***
Живи хоть век, сомкнув уста.
Но вкрадчивой походкой в дом
войдет однажды Пустота
спрессованным комком.
Все звуки мира канут в тишь.
Над мокрой мостовой
зависнет небо с темных крыш
больничной простыней.
И мир, согретый тишиной,
разжалует посты.
И, как с сиделкой, с Пустотой
заговоришь и ты.
Ты все расскажешь, не спеша.
И грусть прольют слова,
что от грехов, едва дыша,
едва жива душа.
Ты ей расскажешь, как богат
когда-то был, и вдруг
тебя покинули бога,
жена и лучший друг.
На эту исповедь в ответ,
спланировав наискосок,
неслышно ляжет на паркет
рябиновый листок.
И в спальню сквозь провал окна
до самого утра
засветит тусклая луна –
сиделка и сестра.
И, может быть, в ночной тиши
поймешь, что жизнь верней,
когда спасение души
в прощении извне.
РУССКИЙ РОК
Выбирай меж дьяволом и богом.
В юности незнанье – не порок.
Если повернешься у порога,
если улыбнешься, избран бог.
Слово рок, увы, синонимично
и в обычном смысле злой судьбе.
Пусть он для кого-то обезличен,
выбирать, в конце концов, тебе.
Если подружиться с Люцифером,
что-то из него в себе лепя,
порно, наркомания и «эрос»
могут обезличить и тебя.
В музыке сегодня много вздора.
Ну, а этот москворецкий перл –
черный сплав из шабаша и ора
для чертей, для геев и гетер.
Есть ли что-то общее меж вами?
Если да, то я перекрещусь,
и уйду московскими дворами,
вглядываясь в нынешнюю Русь.
Но грустить-печалиться не стоит.
Жизнь по сути – это мера мер.
Завтра это кто-то перестроит.
Но сегодня избран Люцифер.
ЭТЮД О СМЕРТИ
Отзвучат под вечер колокольни.
Красный бархат. Слезы – изумруд.
Черные косынки. Путь окольный.
На погост покойника несут.
Цвет небес над куполами синий.
Траурных повязок узелки.
Красные гвоздики. Георгины.
Стянутые прутьями венки.
Облака плывут над куполами –
перистые, белые, как снег.
Лабухи. Процессия с цветами.
Все как надо. Умер человек.
На губах ни солоно, ни пресно.
Женщины отплакали беду.
И поют одну и ту же песню
иволги в кладбищенском саду.
