Повесть
Подчас, происходят события, заставляющие по-новому, как бы со стороны, взглянуть на повседневные заботы, на себя, кстати, да и на свое место в обществе. События вот, только, бывают радостные, а бывают, увы, и печальные. Впрочем, жизнь, как известно, и не проходит гладко. Так что, ничего удивительного.
За последнее время часто слышал упреки в том, что, дескать, увлекаюсь описанием быта. Ничего особенного, мол, с Вашими героями не происходит. В таких случаях, приходит на ум повесть Солженицына “Один день Ивана Денисовича”. Там, тоже ничего особенного не происходит. Подумаешь – подъем, поверка, работа, вечерняя поверка да отбой. Ни тебе, стрельбы, ни побега, ни мордобития, даже. Ничего особенного! Но, за внешней обыденностью кроится глубокая драма! Да, там был лагерь, но и мы, тоже не на курорте живем! Впрочем, ничего нового. Все уже было, все повторяется!
Но, в тот раз, о котором пойдет речь, события, развивались очень уж, стремительно, и на осмысливание их оставалось совсем немного времени. На смену одному знаковому событию, без задержки приходило другое, и они сливались в пестрый калейдоскоп.
Изредка, когда время на осмысливание все же находилось, то неподдельный интерес вызывало поведение окружающих людей, их поступки, реакция. Нет, это был, конечно, не праздный интерес, вовсе нет! Просто, попав в тяжелое положение, я поневоле начал обращать внимание на помехи, мешающие делу, или, напротив, на благоприятные факторы, и соответственно, на людей, которые их создавали. И, если до этого, мне казалось что-то непонятным, то тяжелая болезнь отца быстро расставила все по своим местам. Сразу стало заметно, как в той, непростой ситуации, кто-то стремился помочь старику, кого-то страдания Деда оставили равнодушным, а нашлись и такие, кто повел себя как последняя проститутка. Впрочем, ничто не ново под луной! Недаром сказано в Писании – “по делам их узнаете их”. Не мешало бы еще и отметить это, чтобы воздать каждому по заслугам, когда придет время. И, очень на то похоже, что дело идет к этому. Ну, да ладно! Каждому овощу свое время!
Итак, к повествованию! Мы с отцом, вдвоем, относительно спокойно проживали в отдельной московской квартире. Брат ушел из дома, после кончины матери, больше двадцати лет назад, особо ни в чем не нуждался и напоминал о себе, лишь от случая к случаю.
Наша жизнь текла спокойно и размеренно, и казалось, что все крупные потрясения остались позади, и что можно наконец-то расслабиться. Я много и в охотку работал, занимался творчеством и семьей – жена с дочкой жили неподалеку, рядом, можно сказать. Работа над текстами и непрерывная переписка с многочисленными редакторами занимала все свободное время. Старик выходил на улицу уже изредка, и двигался с трудом, опираясь на палку. После того, как он упал, пару раз, на улице, и сломал себе руку, я уже и не думал отпускать его одного в город. Дома отец, понемногу копался в своих бумагах и, хотя на работу ему ходить стало уже тяжело, он продолжал числиться в Академии Образования, появляясь там, от случая к случаю, когда находилось время для того, чтобы свозить его туда на машине. Делал я это без всякой охоты, поскольку, терял много времени, дожидаясь старика. Одно утешало – я прохаживался по территории расположенного неподалеку Новодевичьего монастыря, да заодно, и познакомился с некоторыми сотрудниками на работе у Деда. Дед, конечно, ворчал, но довольствовался тем, что было.
Казалось, что впереди еще достаточно таких спокойных лет, но беда, как известно, приходит неожиданно. Однажды, с утра пораньше, стоя перед зеркалом, старик пожаловался на появившуюся недавно опухоль на левом плече. Надо заметить, что не часто он жаловался на свои болячки, и тем более, обращался за помощью. Это насторожило. Посмотрев, внимательно, на его плечо, я насторожился еще больше. Нехорошая такая показалась опухоль, неестественная, что ли, выпуклость на ровном месте.
Придется ехать к врачу! – вздохнув, объявил я Деду. Подобные решения давно уже пришлось взять на себя. И, на работу возил старика, и в академическую поликлинику, когда возникала такая необходимость. Как раз тогда и стало понятно, что такая необходимость возникла. Опять день потерян! Страшно ругаясь про себя, я, в большой тоске отправился на стоянку за машиной. Себя было очень жалко. Как будто, возить Деда мне приходилось каждый день, а не раз в месяц. Не пришло еще понимание того, что время теперь коротко.
Тогда же, взяв со стоянки машину, я подогнал ее к дому и, подстраховывая отца, помог ему выйти на улицу. При дневном свете бросился в глаза внешний вид старика – он сильно сдал. На лоне природы лицо его выглядело бледным и усталым. Сдает отец! – вздохнул я, оценив ситуацию. Стареет! Нехорошо!
В поликлинике, при виде людей в белых халатах, я немного успокоился. Старика там хорошо знали, да и ко всем пациентам относились бережно и внимательно. Ведомственная поликлиника была, все же! В кабинет к онкологу очереди не было и, продержав в коридоре, для порядка, пару минут, нас принял молодой парень. Вид он имел сомнительный, производил впечатление не выспавшегося, помятого молодого человека, и от того, наверное, несколько смущался. Под правой бровью у него виднелось небольшое рассечение – хорошо знакомая мне травма от удара. Не иначе, как с девочками кутил всю ночь напролет! – первое, что пришло в голову. Боксом занимаетесь? – поинтересовался я, с иронией. Да нет, ударился просто! – молодой человек явно засмущался. Это бывает! – посочувствовал я ему. Приступим к осмотру! – насупился он, и повернулся к Деду.
Может быть, он и был шалопай, но врач он оказался неплохой. Немедленно везите своего деда в онкологический центр на Каширское шоссе! – сразу объявил он, едва осмотрев старика. Злокачественная опухоль? – проявил я некоторые познания. Похоже, что так, но нужно сделать пункцию. – Пункцию? Малопонятное слово неприятно резануло слух. Да! – подтвердил он. У нас ее, правда, тоже делают, но это ненадежно и, говоря откровенно, пустая трата времени. Если хотите, я дам телефон своего знакомого, и вас примут без очереди. И, стоить будет недорого! Нет, надо сделать пункцию здесь, на месте! – ответил я ему. Это была ошибка. Зря я надеялся на академическую поликлинику. Их возможности стали уже давно не те! Отстал немного, он жизни. Вот, парень, он был в курсе событий, что и немудрено. Выглядел он значительно моложе.
Потеряв, даром, немало времени и, свозив старика несколько раз на болезненную процедуру, я получил ответ, о котором и предупреждал молодой доктор. Ничего не понятно – везите своего отца в один из специализированных центров! Напоследок, посмотрев вдоль коридора, я увидел стариков в потертых костюмах, наверное, докторов наук, скромно сидящих на скамейках и терпеливо ждущих своей очереди. Слава академической поликлиники поблекла так же, как их пиджаки и как слава самой Академии. Проходит образ мира сего! – настроился я на философский лад. Что же – вперед, в один из лучших центров! Пора спасать старика, похоже, что шутки – в сторону!
Онкологический центр на Каширском шоссе поразил своими размерами. Огромное высотное здание с множеством пристроек тут же заставило задуматься о количестве врачей, которые там работали. Припарковавшись с большим трудом, поскольку все обочины оказались заставлены машинами, я аккуратно повел старика к главному входу. Должны здесь помочь Деду, должны! – уверял я себя. Если здесь не помогут – обращаться больше будет некуда. Не везти же его, в самом деле, в Германию! Дороги не выдержит, просто! Сюда-то, с трудом добрались!
При входе, сомнительного вида кавказские мужчины, с большим чемоданом, шепотом, предлагали чудодейственное снадобье от всех болезней. Почему их не гонят отсюда? – равнодушно отметил я про себя, не вступая в беседу.
Внутри было столпотворение. Сразу стало понятно, что люди приехали со всех уголков бывшего Союза. Некоторые посетители даже держали в руках дорожные сумки. Бросились в глаза крупные надписи на плакатах, висящих на стенах. “Мы помогли тысячам людей – поможем и Вам!” – гласили они. Это обнадеживало. Должны помочь!
Найдя нужный кабинет на втором этаже, я громко объявил большой очереди – ветеран войны, и, не вступая в долгие разговоры, подтолкнул старика к двери. Нас приняла пожилая, и явно, очень опытная женщина, врач, Зинаида Ильинична. Такая же солидная медсестра сидела рядом. Начался осмотр. Надо помочь ветерану, Зинаида Ильинична! – с нажимом, повторил я несколько раз. На Вас теперь, вся надежда! Дед охотно демонстрировал свое плечо – лечиться он любил, по-настоящему. Оно и понятно. Как говорилось в одном хорошем фильме – “никто не хотел умирать”. Сделаем все, что в наших силах! – обнадежила Зинаида Ильинична.
Дальше? Дальше последовал длительный период довольно тщательного обследования. Сопровождаемый мною старик, бодро стуча своей палкой, перемещался по бесконечным коридорам огромного центра, от одного кабинета к другому. Ультразвук, рентген – несмотря на предварительную запись, везде были огромные очереди. Люди разных возрастов и социальных положений, с надеждой смотрели на проходящих мимо людей в белых халатах. В душном воздухе витало напряжение, боль и очень слабая надежда.
Ветерану войны, положено без очереди! – обычно, с нажимом объявлял я в коридоре и, к большому неудовольствию граждан, подталкивал старика на порог кабинета. Не всегда удавалось зайти с первого раза. И, хотя вел я себя скромно и вежливо, но, несмотря на это, разок, таки, на этаж, где проходило обследование, прибежала запыхавшаяся Зинаида, Ильинична, видимо, вызванная коллегами, и давай меня шерстить и укорять при всем честном народе! Дескать, порядок нарушаю! А я, всего-то, старика проводил, как и положено ему, без очереди! Так-то, вот! Не представляю, как бы он справился без посторонней помощи. Вернее говоря, никак бы не справился.
Как-то раз, дожидаясь отца, я прохаживался перед рентгеновским кабинетом. На время процедуры меня выставили из кабинета. В это время, по коридору, полная медсестра, с озабоченным видом, довольно быстро прокатила большую железную кровать на колесиках. На кровати, без признаков жизни, покоилась симпатичная девушка. Голова ее беспомощно лежала на подушке, но лицо не было закрыто – значит, жива! Я вздрогнул. Черт побери! Ей бы, со мной сейчас обниматься, а она, судя по всему, находится в объятиях смерти! Может быть, выкарабкается еще? Бог ведает! Простой пример напомнил о том, насколько безжалостна коварная болезнь – не щадит, ни старых, ни молодых! Как там мой Дед? – забеспокоился я, возобновив ходьбу по коридору. Надолго ли, хватит у него сил бороться с болезнью?
Результаты анализов оказались неутешительными. Впрочем, другого ответа и не ожидалось. Да, это наш пациент – онкология! – подтвердила Зинаида Ильинична, ознакомившись с результатами обследования. – Что именно? — Похоже, что саркома мягких тканей. Общались мы, не принимая в расчет старика. Дед стал совсем плохо слышать, и если к нему не обращались, громко говоря на ухо, он не понимал разговора. Переводчиком ему служил я, когда он хотел уточнить что-то.
Онкология! Какое страшное слово! Дед ведь, болел и раньше, но все-таки дожил до седых волос. Может быть, справится и на этот раз? Но, опухоль увеличивалась на глазах, и стало понятно, что просто так с ней не справиться.
Дед мужественно встретил известие о своей болезни – не ныл, не хныкал, не пытался спрятаться за иллюзиями и утешиться пустыми соболезнованиями, не искал спасения в рюмке. Ничего, Дед, держись! – как мог, подбадривал я старика. Современные методы позволяют лечить и такие тяжелые заболевания! Приводил наглядный пример. Солженицын, вон, дожил до девяноста лет, а говорят, рак желудка был у него, и ничего, справился! Где-то я действительно прочитал об этом. Говоря с отцом, я обратил внимание на то, что и не думал скрывать от него диагноз. Старый матрос прожил долгую трудную жизнь, и закалку получил соответствующую.
На каком лечении думаете остановиться, Зинаида Ильинична? – обратился я к врачу, во время очередного визита. Я дам вам направление в хирургическое отделение, в отделение химиотерапии и лучевой терапии. Поговорите со всеми специалистами, и они назначат лечение. Спасибо! – с надеждой, я посмотрел на старика. Эти слова обнадежили. Должны помочь ему, обязательно должны! Зинаида Ильинична проявила любезность, обзвонила всех заведующих и попросила их отнестись к моему старику повнимательнее. Ветеран войны, все-таки! – напомнила она.
Но, в хирургическом отделении и в отделении химиотерапии от старика отказались сразу же. Он не выдержит операции! – безапелляционно заявил хирург, пожилой и сухонький дядька, едва осмотрев Деда. Сколько раз вы отдыхали по дороге ко мне? – Два раза! Дед, конечно, уставал бродить по длинным коридорам центра. – Два раза – то-то! В отделении химиотерапии от него отказались еще быстрее. Не выдержит! – вынес вердикт, на этот раз крепкий, довольно молодой мужчина.
Удача улыбнулась нам в отделении лучевой терапии. Очень уж, настойчиво обратилась к заведующему, на этот раз, Зинаида Ильинична. Заведующий – крепкий, лысеющий мужчина, был невысокого роста, средних лет, и смотрелся весьма солидно. Он взялся помочь Деду и, как мне показалось, даже с охотой. За это он получил от меня почетное прозвище Светило науки или просто Светило. Выслушав мою вступительную речь, он вызвал свою помощницу – симпатичного молодого доктора, и поручил ей, на приборах выявить область воздействия и назначить методику лечения. Впрочем, было понятно, что методику будет определять он сам, а свою помощницу просто приучал к серьезной работе.
Всей дружной командой – по дороге присоединились еще какие-то врачи, мы проследовали в смежные кабинеты, где располагалось самое современное медицинское оборудование довольно внушительных размеров. Просторные кабинеты скорее походили на цех сборки космических аппаратов, повсюду виднелась маркировка на английском языке. По довольному виду старика стало понятно, что и ему здесь понравилось. Деда уложили, и разноцветные лазерные лучи пронзили воздух, обозначая область воздействия. Молодой доктор, под молчаливым наблюдением Светила, принялась регулировать оборудование. Вид при этом, она имела весьма сосредоточенный. Теперь, дело пойдет! – не без иронии, обратился я к мужчине. Не мешайте работать! – последовал строгий ответ. Не вызывало сомнения, что в дело вступила передовая медицинская наука. Перед тем, как удалиться в коридор, я одобрительно посмотрел на Светило и на его молодую помощницу. Молодцы!
Итак, курс был назначен, и началось, собственно лечение. Кажется, раз, или два раза в неделю, мы приезжали в центр и, прошагав по длинным коридорам, и миновав два поста охраны со строгими вахтерами, попадали, наконец-то, в нужное крыло. У кабинета лучевой терапии всегда сидело несколько человек, но тут, против обыкновения, я не подталкивал старика вне очереди. Ничего, подождем! Скоро я перезнакомился со многими людьми, и мы обязательно здоровались друг с другом.
Обычно, дождавшись своей очереди, мы вместе с отцом заходили в просторный зал, где стоял солидный медицинский аппарат, и охотно, с моей помощью, устраивался на лежаке. Тихо жужжал аппарат, огромный экран нависал над стариком, медсестра устанавливала нужный угол наклона и меня просили покинуть помещение и не мешать процедуре. Но, за медицинскими процедурами, которые проводили над стариком, можно было наблюдать и из отдельной комнаты, где стояли большие мониторы, и куда посторонним вход был, конечно, запрещен. Я и недолго смотрел – минутку, только. Через двадцать минут наступала пора забирать подлечившегося старика из кабинета, и освобождать место для следующего пациента, который уже нетерпеливо переминался на пороге.
Так продолжалось месяца полтора. Лечение шло полным ходом, и результаты его были налицо – опухоль заметно уменьшилась. Правильную методику выбрал Светило! – вспоминал я заведующего, и его молодую помощницу, добрым словом.
Но, не бывает такого, чтобы все шло гладко, как по маслу. И, если правильность лечения не вызывало сомнения, то на работе у Деда, к большому сожалению, начались проблемы. Да, отец стал реже появляться на работе, не так часто, как раньше, передавал свои наработки – болезнь внесла свои коррективы! Конечно, он давно уже работал по мере сил, тем не менее, дома у нас имелась обширная библиотека по теме, и дидактического материала там было достаточно. Докторов наук, ведь, в институте, где он трудился, по пальцам можно было пересчитать. Мне было доподлинно известно, что таких заслуженных стариков, как отец, не трогали, и давали им спокойно дожить свой век, оставляя на прежних должностях. Но, новое время внесло свои коррективы. Финансирование! Оно существенно сократилось, и сотрудникам оставалось только делить скудные копейки.
Старика давно уже теребили, требуя, чтобы он перешел на полставки, но до поры, до времени, удавалось отодвинуть решение вопроса. Я просто спускал это дело на тормозах. Но, как говорится, сколь веревочке, ни виться….
В один из солнечных зимних дней, привезя на работу старика, как обычно, я направился было, на осмотр достопримечательностей Новодевичьего монастыря и окрестностей, как вдруг услышал просьбу зайти к начальнице старика – Назаровой. Все вопросы, касательно старика, на его работе давно уже принимались только при моем участии. И, это было правильно! Подхватив старика, я отправился на беседу к его начальнице. Татьяна, доктор наук, крупная пожилая женщина, сидела в таком же простом кабинете, в каком работал и отец, через две двери от нее.
Здравствуйте! – вежливо поздоровался я со старухой, переступив порог. Здравствуйте, я решила с вами расстаться! – сходу, перешла она в наступление, обращаясь больше ко мне, чем к Деду. Я перевел. Была без радости любовь, разлука будет без печали! – тут же, нашелся отец. Я усмехнулся, представляя, как без труда найду доводы для защиты старика. На ветерана замахнулась! Но, этого не потребовалось. Ну, тогда пусть хоть, напишет заявление о переходе на полставки! – тут же, пошла на попятную Татьяна. Я молчал, оставляя за стариком право выбора. Дома, в наших разговорах на тему работы, я давно уже настаивал на том, чтобы отец не цеплялся за свою должность. Здоровье дороже! Выдержав паузу, старик написал заявление, о котором его так давно просила Назарова.
Она тут же подхватила листок, и почти бегом направилась к директору института – визировать. Подождите! – бросила она на ходу. Очень скоро начальница вернулась и, с довольным видом, положила листок на стол. Старик взял листок, прочитал, потом без лишних слов, передал его мне. Посмотри! Перевести на четверть ставки! – гласил приказ. Почему на четверть ставки, мы же только что договорились на полставки? – медленно подбирая слова, обратился он к Татьяне. Та, только широко развела руками.
Пойдем, отец! – обратился я к старику, вставая, и подавая ему его палку. Пойдем, обедать пора! С трудом поднявшись, не прощаясь, старик вышел из кабинета, но остановился в коридоре, задержался на минутку, перед открытой дверью.
Наверное, в памяти до конца моих дней сохраниться картина, которую тогда увидел. Дед, тяжело опираясь на палку, стоит в коридоре, и укоризненно, без слов смотрит на свою начальницу – такого же доктора педагогических наук, как и он сам. Та, не поднимая головы, и по ее сгорбленному виду было понятно, что она ждет, не дождется, когда же старик наконец-то покинет помещение.
Пойдем отец, поехали домой! – позвал я его, бросив насмешливый взгляд на Татьяну. За мгновение мелькнула мысль – а, не войти ли в ее тесный кабинет, и не наговорить ли ей всяких гадостей? Устроить громкий скандал, словом. Раньше это у меня хорошо получалось. Скандал она заслужила. Обещала ведь, что старик останется работать на полставки, он послушно написал заявление, а она, пользуясь, случаем, перевела его на четверть ставки. Нехорошо! Непорядочно!
Но, посмотрев еще раз на Татьяну, я увидел перед собой большую пожилую женщину, и конечно отказался от первоначальной задумки. Выглядела она немногим лучше моего старика. Не тот случай, не тот соперник. Не с ней мне говорить придется, а с теми подлецами, которые установили такие правила, что два заслуженных человека, проработавшие вместе не одно десятилетие, вынуждены были воевать друг с другом из-за копеек. И, разговор, конечно, будет непростой. Ха-ха! Вот уж, пообщаемся, бог даст!
Четверть ставки научного сотрудника составляла в том институте две с половиной тысячи рублей! Ну, еще и за ученую степень старик получал надбавку – всего, около восьми тысяч рублей. Не бог весть, какие деньги!
Кстати, о деньгах! На тот момент, у отца на счетах лежало больше миллиона рублей, и проценты по вкладам превышали его месячную зарплату. Да еще, пенсия! Нет, не в деньгах было дело, вернее, не только в них. Дело было в отношении между людьми. При новых порядках кто-то, поддавшись слабости, бросился на колени молиться новому божку – пачке зеленых купюр, и лишь немногим людям, таким, как мой отец, удалось сохранить себя, сберечь свою душу.
Все эти мысли промелькнули за мгновение. Пойдем, отец! – настойчиво повторил я и, подхватив старика под локоть, увел его от ставшего ненавистным кабинета. Сколько еще проработает это Назарова – год, два, три? Вряд ли, больше, здоровье не позволит! И, в памяти она останется как бесчестная старуха, подставившая сотрудника из-за копеек. Ну да – бог ей судья!
Но, жизнь между тем, продолжалась. Хотя и работа являлась немаловажным фактором стабильности, но все же, была не самая главная забота. Главным делом стало лечение старика, борьба за его здоровье! Тут, дело обстояло намного лучше.
За первым, успешным курсом лечения, последовал и второй, не менее успешный. Мало того, для усиления эффекта после сеанса облучения Светило добавил еще и сеанс мощного теплового воздействия, на другом аппарате. Тут, конечно требовался быстрый переход из одного кабинета в другой, но старик бодро справлялся и с этим. Он стойко переносил все процедуры, и выглядел, хотя и уставшим, но довольным. Светило со своей помощницей всегда находился рядом и контролировал ситуацию. Молодец – так и надо работать!
Похоже, что старик идет на поправку! – похваливал я его тогда, ну, и помощницу, тоже. Мы даем максимальную нагрузку, а Ваш отец – молодец, все стойко переносит! – в свою очередь, похвалил он Деда. Да, он закаленный старик! – охотно подтвердил я. Мы понимающе переглянулись. Еще бы – делали одно дело – спасали старика. Вот она — передовая медицинская наука, во всей красе! – отметил я тогда. Верилось, что удастся преодолеть невзгоды и на этот раз. Да и Дед старался! От больших нагрузок, у него даже появился на плече шрам от ожога. Переборщили, немного! Это ничего! – констатировал Светило, осмотрев больного. Нагрузка большая, нормально! Ничего! – согласился я с ним. Ну, и Дед всем своим видом показывал, что ничего – потерпит!
Время шло незаметно. Подошел к концу и второй курс лечения. Переполненный благодарностью, я решил навестить Светило, и выразить ему, так сказать, свое почтение. Ну, и Деда прихватил с собой, вроде как, для очередного осмотра. Светило, с молодой помощницей, сидел в своем кабинете, и со скромным видом приготовился выслушать мою речь. А, и то – его триумф казался вполне заслуженным! По крайней мере, время мы выгадали.
Вы позволите, в знак благодарности, преподнести Вам свой текст? – скромно обратился я к корифею, доставая заранее приготовленный журнал “Сибирские Огни”. Корифей великодушно кивнул. Молодая особа, скосив глазки, соизволила мельком взглянуть на издание. Эх, жаль, что второго экземпляра нет, вот бы, ей подарить, как было бы кстати! – не по делу, отметил я про себя, посмотрев на ее коленки. Затем, не теряя времени даром, быстро сделал дарственную надпись, и со смиренным видом вручил ему свое творение. Все – теперь можно было, и уходить, с чистой совестью.
Нам пора, отец! – поддерживая старика под локоть, я направился к выходу и, обернувшись, с улыбкой, кивнул головой благодетелю, опять, поневоле, скользнув взглядом по коленкам молодой докторши.
Напоследок, как и положено, поднялись к кабинету Зинаиды Ильиничны. Ветеран войны, пройдет без очереди! – заученно объявил я, подталкивая старика на порог. Снимай рубашку! – привычно поторопил Деда.
Ну, что сказал доктор? – как бы, равнодушно поинтересовалась она. Сказал, что все в порядке! – с довольным видом подтвердил я результаты лечения. Зинаида Ильинична задумчиво посмотрела на плечо старика, потрогала его. Будете теперь делать операцию? – как бы, между делом, еще более равнодушно поинтересовалась она. — Операцию? Я покосился на голое плечо старика. Опухоль теперь казалась такой маленькой, к тому же, ее перекрывал глубокий след от ожога. Какая операция! Зачем! Нет, конечно! Зачем теперь терзать старика – пусть отдохнет, немного, а там посмотрим. На лицо такие успехи! Успехи! Многое мне было тогда непонятно, увы!
Стоп! В тот момент я допустил грубейшую ошибку. Конечно, она мне простительна, ведь, не врач я, не мог же предвидеть последствия поспешного решения! А, все-таки, виню себя за тот ответ. Знать бы, заранее! Знал бы, соломки бы постелил!
Ну, нет, так нет! – врач быстро сделала запись в карте старика, закрыла ее и объявила – все! Тогда, до свидания! Часто я думал потом о том, что если бы она разъяснила мне ситуацию, рассказала бы о последствиях, то я бы, конечно, переменил свое решение. Но, Зинаида Ильинична ничего не объяснила. Не обязана, наверное, была делать этого. Мой старик ведь, был не единственный пациент в этом огромном центре, и ветеранов войны там, наверное, хватало. Как стало позже известно, на все высотное здание лечебного центра на Каширке приходилось всего пятьдесят коек в операционном отделении! Много это, или мало? Контингент, который там лечился, я потом увидел.
А тогда, тогда бодро попрощавшись с Зинаидой Ильиничной, я осторожно повел старика к нашей машине, стоящей на улице в плотном ряду среди других машин посетителей центра. Одинокий милиционер, увидев, что я веду старика, не стал придираться за стоянку в неположенном месте. Отвернулся.
Свою ошибку я понял очень скоро. Не прошло и месяца, как опухоль на плече у старика стала быстро разрастаться, и достигла чудовищных размеров. Стало ясно, что лечение лишь, замедлило ее развитие. Левая рука его опухла и безжизненно повисла вдоль тела. Это была катастрофа! Теперь, старик с трудом двигался по комнате, тяжело опираясь здоровой рукой на палку, и прислоняясь плечом к стене.
В отчаянии, я снова рванулся к Зинаиде Ильиничне и, по ее направлению, совершил со стариком уже знакомый круг по отделениям. Дед, с моей помощью, привычно шагал по бесконечным коридорам. Везде мы получили категорический отказ. Всюду слышали один ответ – дальнейшее лечение противопоказано!
Больше всех огорчил Светило. Тот день, когда мы с Дедом к нему попали, был его последним рабочим днем, перед отпуском, и ему стало уже не до нас. С трудом, он завершил разговор по телефону фразой, — я заеду к тебе сейчас и мы выпьем хорошего коньяка! Затем, повернулся к нам. Нет, больше лечения не будет! – сказал, как отрезал он, едва осмотрев Деда и, дождавшись нашего ухода, отправился отмечать начало долгожданного отпуска.
Тогда мы ушли ни с чем, но через пару недель, я снова навестил Зинаиду Ильиничну. Поскольку, Деду становилось все хуже, то и действовал более решительно. Наверное, придется навестить самого главного человека в вашем уважаемом заведении! – издалека, начал я разговор. Попробуйте еще раз поговорить с заведующим отделением лучевой терапии! – предложила она. Еще раз! Зачем? – искренне, удивился я. Он же отказал категорически, да и в отпуск, вроде как, собирался. Он уже на работе! – ответила врач.
В тот раз, к Светиле я отправился без Деда. Незачем, лишний раз беспокоить старика! Столкнулись мы в коридоре, недалеко от его кабинета. Я к Вам! – обрадовал я корифея. Подождите, пожалуйста, две минуты, и заходите! – сделал он странное предложение. Впрочем, ничего странного. Наверное, звонил кому-то по телефону, а может быть, диктофон приготовил, на всякий пожарный случай. Бог ведает!
Ровно через две минуты я зашел в его кабинет. Садитесь! – предложил он, но задерживаться в его кабинете я не собирался, а потому, стоя, сразу перешел к делу. Откровенно говоря, в исходе нашей беседы я не сомневался. Хотелось только понять, почему человек, так много сделавший для старика, вдруг, отказался от дальнейшего лечения. Что помешало? Статистику, что ли, побоялся испортить?
Не теряй времени – запись идет! – поторопил я себя, усмехнувшись. Итак! — Везде висят плакаты о том, что вы помогли тысячам людей! Где же помощь? Почему отказались от старика? – начал я вступительную речь. Светило, заикаясь, и почему-то очень тихо, попытался аргументировать отказ, но получилось у него не очень убедительно. Дальнейшее лечение противопоказано! – вот, и весь ответ. Идите к хирургу! – почти шепотом, подсказывал он. К хирургу! — Поздно уже, к хирургу. Опухоль больших размеров. У вас, у медиков, есть термин – забыл его! Это, когда больному дают пустышки, как лекарства, и ему становится легче! Психологический фактор работает! Используйте этот метод, проведите курс щадящего лечения! Ну, такой ерундой мы не занимаемся! – отверг Светило мое заманчивое предложение. Оно и понятно! – усмехнулся я, припомнив космические аппараты. Через три минуты, не солоно хлебавши, мне пришлось покинуть кабинет корифея. Еще и текст ему свой подарил! – ругался я, про себя. Одно утешает – выкинул он его давно, наверное.
Не получается ничего, Зинаида Ильинична! – обратился я к лечащему врачу. Что делать на этот раз? Делать резких движений мне не хотелось. Я понимал, что невольно, могу сделать опрометчивые шаги, о которых буду потом сожалеть, а потому переложил на нее принятие окончательного решения.
Надо отдать ей должное – она, видимо, исчерпала все свои возможности. Откровенно говоря, мне тоже не нравится ситуация, при которой все отказались проводить дальнейшее лечение Вашего старика! – поддержала меня она. – И, что же будем делать? Будем выносить вопрос на консилиум, и настаивать на дальнейшем лечении! – Консилиум – это хорошо! Само слово “консилиум” мне очень понравилось! Появилась цель, а значит – надежда! Когда соберется консилиум? — Перезвоните мне через день, и я назову дату! На этом, наш разговор и завершился.
Как-то незаметно, за мелочными заботами, наступил и назначенный день. Это оказался действительно, весьма серьезный консилиум. Такого количества врачей в одном помещении мне раньше не доводилось видеть. В просторной аудитории собралось, наверное, около сорока врачей, и все, конечно, в белых халатах. Среди них мелькнуло знакомое испуганное лицо молодой докторши, подручной Светила. Самого корифея почему-то не было видно.
Из толпы сразу выделился солидный крупный мужчина средних лет, в очках. Типичный профессор! Он уверенно раздавал коллегам ценные указания, и приглашал их высказывать свое мнение. Ну же, решайтесь, ребята! – мысленно подбадривал их я.
Раздетый до пояса старик одиноко сидел на стуле посередине аудитории. Время от времени, врачи подходили к нему, осматривали и ощупывали его плечо, шею и грудь. Пока было непонятно, куда склонится чаша весов. Долго совещались. Наконец, крупный мужчина поднялся. Зал замер. Дальнейшее лечение противопоказано! – объявил он в мою сторону, покачивая головой. Отступать больше было некуда.
Добавив в голос металла, я стал наседать на него. Ветеран войны нуждается, даже не столько в лечении, сколько в участии, в уходе, — начал я, хотя и твердо, но тихо. А, без вашего участия он почувствует себя брошенным, никому не нужным. Я не в счет! Старик лечился с большой охотой, выполнял все ваши указания, — напомнил я крупному мужчине, сожалея, что в аудитории нет корифея. Нет, нельзя! – покачал он головой. На плече и так образовался большой рубец.
Отступать так просто не хотелось. Искал новые доводы. Нашел. Если вы успешно провели два курса лечения, то почему бы не провести еще и третий? – немного повысив голос, озвучил свою мысль. А, рубец не считается, Дед даже не жаловался на него!
Обращался я только к солидному мужчине в очках, лишь, мельком взглянув на Зинаиду Ильиничну. Его решение будет определяющим! Полемика, между тем, продолжалась. Да Вы поймите, что лечение проводилось правильно, и консилиум подтвердил это, но дальнейшее вмешательство может, лишь, нанести вред пациенту! – огласил окончательный приговор крупный мужчина. Теперь он будет отстаивать свою позицию до конца. Хотя бы т потому, чтобы не ударить в грязь лицом перед коллегами. Но, и я еще не сдался.
Прекрасно понимаю, что вы не боги! – еще более повысив голос, продолжил я правильную речь, и обвел взглядом аудиторию. Сорок человек в белых халатах, в основном, женщины, кто, стоя, кто, сидя, молча, слушали выступление. Обводя взглядом людей, я задерживал взгляд на их лицах. Казалось важным понять, как они воспринимают все действие, ведь, вопрос стоял о жизни старика, а значит, о нравственном выборе. То, что старику недолго осталось жить на белом свете – так это, понятно и неспециалисту, но вот то, какими будут его последние дни, во много зависит от вас, врачей, находящихся в этой аудитории. Последовала длительная пауза. Большинство людей смотрело в пол, или в сторону, и все до одного выглядели озабоченными.
Эх, сил у меня маловато! – трезво оценил я положение, припомнив пациентов из хирургического отделения. Затем, продолжил. Старик надеется на вас, верит в нашу медицину, и если вы от него откажетесь – на что ему тогда надеяться? А, ведь он – заслуженный человек! Ветеран войны, юнгой, воевал на корабле, в Севастополе, в отряде траления, доктор педагогических наук, между прочим! Немного уже, настоящих ветеранов осталось на белом свете! Аудитория молчала. Говорить правильные речи я научился еще в те времена, когда выступал на партсобраниях, но тогда я не подбирал слова – просто озвучивал то, что думал.
Старик не принимал участия в диспуте. Он по-прежнему одиноко сидел на стуле. Сделав еще одну паузу, я напряженно наблюдал за тем, как он, неумело, одной рукой, пытается накинуть на себя рубашку. Одна из женщин подошла к нему, помогла одеться и застегнула пуговицы.
Наконец, поднялся крупный мужчина. Нет, не можем больше ничего сделать! – решительно объявил он. Консилиум вынес окончательное решение! Снова воцарилось молчание, никто не спешил расходиться. Почувствовалась глубокая тоска. Беззащитный старик понадеялся на меня, а я не оправдал доверия. Обидно!
И что, больше не будете заниматься стариком, даже, с обезболивающими лекарствами не поможете? – вроде как, беспечно обратился я к собеседнику. — Ну, почему же! С обезболивающей терапией мы, конечно, вам поможем! – охотно согласился крупный мужчина, как мне показалось, весьма довольный тем, что на него больше не наседают. Не с ним ли Светило пил коньяк? – равнодушно подумалось мне тогда. Екатерина Никитична! – громко обратился мужчина к одной из женщин в белом халате. Объясните, как им пройти, а лучше, проводите их, пожалуйста! Все! На этом консилиум действительно закончился. Подождав немного, для порядка, врачи стали потихоньку расходиться. Может быть, действовали они и по инструкции, но приговор старику был вынесен. Почувствовалась глубокая тоска. Беззащитный старик понадеялся на меня, а я не оправдал его ожидания! Обидно!
Тем временем, женщина в белом халате, терпеливо дожидаясь отстающего старика, проводила нас к одному из кабинетов в отдаленное крыло здания. Там показалось тихо и безлюдно, и никаких плакатов с обнадеживающими надписями больше не висело. Не понравилось мне это отделение. Совсем не понравилось! Не осознавая еще полностью, лишь догадками, я понимал, что это последняя ступень, на которую мы ступаем в этом передовом медицинском учреждении.
