третий последовали его примеру. На стенах с причудливыми надписями зловеще затряслись шестиконечные знаки кабалы. Повалил густой дым. Запахло сыростью, жженной серой, болотом, мертвечиной и грязными мужскими носками. Мадам Умберто-Кац-Твердосуева выпрыгнула из кресла и плюхнулась на мраморный пол, превратившись в гигантскую жабу.
– Я вам не дрянная бабенка! – взвизгнула она, истекая ядовитой слизью. – Я, к вашему сведению, товарищ Красный, веду свой род от прародительницы Евы.
– Ба! – пробасил, глядя на нее, Красный. – Вы еще и не баба? Ну, чудеса!
– А вы кто? – продолжала вопрошать жаба. – Кто были ваши родители? Я вам скажу: смерды, лапотники, крепостные!
– Не лгите, мадам, – ответил Красный. – Мои родители были школьными учителями. А учителя в нашей стране всегда пользовались уважением и почетом. Мой дед и трое его братьев были рядовыми солдатами. Они прошли всю войну от Сталинграда до Берлина, освободив мир от фашистской нечисти.
– Ах, какая идиллия! – взвизгнула жаба, еще раз подпрыгнув и плюхнувшись в лужу с зеленой слизью. – Подумаешь, вояки! В Европе до сих пор нечем дышать от вонючих портянок ваших солдат. Освободители! Триумфаторы!
– Перестаньте ерничать, мадам, – спокойно пробасил Красный, – Не хорошо глумиться над прахом погибших воинов. И, умоляю вас, превратитесь обратно в женщину, вы мне брюки испачкали.
– А вы мне душу.
– У вас нет души. А если есть, то жабья.
Мадам Умберто хотела продолжить спор, но, заметив, как строго посмотрел на нее Главный Колдун, которого все называли Мастером, неуклюже, перебирая лапами, как беременная самка варана, заползла в кресло, и, обтекая зеленой жидкостью, вновь превратилась в женщину. Хлюпнув последний раз складками жировых отложений, она достала носовой платок, приложила его к заслезившемуся глазу и сказала:
– Вы не знаете женской души. Не можете знать.
– Почему это? – озорно улыбнувшись, спросил Красный.
– Потому что вы сапог.
– Убедительно прошу вас, господа, перестаньте, наконец, пререкаться и совать друг другу шпильки, – отдернул их Главный Колдун, возвращая откусанный мизинец на место. Другие колдуны последовали примеру Мастера. – В особенности, вы, госпожа Умберто. У нас не дискуссионный клуб.
– Простите, Мастер, больше не буду, – сказала женщина.
– Прежде чем приступить к делу, – сказал Главный Колдун, – мы хотели бы, чтобы вы ответили на ряд важных для нас вопросов. Об одном прошу вас, говорите коротко и по существу.
– Я готов.
– Первый вопрос: главная причина, руководствуясь которой, вы решились на этот поступок?
– Я не могу жить в современной России.
– Почему?
– Потому что в ней унижен народ. Я не могу смотреть на ограбленную, доведенную до последней степени нищеты Родину, ее рабочих, крестьян, инженеров, врачей и учителей. Я помню их свободными, счастливыми, сытыми. Сейчас они угнетены антинародной властью, эта власть поставила народ на колени, лишила надежд на будущее. Попрана и втоптана в грязь великая культура, изуродована лучшая в мире система образования, лучшие умы в стране бедствуют, закрываются заводы, фабрики, институты и Конструкторские Бюро, загнана в угол коммунистическая партия, проповедовавшая идеологию справедливости, чистой совести, равенства и братства.
– Не так длинно, товарищ Красный, – перебил его Мастер. – Ваше мировоззрение нам известно. Мы читали ваши книги, слушали ваши пламенные, но, увы, не совсем убедительные, с нашей точки зрения, речи.
– Не только не убедительные. Обычный набор дежурных фраз на заданную тему. Скучно, – сказала мадам Умберто.
– Не интересно – не слушайте, – ответил Красный.
– Госпожа Умберто, – укоризненно сказал Мастер. – Я же вас просил.
– Молчу, молчу, – подняв ручки, ответила та.
– Позвольте продолжить. У вас, товарищ Красный, есть все: деньги, положение в обществе, власть. Имея все это, можно продолжать борьбу за идеологию, которой вы так долго служили.
– К сожалению, всего этого недостаточно, чтобы в корне изменить общественно-политическую ситуацию в стране. Разлом прошел по самому сердцу государства. Страна переживает депрессию, которую не знала за всю свою историю.
– Вы радикал?
– В этом смысле да.
– Вы хотели вернуть Советский Союз?
– Я хотел сохранить все лучшее, что было в моей стране.
– На заданный вопрос надо отвечать конкретно: да или нет?
– Да.
– На наш взгляд, вы поддались слабости. Не может быть борьбы без потерь, без поражений. Может, вам следует собрать свою волю в кулак и продолжить борьбу? Повторяю, у вас все для этого есть.
– К сожалению, это не так. Мне мешает компрадорская буржуазия с их центрами за океаном. Силы слишком не равны. У власти – армия, милиция, банки, средства массовой информации. У народа – нищета и отчаянье. Наш народ сейчас не готов ни к революции, ни к реформам. Он признал продажную власть богачей и воров, и пробует выжить в этих нечеловеческих условиях.
– Вы не сгущаете краски?
– Нет. Я хорошо знаю свою страну.
– Вопрос, на который вы можете не отвечать. Вы бежите с поля боя, как солдат, разуверившийся в победе своей армии? В вашей стране это называют дезертирством. В военной время вас бы за это расстреляли.
Красный опустил голову.
Колдуны переглянулись, один из них, тот, что сидел справа от Мастера, сказал:
– Неужели все это делается ради одного – власти?
Красный продолжал молчать. На бугристом лбу выступили голубые вены. Он исподлобья посмотрел на Мастера и спросил:
– Вы сказали, что я могу не отвечать на этот вопрос?
– Да, вы можете не отвечать на этот вопрос.
– Благодарю вас.
– Тогда идем дальше. Знаете ли вы о том, что вам будет пересажен мозг нынешнего партийного лидера Гномлэнда, а ему, в свою очередь, ваш?
– Да.
– Допустим, все прошло успешно. Вы стали главой компартии Гномлэнда. Чем вы поможете России?
– У меня есть долгосрочная программа выхода из кризиса, ее подготовили профессионалы, лучшие специалисты в своих областях. Я не хочу о ней сейчас говорить.
– Известно ли вам, насколько опасна эта операция для жизни? В ваш мозг будет вживлен чип с информацией о вашем прошлом. Вы будете знать все. Вы будете помнить своих близких, родных, детей, свою Родину – словом, все, чем вы жили до сих пор. Один из наших пациентов, которому была сделана такая операция, не вынес мучений, связанных с тем, о чем я вам сказал выше, и покончил с собой. Что вы на это скажете?
– Кем он был?
– Человеком. Как вы.
– Какой пост он занимал?
– Достаточно высокий, чтобы не комплексовать по этом поводу.
– У него были дети?
– Да. Было все: дети, жена, родные, друзья, еще жива была мать, которую он очень любил. Вы будете отвечать на поставленный вопрос?
– Я не знаю, как на него ответить.
– Но ответить надо. Это принципиально и важно.
– Почему?
– Наш диалог записывается. Мы записываем каждое ваше слово, чтобы иметь абсолютные доказательства, что все наши действия производятся по доброй воле пациента.
Красный молчал. До приезда сюда ему казалось, что он ко всему готов, что тот шаг, на который он решился, обдуман со всех сторон. На самом деле все приобрело куда более сложный характер.
– Мы можем помочь вам ответить на этот вопрос, – сказал Главный Колдун.
– Как?
– Мы можем, исключительно с вашего согласия, не вживлять в ваш мозг чип с информацией о вашей прошлой жизни.
– Что тогда?
– Тогда вы банально умрете для всех, о ком сейчас думаете, и воскреснете в другом теле, в другой стране, в кругу других близких и друзей. То есть вы умрете в этом теле, чтобы воскреснуть в другом.
– А он?
– Что он?
– Что будет с ним?
– Если мы ничего не будем делать с вашим новым мозгом, вы об этом ничего не будете знать. Вы будете совершенно безразличны к нему.
– А если он умрет во время операции?
– Что вам за дело до этого? Повторяю, у вас будет другое прошлое. Вы не будете помнить ни о сегодняшнем себе, ни о нас, словом, ни о ком. Вы не вспомните даже госпожу Умберту, увидев где-нибудь ее книги. Впрочем, если он не умрет, то вы останетесь живым и в первом теле, и ваши близкие не потеряют отца, брата и сына. Ваши шансы примерно равны. Поверьте, мы будем молиться, чтобы вы оба остались в живых. Мы не врачи-убийцы, и не рассматриваем наших пациентов как подопытных кроликов.
– Для этого, товарищ Красный, есть кролики, – еще раз вмешалась в диалог госпожа Умберто. – Реальные. Вам понятно?
– Да. Спасибо. Я согласен.
– Следующий вопрос. Ваш рост будет уменьшен до одного метра, вам будут сделаны пластические операции, следов операции от них почти не останется, но не будет и абсолютного сходства. На эти маленькие различия, погрешности, которых мы пока не можем избежать, могут обратить внимание ваши родные: жена, дети, то есть те, кто хорошо знает ваше лицо. Как вы будете реагировать на замечания, связанные с переменами на вашем лице?
– Найду, что сказать, – ответил Красный. – Как я понимаю, то же самое, в обратной пропорции, будет сделано с ним.
– Да.
– Это не сложно?
– Проще, чем пересадка мозга.
– Хорошо. Согласен. Позвольте и мне задать несколько вопросов?
– Пожалуйста.
– Где и сколько будет храниться аудио и видеоматериал этой процедуры?
– В наших архивах. Вечно.
– Кто имеет доступ к этим материалам?
– Это секрет, не подлежащий разглашению. Он зашифрован так, что всего золота планеты не хватит, чтобы найти к нему ключи. Скажу вам только, что секретом владеет не только человек как таковой, он заложен в сложнейшие микросхемы, которые можно раскрыть при условии, если причастные к этому люди, а их несколько десятков, соберутся вместе. Как мы с вами. А это невозможно ни практически, ни теоретически, поскольку они ничего друг о друге не знают. То есть первый не знает третьего, третий пятого и так далее. То же самое относится к микросхемам – они не ведают, как функционируют их аналоги, прототипы и смежные модели. Вы удовлетворены? Есть еще вопросы?
– Нет.
– В таком случае, мне остается пожелать вам остаться в живых и удачи на новом поприще. После операции и прочих сопутствующих процедур вам придется еще месяц пробыть здесь. Когда вы пойдете на поправку, вас будут навещать ваши новые родные, близкие, друзья, руководители вашего государства. Не исключено, что приедут и врачи. Будьте осторожны. Наша клиника имеет хорошую репутацию во всем мире, в том числе и в Гномлэнде. Но все-таки будьте на чеку. Добавлю еще. Медики Гномландии тоже делают такие пересадки, и им хорошо известно, как ведут себя люди, перенесшие подобные операции. Вы должны об этом знать. И только. Впрочем, даже они, на мой взгляд, не распутают гордиевы узлы наших шрифтов. Защитные системы крупнейших банков мира – цветочки по сравнению с нашим техническим детищем. Так что будьте спокойны и, еще раз повторяю, постарайтесь остаться в живых. Ко всему сказанному могу только добавить, что для наших медицинских разработок и исследований это будет еще одним большим шагом вперед. Прощайте.
Колдуны, как по команде, встали и молча вышли из зала. Но и здесь не прошло без проказ. Мадам Умберто-Кац-Твердосуева на выходе повернулась к Красному и показала ему зеленый язык.
Красный остался один. Учащенно билось сердце, из темноты, холодом сковывая тело, пришли грустные мысли: «В любом случае это все-таки смерть, о которой я думал, маленьким мальчиком зарываясь с головой в теплое, ситцевое мамино платье, а когда был юношей, глядя в дуло нацеленной на меня винтовки, и будучи взрослым, в годах, когда неожиданно прихватывало сердце невыносимой болью, растекавшейся тяжелой, как жидкий свинец, кровью под левой лопаткой – все мысли были о смерти, и сейчас – о ней, и все это ради того, чтобы очнуться в теле маленького уродца, одного из руководителей карликового государства, сохранившего верность коммунистическим идеалам. Боже, боже, что я делаю?».
В последние секунды он почувствовал, что жалеет о своем, возможно, неосмотрительном, решении, что он все-таки не все обдумал, что, может быть (еще есть несколько секунд), надо сейчас (другого времени не будет) сказать, что он отказывается от этой кощунственной операции, что хочет до конца оставаться человеком и быть похороненным как человек, в красном гробу, оплаканный женой, детьми и близкими.
Но было уже поздно. Пол под ним затрясся и стал медленно расслаиваться на отдельные куски, которые вырастали, превращаясь в большие, размером в два человеческих роста, лепестки металлического цветка. Они обложили его со всех сторон, сомкнувшись над головой, как белый бутон, и, медленно кружа, опустились на несколько ярусов вниз. На самом нижнем ярусе, где лифт, ткнувшись во что-то твердое, остановился, один из лепестков плавно опустился вниз к небольшой трехступенчатой лестнице, ведущей в огромный белый зал. Это была предоперационная. Красный спустился по скользкому пластику лестницы. Пахло чистым бельем и ароматами неведомых цветов. Из угловой двери вышел высокий негр в синей пижаме. Он кивнул ему в знак приветствия, и проводил в душевую комнату.
– Станьте в середине, – сказал он. – Не бойтесь ничего. Примите душ. Он теплый. Вот полотенце, – он ткнул пальцем в угол. – Там же найдете свежую сорочку.
После душа его посадили в кресло, тщательно выбрили и повели по длинному со стеклянными стенами коридору. Оглядываясь по сторонам, он видел только барокамеры, похожие на стеклянные гробы с овальными крышками. Барокамеры были наполнены ртутного цвета раствором, в них, в глубокой коме, лежали оперируемые.
«Что они здесь делают? – подумал Красный. – И почему здесь так тихо – как в морге? Кто здесь лежит? Уже покойники? Или коматозники?».
В конце коридора негр остановился. Дверь автоматически отворилась. В операционной были две барокамеры. В первой, догадался Красный, лежал тот, из черепа которого извлекут мозг и пересадят в его голову. Разглядеть что-либо было невозможно – барокамера была наполнена тем же, ртутного цвета, раствором. В комнате, у стола с инструментами, стоял еще один человек – высокий, белый, с продольным полосным шрамом на правой щеке и бесцветными глазами.
– Садитесь в кресло, – сказал он Красному и, повернувшись к негру, добавил: – Джек, накидку и скотч!
На Красного надели новую сорочку с вырезанным на месте головы кругом, обклеили круг по ободку скотчем.
– А как он? – Красный показал глазами на соседнюю барокамеру?
– Ваш донор-партнер? – переспросил человек со шрамом. – У него все идет наилучшим образом. Во всяком случае, он уже в вашем теле. Хотите взглянуть?
– Да.
Барокамера открылась, и Красный увидел второго себя – та же бугристая голова, большое тело и раздвинутые, с носками врозь, ногами.
– Он будет жить?
– Конечно.
– Спасибо, ребята. Успокоили.
– А теперь полезайте в камеру, – сказал Джек. – Дышите ровно и ничего не бойтесь. Все обойдется.
– Вы уверенны? – спросил Красный, затискиваясь в тесную для его большого тела барокамеру и пробуя улыбнуться.
– Уверен, – ответил Джек. – У вас крепкое сердце.
Красный застыл, скрестив на груди большие руки, и закрыл глаза. Верхняя часть барокамеры закрылась, щелкнув замком около вытянутых ног.
Последнее, что он почувствовал, теряя сознание, были запахи луговых цветов и спелых орловских арбузов.
