Миры
Безликий мир, двоящийся в осколках
Хрустальных фраз, разбитых пустотой,
Как ты смешон!
Не жаль тебя нисколько
В твоей тщете, бессмысленно-простой.
Пропавший мир, забытый иероглиф
Небытия, зачем твоё «тогда» —
Неважно что — изменчивость ли, рок ли, —
Когда прошли парадные года?
Когда хрустит уставшая планета —
Не на одной! — на всех своих осях,
И над мечтой господствует вендетта
И шьют простор скорбями небеса.
Забытых дней бессмысленное эхо!
Тот мир тобой распят в моей судьбе.
Ты знаешь, мне сегодня не до смеха,
Как не до слёз раскаянья — тебе.
Так что же, пусть кружит твой скорбный ангел
Над всем былым, над мёртвой тишиной.
Но где-то там, вдали, играет танго.
Есть новый мир, пока ещё живой.
Я иду по тропинке прошлого
Я иду по тропинке прошлого,
Где звенит колокольчик юности,
Где вплетаются сны певучие
В очарованный лунный луч.
Под ногами сверкает крошево
Каблучками разбитой лунности,
И зарница глазами случая
Мне мигает с небесных круч.
Прорастая в тебя наречьями,
На которых вещают сумерки
О поющем весной бессмертии,
Восхожу красотой к тебе.
Посмотри, как сияет вечное,
Как печали бесславно умерли…
И посланники милосердия
Разжигают костры в судьбе!
Пустота
Когда осыпаются спелым зерном
Созвездий колосья на поле
Свинцовой тоски, я грущу об одном —
О неодолимости боли…
Легко прорастает в мой мир пустота,
И злое бессилье под кожу
Мне вводит забытая в прошлом мечта,
На сны бесконечно похожа.
Но мысль обретает и вес, и объём,
В моей пустоте ощутимый,
Ничто воплощается сразу во всём,
Реальность становится мнимой.
И слышно, как травами космос шумит,
А в поле, где зёрна упали,
Уже расцветает гортензией мир,
Свободный от «чёрной печали».
Но часть пустоты обозначена в нём,
А, значит, опять загорятся
Невзгоды и беды бесцветным огнём
По схеме, очерченной вкратце
Творцом и хранителем разных причин
В копилке возможных событий,
Скрывающим истину сотней личин
И правдой, до боли избитой.
Скажи, зачем тобой пусты миры?
Скажи, зачем тобой пусты миры?
В них без тебя — ни милости, ни силы.
Скажи, зачем ты вышла из игры
И никого об этом не спросила?
Тебя ввели мы за руку сюда,
В чертог времён, где прошлое — в грядущем
Затем, чтоб ты осталась навсегда,
И стала явь событиями гуще.
Чтоб череда нелепых дней и лет
Образовала некое мгновенье,
Которое струило б яркий свет
Иссякнувшей любви и вдохновенья.
А ты ушла за край шестых небес,
Где без тебя всё цельно и прекрасно.
Вернись, пойми, ты нам нужнее здесь.
Заполни чем-нибудь большую разность
Известных двух опасных величин,
Неявная зависимость которых
От трёх, пяти, семи, восьми… причин
В линейную войдёт совсем не скоро.
Но тензор многомерный бытия
Свернётся до числа твоею волей,
Когда вернёшься в ближние края
Под звоны поднебесных колоколен.
И тьма испепелит огонь,
когда
Стремиться будет вспять, к истокам, время.
Вернись скорей, пока горит звезда,
Как слово изначального творенья!
Тень
В берёзовые чащи ложится день
И лужи стекленеют подлунным льдом.
И с неба прилетает шальная тень,
Тревогой наполняя уснувший дом.
Она летала в мире, где чёрный свет
Пронизан беспокойством белёсой тьмы,
И души расстояний таят ответ
На то, чего осмыслить не можем мы.
По мебели, предметам она скользит,
Бездушна и бесплотна, всегда одна,
И время бледным бликом пред ней дрожит,
Тревожится пространство в стекле окна.
Людскою пустотою оживлена,
Порхает по привычкам чего-то ждать,
И, чёрною отвагой в ночи полна,
Стремится в запредельность миров опять.
Усиленно мигает ночная даль,
Зарницами рисуя дальнейший путь
В какой-нибудь забытый земной февраль.
Лети быстрей в былое! Про всё забудь!..
Отброшенная чем-то в иных мирах,
Она принадлежала самой себе,
И не было предмета, а был лишь прах,
Который был развеян в её судьбе.
Серпантин
Стирает время лица дней
С холстов потерянных картин,
Где был и чётче, и видней
Замысловатый серпантин
Огня и тьмы, разлук и встреч,
Приобретений и потерь,
Того, что больше не сберечь,
Того, что лишнее теперь…
И пылью солнечной февраль
Сверкает в дымке голубой
И пьёт сиреневую даль
Молчаньем сосен и дубов,
Печалью мраморных берёз,
Смотрящих тусклую звезду,
Воспоминаньем летних гроз,
Тропой, которой я иду
Туда, где новый серпантин
В очередном своём витке
Откроет двадцать пять причин
Пролить тоску в моей строке.
За постоянством немоты
За постоянством немоты
В просторах вечных заблуждений
Живут забытые мечты,
Блуждают их живые тени.
А на осях иных миров,
Где постигается бессмертье,
Нанизан сумрак катастроф
Земной бессменной круговерти.
Когда в дыму случайных фраз
Мелькают контуры вселенной,
Сколь ни бессвязен был рассказ,
Он будет истиной нетленной.
Но срок молчания велик —
Кому знакомо совершенство,
Непостигаемой Земли
Непостижимое блаженство.
Я хочу разузнать
Я хочу разузнать, сколько будет гулять
Этот гул, этот шум в перелесках ночей?
И когда оборвётся вины твоей прядь,
Я сожгу её,
вновь оставаясь ничей.
Где-то там, далеко, где всё время легко —
Ты осталась, забыв переменчивый край,
И пропала лучом между туч-облаков
И не крикнула мне: ‘Выбирай! Выбирай!’
И гуляет по лесу, по полю твой гул,
И за память цепляется иглами дней,
Но не ты утопаешь в февральском снегу.
А другая, другая…
И я вместе с ней…
В жидком олове снов растворяемый рай
Пал тоскою на дно сероватых времён..
Почему ж ты не крикнула мне: ‘выбирай’,
Превращаясь в одну из забытых икон?
Кто-то утром в лесах разжигает костры,
Кто же это? — хотел посмотреть: не могу.
Слишком тени кустов и деревьев пестры.
Слишком блики остры на горячем снегу.
Круги
В пределах второго круга
Нам не найти друг друга…
Где б ни пролило время
Огненную тоску,
Схвачены неизбежным,
Биты грядущим, прежним,
Мы принимаем бремя
Метров, минут, секунд…
В пределах второго круга
Нас заметает вьюга
Нет, не снегами… может —
Хлопьями пустоты.
Где-то горят столетья,
Где-то вторая, третья
Жизнь обрастает кожей —
Плотью былой мечты.
Глянцевый отблеск смерти
На голубом конверте
Неба, в котором кто-то
Звёздами написал
Текст о пропаже смысла
В буквах, словах и числах,
Солнечной позолотой
Нам ослепил глаза.
Не находя друг друга,
Бродим в пределах круга, —
Круга, который был нам
Первый, а стал — второй…
Третий, четвёртый, пятый…
В них — пустотой распяты!..
Но под крестом могильным
Камень всегда живой.
Он шёл по третьему лучу
Он шёл по третьему лучу
Звезды, зажжённой на востоке,
Касаясь слова «разлучу»
Печалью трепетно-жестокой.
Касаясь белого огня
Пережитых противоречий
Прохладой гаснущего дня,
Предощущеньем новой встречи
С каким-то промельком в ночи —
Напоминаньем о прошедшем —
Хранящим к прошлому ключи,
Себя в грядущем не нашедшим…
По звёздам плыли корабли
Невероятных соответствий
Огней небес — теням Земли,
Покой везущие из детства.
А он смотрел в тугую тьму,
Жгутом стянувшую просторы,
На все вопросы «почему»
Ему бросавшую укоры —
То замедлением времён
На пустырях ночных событий,
То возведением в закон
Погасшей истины забытой.
И взгляд его, пройдя сквозь ночь,
На гранях утра отражённый,
Вернулся, чтобы снова прочь
Уйти, поверив непреклонной
Периодичности всего,
Что обозначено мирами,
Где предсказуемость живёт,
И где случайность умирает.
В тебе одной — основа жизни
В тебе одной — основа жизни
И ты одна — венец всему.
Слагая гимны сатанизму,
Его рассеваешь тьму.
Когда ты чёрное рисуешь,
Я вижу белые лучи.
Речей, произносимых всуе,
Не бьют холодные ключи.
Но страсть моя — твои печали.
А страсть твоя — моя тоска…
Мы часто днём с тобой молчали.
Нам так обоим тьма близка!..
…На утлой шхуне ожиданий
Уплыли в край иной весны,
Не замечая расстояний,
Туда, где властвовали сны,
Где радость бликами пылала
В лучах иного бытия,
И там взошла, алее лала,
Заря рассветная твоя.
Забывая звенящую музыку сфер
Забывая звенящую музыку сфер,
Где блаженство мечты расцветает,
Я бреду по Земле, неземной Агасфер,
И со мной — отрешённость святая.
Полнозвучием дней напитаю судьбу,
И в алмазном дожде вдохновений
На полдневных лучах сотворю ворожбу,
Чтобы ожили прошлого тени.
Чтобы полночь качалась на волнах веков
Серебристой забытою лодкой,
И чтоб зависть покинула сердца альков,
Уходя воровскою походкой.
Чтобы ярко сверкали тобой времена,
Позабытое прошлое счастье,
И зовущая в тайны миров тишина
Не рассеялась бы в одночасье.
Однажды осенью
Цветной тишиной октября
Темнеющий день рисовал
В тетради с названьем заря
Свинцовой прохлады овал.
И контур нечёткий его
Врезался в лиловую тьму,
В которой брело существо,
А кто? – недоступно уму…
Возможно, прощальная тень
Прошедшей прекрасной поры,
А может, закатный олень,
Идущий в иные миры.
А может, затравленный зверь
Души опустевшей, больной —
В безверие, в сумрак потерь —
Он крался лесной стороной…
И небо струило печаль
По веткам и листьям дерев,
Покоя вечернюю шаль
На шею тревоги надев…
Стоял я среди валунов
Забвенья, дышал немотой,
Луны золотое руно
Сбирая тоскою густой.
Темнело. И лес в темноте —
Как терем судьбы — до небес,
Там, будто искристая тень,
Цвело ожиданье чудес.
Пришедшая в терем судьбы
Осенняя гулкая ночь
Качала осины, дубы,
Не в силах тоску превозмочь.
И хлопнула в тереме дверь,
Рассыпалась тьма на куски,
И шедший в безверие зверь
С рычаньем оскалил клыки…
Очнуться далёкой планетой
Очнуться далёкой планетой,
Забытой своею звездой,
Летящей куда-то и где-то
Над тёмной вселенской грядой.
И видеть квадраты и кольца
Тебе неизвестных времён,
Звенящие как колокольцы
Забытых, но звонких имён.
Встречая вторичные дали,
Забыть о первичных навек,
О том, что тебя называли
Любимый ты мой человек.
И знать, что какого-то завтра
Не будет уже никогда.
Сомкнётся кромешная правда:
Я – глина, песок и вода…
Майская ночь
Курила полночь дымный ладан
Клубами едкой темноты
И наполняла майским ядом
В ночи живущие мечты.
И дым к востоку поднимался,
И в небе змеем извивался,
По звёздной речке проплывал
В густое озеро рассвета,
Где светом день плескался, ал,
Грустила бледная комета.
И белой лилией цвела
Ночная тишь, во тьме светла.
Но кто-то шёл, шептался с кем-то:
По лесу тихие шаги
Прошили тьму невнятной лентой.
Пространства утренний изгиб,
Свивая в кольца свет туманный,
Надел на лес их,
На поляны –
На остро-тонкий стержень тьмы…
И стали млечными просторы,
В них робко птичьей кутерьмы
Огонь затеплился, в котором
Сгорала, плавясь, тишина,
Куреньем полночи пьяна.
Снег
Снег устал под тоскою кружиться.
Просит смеха сиреневый снег,
Потому что печальною птицей
Бьётся в сетке секунд человек.
Потому что и сами секунды
Снегопадом бескрайним идут,
Покрывая поспешно цикуты
Ядовитых от счастья минут.
Снег – темнее, чем память о снеге,
Снег – невнятнее мысли о нём.
Огоньками порхая на небе,
На земле он не станет огнём.
Может, нет его вовсе, а то, что
Называем снегами – лишь связь
Между будущим нашим и прошлым,
Обитающим где-то, лучась.
Но — ни вздоха, ни горького смеха…
Только тихо поёт темнота, –
Голубыми секундами снега,
Будто светом времён, повита!
