ТВАРЬ КОСОГЛАЗАЯ

5.

Весь день он страдал с похмелья, но из дома не выходил и пил только чай. Самочувствие у него не улучшилось, даже когда в доме хозяйки появился её весёлый внук-озорник.
Ради забавы он постреливал из допотопного духового ружья в поросёночка, которого хозяйка взяла на откорм до осени, а теперь из-за морозных дней держала не в сенях, а на кухне, в закутке.
Пока бабушка отсутствовала, поросёнку досталось от её любимого внука и свинка, испуганно визжа, носилась по дому, укрываясь от его прицельных выстрелов.
В эти минуты он не сомневался, что хозяйский внучок мнит себя охотником, а домашняя свинка с белесой щетинкой на чистом тельце, возможно, представляется озорнику желанной добычей в виде лесного кабанчика. Однако у него самого возникала другая, смутная и тревожащая его картина, где в загадочной полутьме ему виделась не маленькая, детская кроватка, а широкая кровать с полуобнажённой женщиной, у которой из сорочки бесстыдно выглядывала полная, розоватая грудь и слышались чьи-то сладкие стоны…
Через пару дней он встретил Руслана. Они разговорились и вспомнили минувшую попойку.
— А ты, куда подевался?.. Куда запропал?! — спросил он, припомнив, как в тот вечер Руслан, словно куда-то торопился, подливая водку ему и простодушному баянисту Павлу, но почему-то забывал про себя или добавлял лишь чуть-чуть в свой не пустеющий стакан.
Руслан задумался, а он не сдержался и вдруг выпалил:
— А что ты делал, покуда я в кроватке детской дрыхал, а?..
— Куда запропал?!.. Что, говоришь, делал? — наконец произнёс Руслан и, усмехнувшись, добавил: — Жену Пашки-баяниста ублажал… Прямо на столе!
— Как?! — удивлённо переспросил он, догадываясь, чем занимался его приятель глубокой ночью.
— Вот так! — ответил Руслан, проделав несколько недвусмысленных движений руками, при этом у него вспыхнули глаза и он, не скрывая волнения, проговорил: — Горяча у него жёнушка… Ой, как горяча!.. На столе такие кренделя выделывала… Вся исстоналась!
Руслан замолчал, молчал и он, не зная, что сказать своему приятелю.
— Давно я её хотел… — не обращая на него внимания, с упрямством в голосе тихо произнёс Руслан и глаза вспыхнули у него каким-то странным блеском. — А теперь, вот оприходовал… Горячий бабец́ — что надо!
Руслан грубо, с матерком, высказался по поводу пьяных баб и взглянул на него, но увидев недоумение на лице собеседника, отвернулся, а затем, сплюнув, негромко произнёс:
— Она, поди, не разобралась, кто жахал её в ту ночь, — и тут же добавил, ухмыльнувшись. — Джоконда… в сиську пьяная!
Последние слова Руслана задели и даже огорчили его, хотя прозвучали несколько фальшиво. И он не поверил ему, вспомнив, как хозяйка в тот вечер, за столом, ласково называла его приятеля милым Русланчиком.
Возникшая пауза, оказалась совсем короткой и они, уже не вспоминая про ту попойку, поговорили ещё о чем-то и вскоре расстались.
После этого разговора, с ним что-то произошло и теперь его не тянуло к Руслану так, как прежде. Потом они встречались ещё, но он уже испытывал к нему какое-то незнакомое чувство, чем-то похожее на брезгливость, и старался подолгу с ним не общаться.
Затем он уехал в командировку, в райцентр, на недельные курсы и там же сдавал экзамены на допуски, необходимые для работы. Вернулся лишь перед новым годом, узнав трагическую и громкую, по местным масштабам, новость. В соседней с посёлком деревеньке угорели в одном доме несколько человек.
Произошло это не то после свадьбы, не то ещё какой гулянки — выяснять подробности он не стал, но среди погибших оказались Паша-баянист со своей женой и непутёвый хозяин дома, у которого они заночевали.
Во всем случившимся поселковые жители винили проклятую водку, пьющего домовладельца и жалели двух мальчишек-погодков, оставшихся сиротами.
Через день, в субботу, ему повстречался Руслан с мальчишками. Выглядели они напуганными и будто повзрослевшими, а сам Руслан уже не излучал прежнего обаяния.
Отпустив мальчишек, он задержался и они разговорились.
— С пацанами, что будет? — спросил он Руслана. — Родня-то у них есть?..
Руслан отрицательно мотнул головой, а затем проговорил глухим голосом:
— Совсем никого…
— Как совсем?! — удивлённо воскликнул он.
— Пашка с женой сами детдомовские… были… — тихо произнёс Руслан.
— Значит, совсем-совсем, никого?! — ещё раз переспросил он. — И куда их теперь?
— Туда же… в детдом! — усмехнулся Руслан, но вид у него был безрадостный.
— Понятно… А пока как?! — поинтересовался он.
— Тут соседка по дому опекать взялась… И я приглядывать за пацанами буду — недолго… Всего одну-две недельки, — ответил Руслан и по нему было заметно, что он отчего-то мучается.
Они замолчали. Руслан уставился вдаль, видимо, размышляя, а затем неожиданно повернулся и сказал то, чего он не ожидал услышать от своего приятеля.
— Я бы взял пацанов к себе, только дело это, оказывается, совсем непростое — мороки не оберёшься… — довольно унылым голосом произнес он.
— Какая еще морока?.. Ты, о чем?! — он больше удивился не благородному порыву приятеля, а невозможности его осуществления.
— Да, ты, погляжу, романтик! — Руслан усмехнулся, на этот раз резче и чуть злее. — Тут, как в жизни, всё решает кресло!.. Вернее, чья-то задница в нём или какой-нибудь пенёк… и наверняка не один!.. А ещё блат да телефон — это я тебе, дружище, как связист, говорю…
Слова приятеля озадачили его, однако вникать в их суть и будущую судьбу мальчишек-сирот он не пожелал, поскольку был поглощён собственными делами и заботами. Вскоре они распрощались, пожелав друг другу удачи, непонятно только в чем… По дороге домой у него мелькнула мысль: «И зачем Руслану всё это?!.. От щедрости души или решил просто покрасоваться…»
Печальная, но в чем-то обыденная история незаметно забылась.
С Русланом он не встречался до самой весны. И разговор состоялся у них тогда короткий — Руслан куда-то спешил, а сам он не располагал ни временем, ни особым желанием к общению. Только летом случайно узнал, что Руслан уехал из посёлка навсегда и даже обиделся на него, что тот с ним не попрощался.
Сейчас он не мог вспомнить подробности их последней встречи… О чём они говорили, и спрашивал ли он Руслана про осиротевших мальчишек?.. Многое уже позабылось, однако он до сих пор почему-то помнил одну девушку из того далёкого времени, точнее её облик, который удивительным и непонятным образом сохранился у него в памяти, словно запечатлелся в ней навеки, как некое ему напоминание о вечной и неразгаданной тайне.