Пригласили в кабинет. И, кабинет любезной женщины, доктора медицинских наук, тоже не понравился. В углу стояло несколько больших икон – совсем не к месту, на мой взгляд, в медицинском помещении! Лампадку бы, еще зажгли! – поморщился я тогда. Под молчаливым наблюдением, женщина долго и терпеливо беседовала со стариком, довольным тем, что ему уделили столько внимания. Я, лишь мрачнел, глядя на эту картину, и вспоминал недавний консилиум. Через полчаса, устав от общения, врач протянула листок с перечнем лекарств и схемой их применения.
Что такое обезболивающая терапия – стало понятно на второй день после ее применения. С большим удивлением я наблюдал за тем, как старик, на глазах терял дееспособность. Он стал падать, разбил, в кровь нос, и оставить его одного, больше, чем на час, теперь не представлялось возможным.
По-обыкновению запаниковав раньше времени, я поднял на ноги всех знакомых узбеков, трудившихся дворниками в нашем дворе, и попросил их найти подходящую сиделку. На следующее утро раздался звонок, и меня, для уточнения условий, пригласили во двор. Но, делового разговора с узбеками не получилось. Круглолицый невысокий мужчина по имени Асот, не последний из диаспоры, предложил поселить его с женой у нас в квартире. Тогда они обеспечат присмотр за стариком, разумеется, в то время, когда не будут заняты на основной работе. От такого заманчивого предложения пришлось отказаться. Что же делать? Опять охватила тоска. Какой я бедненький и несчастненький! Не смогу отойти от Деда ни на шаг! Прощай творчество, не видать, ни славы, ни успеха! Словом, себя было очень жалко.
С трудом, но удалось взять себя в руки. После неудачных переговоров я устроился там же, во дворе, на детских качелях, рядом с песочницей, и предался глубокому размышлению. Как же так? – недоумевал я. Еще недавно Дед казался относительно дееспособным, и жили мы относительно спокойно, вдруг – на, тебе! Не мог же он сломаться так быстро! Что-то здесь не так! Не поторопился ли я пичкать его обезболивающими лекарствами? Похоже, что поторопился.
Простую догадку подтвердила его лечащий врач из академической поликлиники, к которой я, не мудрствуя лукаво, обратился за помощью. Конечно, эти лекарства превращают старика в растение! – уверенно разъяснила она. Боли, на время исчезают, но старики падают, ломают себе кости, а это гораздо хуже! К тому же, идет привыкание, и дозы постоянно приходится увеличивать. Значит, советуете отказаться от обезболивающих лекарств? – без затей, поинтересовался я. Да, пока терпит, откажитесь, — посоветовала врач.
Я так и сделал. Вскоре, к великой радости, старик вернулся в привычное состояние и, хотя и продолжал жаловаться на боли в плече, но как-то не очень настойчиво. Потерпит! – решил я тогда. Опять взял на себя ответственность за здоровье старика! Тогда, невольно обратил внимание на то, что сам стал принимать окончательное решение. Да, советовался с врачами, прислушивался к ним, но окончательное решение оставалось за мной. Не много ли, себе позволяю? – сомнения, если и овладевали мной, то ненадолго.
На какое-то время воцарилось спокойствие. На короткий срок я смог вернуться к своим занятиям. Удивительно, как успевал еще, и писать, и переводить тогда! Закалка! От учеников, вот, только, пришлось отказаться.
Но, как известно, пришла беда – отворяй ворота! Мало того, что приходилось бороться с болезнью, так и проблемы на работе у отца росли, как снежный ком. Доставляла их его начальница – Назарова. Теперь и четверть ставки старика ее не устраивала, ей захотелось совсем избавиться от ставшего беспомощным сотрудника. Звонивший несколько раз приятель отца – Вадим Сергеевич, передавал, что дела совсем плохи. Он рассказал, что Назарова перестала вести на него табель, а значит, зарплаты у Деда не будет. Не напиши он заявление, не возникло бы такой проблемы!
Поскольку, защитить себя старик не мог, потребовалось мое вмешательство, и я вмешался довольно решительно. Так и поступаю, когда принимаю окончательное решение. Это, до его принятия еще могу колебаться. Но уж, когда принял…. Это раньше я сомневался – надо ли бить воров? Но, все сомнения давно отброшены. Впрочем, это так, к слову.
До меня и раньше доходили слухи о том, что старых, заслуженных работников, тем более, докторов наук, из Академии не увольняют. Им дают спокойно дожить свой век, привлекая, конечно, время от времени, к различным мероприятиям.
Выяснив телефон директора института, академика, я связался с ним и обрисовал ситуацию. Рассказал, что в богатой библиотеке Деда надолго хватит материала для плодотворной работы! Мы быстро нашли общий язык. Рассчитываю на Ваше участие! – красивой фразой, закончил беседу. Конечно, конечно! – подтвердил академик. Передавайте большой привет своему отцу! Надеюсь, он помнит меня! Помнит, конечно! – успокоил я его.
Результаты нашей беседы не заставили себя долго ждать. Надо понимать, что Назарова получила хороший нагоняй от директора института, поскольку, буквально на следующий день позвонил Вадим Сергеевич и передал, что она готова возобновить сотрудничество, и ждет новых наработок. Подъезжайте, подберем что-нибудь! – последовало простое приглашение. Вадим Сергеевич заехал, но подготовить к его приезду мы ничего не успели. Приятели даже не доиграли в шахматы, чего никогда раньше не случалось. Старик устал.
Работа теперь мало интересовала Деда. Не бери у нее деньги! – сказал, только. Не возьму! – усмехнулся я. Нужны нам ее деньги! Старик же слабел с каждым днем. Скоро он слег совсем, и поднимался уже лишь, затем, чтобы дойти до туалета и до стола на кухне. Двигаться ему становилось все труднее, но он неизменно отвергал мои попытки помочь ему. Я сам! – твердо говорил он и шел, опираясь на стену и с трудом переставляя ноги.
В то время пришлось призвать на помощь узбечку. Шарифа и раньше приходила убираться к нам но, всего лишь, раз в неделю. Теперь она стала приходить каждый день и, хотя работала ни шатко, ни валко, все же, совместными усилиями, относительную чистоту в доме удавалось наводить.
Желая поддержать отца и разнообразить его быт, я подключил кабельное телевидение, записался в библиотеку и стал приносить интересные детективы. А еще, старался побаловать его чем-нибудь вкусненьким. В нашем холодильнике появилась икра, красная рыба, маринованные грибочки с рынка, прочие деликатесы. Но, было поздно. Раньше, надо было об этом думать. Опоздал я, с деликатесами. На глазах, Дед терял интерес к яствам, стал молчалив, углубился в свои мысли. Пшенная каша на завтрак, да на обед – две, три ложки бульона – старик вполне довольствовался этим. Гречневый продел еще уважал – на нем и держался! Минералку уважал холодненькую, из холодильника. А, телевизор стал ему неинтересен и, прочитав несколько страниц детектива, он откладывал книгу в сторону.
Когда снова поедем к врачам? – спросил он, как-то. Задумавшись, на минуту, я лишь, тяжело вздохнул. Затем, придвинул стул и устроился рядом со стариком, у изголовья его кровати. Выдержав паузу, начал непростой разговор. Говорил без прикрас, как и положено, говорить с настоящим мужчиной, пусть и, тяжелобольным.
Дед, надеяться больше нам не на кого, врачи твердят одно и то же – дальнейшее лечение противопоказано! Тебе предстоит самому бороться с болезнью. А я, как смогу – помогу. По моему твердому убеждению – человек живет на свете столько, сколько отмеряет себе сам. Так что – постарайся, отец! Речь не предполагала ответа, но старик кивнул, — я постараюсь! – Постарайся! До Олимпиады в Лондоне осталось не так уж, много времени. Ты ведь, любишь смотреть женский волейбол? Да, действительно, старик не пропускал выступления волейболисток, особенно, ему нравилась их прима, Гамова. Будешь смотреть женский волейбол? – спросил я, напрямую. Буду! – кивнул он, в ответ. Вот, и ладненько! А там – и до сентября рукой подать будет. Восемьдесят три года тебе исполнится! Восемьдесят три года – серьезный возраст, не шутка! Старик едва улыбнулся и кивнул, в ответ. Вот, и поговорили, разъяснил ситуацию!
На какое-то время воцарилось спокойствие, но коварная болезнь продолжала делать свое черное дело. Опухоль не уменьшалась. Пришлось задуматься, в очередной раз. Ненадолго. Простое решение пришло само собой. Надо поднять большую волну, привлечь как можно больше специалистов, пусть они, теперь, приходят к нам, окружат старика заботой и вниманием. Ветеран войны, все-таки! Решив использовать все возможности, я обратился к участковому врачу с просьбой прислать районного онколога. Приехавшая, по вызову, женщина внимательно выслушала меня, осмотрела старика и объявила, что нужно срочно поставить его на учет, в Хоспис. Вам помогут, возможно, что его положат на лечение, и Вам станет значительно легче – подумайте! – подытожила разговор она. Я принял ее предложение, и бюрократическая машина заработала! Хоспис! – какое значимое слово! Это ведь, финишная прямая! Все иллюзии и надежды теперь остались позади.
В те дни, по какому-то делу, я вывел старика на улицу. Кажется, это был последний раз, когда он передвигался еще самостоятельно. Тогда выдался погожий день, ярко светило солнце, березы слегка покачивали густыми кронами, по небу плыли редкие облака, весело щебетали птицы. Двор, почему-то, оказался пустой. До машины всего было, тридцать шагов. Медленно идя впереди, я задерживал шаг и, оборачиваясь, озабоченно наблюдал за стариком. Отец часто останавливался и, подняв голову, подолгу смотрел на бездонное небо, на плывущие по нему облака. Против обыкновения, я не торопил его. Пусть, смотрит. Понимал, что ему надо подкрепиться живительной силой родной природы. Легкий ветерок ласково играл с седыми волосами старика.
В те же дни, по настоянию отца, я набрал номер брата и передал ему трубку. Подъезжай, хочу тебя увидеть! – попросил его отец. Было слышно, как Данила ответил – заеду! Но, он так и не приехал, дела, наверное! Зато, появился мой двоюродный брат – Олег, племянник отца, которому я позвонил уже сам. Он был немного старше меня, профессор, преподавал в педагогическом институте и занимался спортом, а потому выглядел моложаво. Втроем, мы ненадолго присели за стол, открыли коньяк, но Дед скоро попросил разрешения оставить нас – утомился. Можно, я провожу его до кровати? – забеспокоился Олег. Я кивнул головой и, с печальной улыбкой наблюдал за тем, как старик, поддерживаемый Олегом, с трудом переставляя ноги, покидал кухню. Вскоре Олег вернулся. Такие, вот дела! – произнес я. Сам все видел – не пропадай, надолго! Звони сразу, если будут какие-то изменения! – ответил он. – Позвоню! Будь здоров! – Буду!
Результаты моих усилий не пропали даром. В доме стал регулярно появляться врач-онколог, крупный мужчина, армянин. Конечно, он уже не мог вылечить старика, но душевные раны врачевал умело. Приезжала и медсестра – обрабатывала плечо, меняла повязки. Само собой, навещала врач и из академической поликлиники, забегала участковый врач. Стало чуть, легче. В быту же существенную помощь оказала социальный работник Галя. Именно Галя, а не Галина. Так она представилась, и так просила ее, и называть, в дальнейшем, хотя было ей, наверное, лет пятьдесят пять, не меньше. Худенькая и невысокого роста, с прямыми соломенными волосами, со спины она выглядела подростком. И, как только, справлялась с Дедом! Впрочем, и Дед похудел к тому времени основательно.
Поначалу, она мне не понравилась. Не спеша, Галя протерла полы, заменила белье Деду. А мебель, сегодня, протирать не будете? – придирчиво поинтересовался я, припомнив, что за час до нее уже убиралась Шарифа. Успею еще! – беспечно парировала она. Ну, и ну! Такая же работница, как и Шарифа! Каюсь, грешным делом, чуть было, не отправил ее восвояси. Хорошо, что не отправил. Вот бы, прогадал!
Галя стала приходить регулярно. Очень скоро от первого, негативного впечатления не осталось и следа. Незаметно, но твердой рукой эта худенькая женщина стала наводить порядок в доме. Ненавязчиво подсказывала, что нас ожидает в ближайшем будущем, и как следует поступить в дальнейшем.
Со знанием дела, она взяла старика в оборот. Мыла его, брила, постригала ногти, меняла белье и вообще, безропотно и без подсказок выполняла черновую работу, до которой у меня не скоро дошли бы руки. Старик преобразился — он стал выглядеть чистым и опрятным. Помощь я получил существенную, и сразу почувствовалось некоторое облегчение. И, отец заметно оживился. С нетерпением, он ждал ее прихода – в его положении это стало значимым событием. И, хотя общалась она с Дедом панибратски, но это не раздражало. Напротив, так, видимо, и следовало общаться с тяжелобольным человеком. Вскоре я попросил приходить ее почаще, и она без колебаний согласилась.
Не верю в безгрешных людей, как говорится – сам, грешен! Но, денег она не брала. Старик, как-то, сунул ей смятую тысячерублевую купюру, так она, без слов, вернула ее мне обратно.
Что еще можно сделать для облегчения участи старика? – обратился я за советом. Настаивайте на том, чтобы его положили в Хоспис! – предложила Галя. Там капельницы, уколы, уход – все это поддержит старика, да и Вам полегче станет! Полегче! – о себе я уже и не думал. Поторопитесь, только! – посоветовала она. Очередь большая – пока еще оформят документы! – Даже, для ветерана войны? – Там все ветераны! – просто, ответила она. А, на весь округ – всего тридцать коек!
Прислушавшись к совету, я стал торопить врача-онколога. Он пошел навстречу, но все равно, на оформление потребовалось время. До долгожданной Олимпиады оставались считанные дни, а отец таял на глазах. Наконец, все документы были оформлены, и подошла наша очередь. Но, я рано радовался. Неожиданно, возникла новая проблема. Старик стал категорически отказываться от госпитализации, и никакие доводы на него не действовали. На носу был назначенный день, а уговорить его так и не удалось. Не соглашался, ни в какую! Выручила, как всегда, Галя.
Накануне, в который раз, я обратился к ней с вопросом – что будем делать? Старик не соглашается, ни за какие коврижки! Завтра утром придет машина, а я все еще не уломал его! Поговорим с ним, вдвоем, сейчас?
Ни в коем случае! – уверенно ответила она. Стариков надо ставить перед фактом, тогда они быстрее соглашаются. Завтра подъедет еще и медсестра, втроем, как-нибудь справимся! – Ой, ли? – Да! Сегодня четверг, выходные дни на носу, надо успеть. Проблема в другом. – В чем же? Как довести его до машины? Одному, Вам уже не справиться! Призову на помощь узбека! – быстро нашелся я. Этот вопрос, как раз, волновал меньше всего. А, напрасно, кстати.
На следующий день, в пятницу, вышло все так, как и предсказывала Галя. Тем утром Деду стало совсем плохо. Почему ты не подходишь, я кричу, зову тебя? – укорил он меня, когда я подошел к его кровати. Звал? Кричал? То, что отец считал криком, на самом деле был еле различимый шепот! Сними люстру! – попросил он. — Зачем? – Сними! Взяв широкий охотничий нож, я резким движением перерубил провода и снял люстру с того места, где она провисела последние двадцать лет.
Появилась Галя. Так, быстренько собирайтесь, машина за вами уже вышла! – поторопила она. Старик, попробовал, было возразить, — не поеду! — но она его быстро успокоила. — Я поеду с вами и буду Вас регулярно навещать! Всего на недельку! Быстренько! Вдвоем, мы одели старика и усадили его на кровать. Скорее бы пришла машина, пока отец не передумал! Тем утром я, так некстати потянул поясницу, и острая боль разлилась по всему телу. Вовремя, как всегда! Как поведу старика? Хорошо, что вызванный мной узбек – Бахрум, уже терпеливо дожидался во дворе. Подошла санитарная машина – белая Волга, фургон. Поднялась медсестра.
Как поведем старика? – обратился я к ним. Сажайте его на стул, и несите вниз, со своим помощником! – уверенно распоряжалась Галя. Вдвоем, с Бахрумом, мы взялись за стул, и острая боль отозвалась в пояснице. Пришла беда – отворяй ворота! – успокоил я себя. Кое-как, донесли старика до лифта. Женщины спустились раньше.
Накануне, в лифте установили зеркала, и отец удивленно рассматривал себя в большое зеркало. Красавец! – прокомментировал я действие. Как же медленно мы спускались! Наконец, лифт остановился на первом этаже и двери его открылись. Мельком, бросив взгляд на пол, я застыл в изумлении. На пол обильно капала кровь, и уже образовалось большое пятно. Кровь продолжала капать и капать крупными каплями.
Не понимая, что происходит, я удивленно посмотрел на своего помощника, и даже покосился через открытые двери в коридор. Может быть, невидимый мне снайпер подстрелил трудолюбивого узбека? Но, Бахрум, также недоуменно, смотрел на меня. Это была не его кровь, она лилась из раны на плече Деда. Потревожили, значит, когда переносили. Поняв это, я рванулся к карете скорой помощи, благо, она стояла у подъезда, и через десять секунд мы, с медсестрой, бегом вернулись на место. Она, в отличие от меня, сразу же разобралась, в чем дело. Перевязывать будем здесь, на месте, в лифте! – уверенно скомандовала она.
Подошла Галя, и молча, принялась нам помогать. Со старика стянули красную от крови майку, и наложили тугую повязку. Вот, жильцов-то, напугаем! – равнодушно отметил я про себя, но никто так и не появился. Через пару минут все было закончено. Несите! – последовали предложение. Закусив, губу от боли, я снова взялся за стул, и вдвоем с Бахрумом мы вынесли старика на улицу и поставили стул рядом с белой машиной с красным крестом на борту. Едва перевел дух. Водитель торопливо открыл заднюю дверцу и вытащил носилки. Поднимусь, возьму новую майку! – обратился я ко всем. Требовалась передышка, боль мешала двигаться. Через минуту спустился вниз.
Старик неподвижно лежал уже на носилках, и безучастно смотрел на небо. Легкий ветерок играл его белыми волосами. На фоне черного асфальта их белизна бросалась в глаза. Прохожих, почему-то, не было видно.
Отнесу стул наверх! – не без труда, объявил я. Сильная боль уже не давала возможности наклониться. Майку захватите! – видимо, поняв, в чем дело, Галя передала старую, всю в крови майку старика. Бросив стул перед закрытой дверью – не украдут! – я снова спустился вниз. Деда уже погрузили в машину, и открытая боковая дверь ждала меня. Все в порядке – поехали! – кивнул я медсестре, тревожно смотревшей на меня. Для Гали места в машине не нашлось.
Неплохая машина Волга, сам езжу на ней, да вот, некомфортная! Она подпрыгивала на каждом ухабе, и боль отдавалась на лице старика. Про себя, я уже и не говорю. Тоже, несладко приходилось. По московским меркам ехали недолго, но старика мы привезли уже без сознания.
Сразу за кольцевой дорогой, машина заехала на небольшую, но ухоженную территорию. Нас встретила интеллигентного вида женщина средних лет, в очках, больше похожая на учительницу, чем на врача. Я заведующая отделением, но я же, и лечащий врач, буду вести Вашего отца, зовут меня Нина Юрьевна! – представилась она. – Очень приятно! – я назвал себя. Мне показалось, что срочно должны начаться реабилитационные мероприятия, что познакомиться можно будет и потом, но пока, никто не торопился. Вы должны написать расписку о том, что согласны на вскрытие тела, если пациент уйдет из жизни, — объявила новая знакомая, протягивая небольшой листок с набранным текстом. Хорошенькое начало! – отметил я про себя и сходу, почти не глядя, подмахнул бумагу. Ветераном займитесь! – напомнил я ей. Им сейчас займутся! – успокоила она.
Появился такого же интеллигентного вида санитар, молодой еще, парень. Как позже узнал, помимо медицинского училища, он закончил еще и технический ВУЗ. Программист. Такие вот, дела. Ничего удивительного! Санитар увез на каталке отца, санитарная машина отъехала, а врач пригласила меня в приемное отделение, для оформления медицинской карты. Мы устроились в небольшом кабинете, за столом, и заведующая отделением приступила к заполнению листка. Последовали дежурные вопросы, я отвечал, а она записывала. Есть еще родственники? – Нету! – я удивился категоричности ответа. Вернее, есть еще брат, но он в отъезде. Вдаваться в подробности не хотелось. Как часто Вы планируете навещать своего отца? – задала она последний вопрос, не прерывая записи. Ну, наверное, раз в неделю! – неуверенно ответил я. Не был готов к такому вопросу. Врач презрительно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Не понимал я еще тогда, что время для меня приняло уже другое измерение.
С трудом, но с чистой совестью, добрался до дома. За старика взялись и проводили все необходимые мероприятия. Но, тем, же вечером мне пришлось выдержать еще бурю эмоций. На мобильный телефон позвонила моя новая знакомая, и решительно потребовала приехать и забрать старика обратно. Как это, так? – растерялся я, поначалу. Но, скоро уяснил ситуацию. Отец в сознании? – первое, что спросил я. Да, ему поставили капельницу, он почувствовал себя лучше и поднял на ноги все отделение. Говорит, что привезли его обманом, и требует срочно отвезти его обратно, домой. А-а! – успокоился я. Узнаю Деда! Значит, действительно, полегчало ему. — Вы еще не знаете, какой погром он учинил в приемном отделении шестьдесят четвертой больницы пару лет назад! Ничего, успокоился! Приезжайте, и забирайте! – настаивала врач. Меня не интересует, что произошло в шестьдесят четвертой больнице! Может быть, и заберу, раз такое дело! – раздраженно ответил я, и отключил телефон. Надо подумать. Вот, вздорный старик! Специалисты тоже хороши – вкололи бы, успокоительное лекарство!
Включив телефон, я набрал номер Гали. Благо, она задержалась на работе. Обрисовав ситуацию, попросил ее выяснить все, на месте. Перезвоню через пятнадцать минут! – как всегда, безапелляционно ответила она. Галя перезвонила и объявила, что старик успокоился, и что нет необходимости приезжать за ним. Старики частенько буянят первые дни, требуют вернуть их обратно! – бесстрастно разъяснила она. Буду посматривать за ним, позвоню, если что. Ну, и ладненько! – успокоился я. Спасибо! Несмотря на боль, я был готов поехать и забрать Деда, но, слава богу, обошлось.
Всю субботу и воскресенье я поглядывал на телефон. Не зазвонит ли, он, не потребуется ли мне срочно ехать за Дедом. Но, телефон, слава богу, молчал. В понедельник, не дожидаясь приглашения, я направился в Хоспис, к заведующей отделением. Предстоял серьезный разговор.
Проходите! – хмуро и недружелюбно пригласила она. Присаживайтесь! Итак! – подняв глаза, я терпеливо ждал, когда врач закончит длинную запись в своем журнале. Она закончила, и в ответ, поверх очков, внимательно посмотрела на меня. — Приступим!
Не сразу, но мы нашли общий язык. Для начала, в двух словах я описал события последних двух месяцев, рассказал, как нелегко приходилось старику. Собеседница внимательно слушала, не перебивая. Время от времени, я и сам прислушивался к себе. Очередная правильная речь текла, как ручей с чистой водой.
Отец очень хочет жить, он любит жизнь, и наша задача помочь ему в этом. Вот, тесть скончался почти три года назад, — продолжил я повествование. Так он, устал от жизни и не цеплялся за нее. Кажется, так оно и было. Упал он, дома, сломал кость шейки бедра. Но, ведь это, же не смертельная болезнь! Совсем не смертельная! – уверенно подтвердила врач. Так вот, я заглянул тогда в его глаза – в них была пустота! Да, действительно! Помню, что я еще поразился его взгляду. В его глазах не отражалась даже боль – одна бесчувственность! Отжил свое – и, слава богу! – так можно было понять его взгляд. Не пролежав, в больнице и месяца, тесть тихо ушел из жизни. Но, с моим стариком совсем другой случай!
Ваш отец сказал, что у него есть еще и младший сын – Данила, он что, разве, не приедет? – перебила меня она. Последовало молчание. Похоже, что не приедет, — нехотя, ответил я врачу, после паузы. Если бы хотел, то давно бы приехал, и никакого особого приглашения тут не нужно. Диагноз ему хорошо известен! Почему так? – не поняла собеседница. Не знаю точно! – ответил я. Наверное, потому, что год назад взял он у старика взаймы крупную сумму, триста тысяч рублей, под расписку, на два месяца. За ста тысячами приехал сам, а за остальной суммой сына взрослого прислал – Гришу. Оба расписки и написали. Вот, с тех пор, и пропал. Ни слуху от него, ни духу. Нина Юрьевна удивленно вскинула брови, но ничего не сказала.
Помолчав, я продолжил объяснение. Не столько для нее, сколько для себя – пришла пора назвать вещи своими именами. — Кстати, у брата есть обширное поместье по Новорижскому шоссе, бывший пионерлагерь, размером с десять футбольных полей. При всем уважении к Вашему учреждению, за городом старику было бы не хуже. А, действительно – почему не приехал? Забрал бы, отца, посадил бы, его в коляску, да катал бы, по обустроенным дорожкам, среди аллей! Не взял, не нужен, значит!
Врач продолжала внимательно слушать, и было, похоже, что ее первоначальное недоумение сменилось глубокой задумчивостью. От нее во многом зависело состояние отца, и я продолжил повествование.
Жена у него там обосновалась, прочно. Бывшая медсестра, кстати, недолго проработала, правда. Потом, секретаршей его стала, женился он на ней. Как Лучано Паваротти, тот тоже, на секретаршах женился! – и в кабинете раздался веселый смех. Но, Нина Юрьевна, почему-то не разделила моего веселья, и я продолжил. Двадцать лет она не работает – ему же, ее кормить надо! А, родня этой приживалки для него теперь дороже отца родного! Тут я не удержался, и скривился. Потому и не появляется – сказать-то, нечего! Как он старику в глаза просмотрит! Отцу, конечно, было обидно. Просил, иногда, принести расписки и подолгу смотрел на них, без слов. Переживал, сильно! – тут мой взгляд, на мгновение стал жестким, но я тут, же обозначил мягкую улыбку. Да и, фамилию брат переменил. Данила Дефье теперь называется.
Ну, да бог с ним, с Данилой. Он всего лишь, один из носителей той идеологии, которую я не приемлю. — Идеологии? Какой идеологии? — Да, будет Вам! Вы, как будто, на облаке живете! – вырвался невольный упрек. Нет, конечно! Заведующая отделением жила не на облаке, и это было понятно. Просто, наверное, ей хотелось понять – что за человек сидит в ее кабинете? Ведь, от поддержки родственников во многом зависело состояние пациента. Интересовалась, так сказать, с медицинской точки зрения.
— Какой идеологии? Воровской идеологии, вернее, идеологии воров! И, не секрет, что нашлось немало людей, поддавшихся их пагубному влиянию. Тут, легкая усмешка пробежала по губам заведующей отделением. Воодушевленный, я продолжил. — С ней, и борюсь, как писатель. Привлекаю внимание общества к злободневным проблемам. Как говорится – слово за собой полки ведет! Доходит отклик. Есть публикации, зарубежные, в том числе. Умолчать о своих скромных заслугах в борьбе с вселенским злом я, понятное дело, не смог. А, Вы не пробовали поговорить с Вашим братом? – поинтересовалась, напоследок собеседница. – Поговорить? О чем? – тут, я искренне удивился. Пристыдить, что красть нехорошо? Они знают! Разговор с носителями этой идеологии, на мой взгляд, возможен только один! – и последовал характерный жест рукой, показывающий, какой именно разговор я намерен вести с ними в дальнейшем. Что-то резок я стал в суждениях! – охладил свой пыл. А вот, не дрогнет ли рука, когда придет время?
Не знаю – признала ли заведующая отделением во мне великого писателя, или нет, но после того разговора отношение ко мне в корне изменилось. На меня более не смотрели так недружелюбно, как поначалу. Прекратились напоминания о том, что больше недели пациентов здесь не держат – очередь большая! Конечно, так оно и было! За короткий промежуток времени в палате отца поменялось два соседа. А, про то, что пора бы выписывать и моего старика, казалось, забыли. Ну, и я передвигался по коридорам тихонько, стараясь, лишний раз не напоминать о себе.
Незаметно втянулся в новый режим. Начались регулярные хождения в Хоспис. По утрам, примерно в одно и то же время, следовал звонок Нине Юрьевне, и я справлялся о здоровье старика. Естественно, что потом связывался и с Галей, и выслушивал информацию уже от нее. Для полноты картины, так сказать. Она говорила то же, что и заведующая отделением, но уже простым языком, проще и понятнее. Примерно через день, или через два, я приезжал в Хоспис, и смотрел на все своими глазами. Вскоре, ко мне привыкли, и воспринимали визиты, как должное. Хоспис оказался небольшой, и я быстро перезнакомился со всем персоналом. Нелегко давались эти визиты. Боль и страдание, буквально, висели в воздухе и, проходя к палате отца, я чувствовал, что раздвигаю их руками.
Мимо, с озабоченным видом, сновали врачи, буфетчицы разносили аппетитную еду, дежурные медсестры сидели за пультами мониторов, и непрерывно наблюдали за тем, что происходило в палатах, изредка, появлялись родственники в бахилах. На тридцать коек персонала, казалось достаточно, и должный уход, несомненно, они обеспечивали.
Так, незаметно, минула первая неделя, наступила вторая, а меня, пока, не торопили с выпиской. Пришла пора немного перевести дух, подвести первые итоги. Состояние Деда, без сомнения улучшилось, но он оставался еще очень слабым. Шла Олимпиада, но смотреть соревнования старик уже не мог, без посторонней помощи ему трудно было поднять голову. По настоятельной просьбе, железную кровать отца стали выкатывать во двор, на прогулку, так сказать.
В один из дней, присев на лавочку во дворе Хосписа, я задержал взгляд на ухоженных клумбах, обильно усаженных розами. Красота! Чистое, ухоженное место. Маленькое, только. Солнечные лучи уходящего лета грели так ласково, что я охотно скинул обувь, и наслаждался желанным теплом. Старик тихо дремал рядом, на кровати. Вокруг казалось безмятежно и спокойно, и только изредка, рев несущихся мотоциклов напоминал о том, что поодаль проходила оживленная трасса. Дыхание большого города не давало-таки расслабиться полностью.
Опять этим летом к любимому Черному морю не съездил! – равнодушно отметил я про себя, нисколько не жалея об упущенной возможности. Не жалел потому, что по привычке, успел неплохо загореть и на московских прудах. Ладно, бог с ним, с морем – здоровье старика дороже!
Мимо, несколько раз прошли симпатичные медсестры, с любопытством посматривая на нас, да еще одинокая пожилая женщина, тяжело ступая, выбралась из палаты и устроилась поодаль, в тенечке. Может быть, подлатают немного старика, протянет еще? Уход у них, определенно, хороший! Это я отметил, как бы, между делом, хотя, безусловно, на тот момент это была главная мысль, беспокоившая меня. Вместе с тем, не вызывало сомнения и то, что лучше старику уже не будет. Правильно ли я сделал, что привез его сюда? Хорошо ли ему здесь? Вроде как, успокоился он за последнее время, но домой все равно просится! Долго ли продержат его в Хосписе? Что думает себе Нина Юрьевна?
Все эти глубокие размышления закончились привычным для живущих на Руси людей выводом – авось, вынесет, нелегкая! И еще – бог не выдаст, свинья не съест!
Сколько протянет еще Дед на белом свете? – без затей, обратился я к Гале, во время планового обсуждения дел. Это может произойти сегодня, завтра или послезавтра, — спокойно ответила она, бесстрастно, как робот. — А, сколько его еще продержат? Вот, тут, она отвечала уклончиво. Не знаю – будет день, и будет пища!
Пища! Старик стал, очень мало есть. Поел нулевой бульон! – такой ответ приходилось слышать за последнее время. Что такое нулевой бульон – понятно было и без разъяснения. Увы, лучше старику уже не становилось. Врачи облегчили его страдания, может быть, даже замедлили болезнь, но остановить ее они были уже не в состоянии. Держался старик, как всегда молодцом, ни на что не жаловался, но вот, какого ему приходилось на самом деле? Понятно, что несладко! Интересно, что скажет Нина Юрьевна на этот раз? – думал я, в очередной раз, направляясь в Хоспис.
Зайдя на территорию, я замедлил шаг. Обычно опрятная дорожка, на сей раз, оказалась почему-то обильно посыпана лепестками роз. Живые розы, растущие на клумбах, спокойно покачивались на ветру. Тихо играла приятная музыка. Странно! Ласково грели последние солнечные лучи уходящего лета. Но, любоваться природой, не было времени – скорее, к старику! Соседа у старика поменяли, и рядом, на кровати, сидела сухонькая старушка – жена нового постояльца. Поздоровались.
Состояние отца поразило меня. Он казался, спокоен, но как-то нехорошо спокоен. Почему-то, заволновался я тогда, глядя на него. Напиши обо мне! – тихо попросил отец. Я насторожился еще больше. Это, что-то новенькое! Никогда Дед раньше не просил прославить себя. Он вообще, редко обращался с просьбами. Не иначе, как психолог основательно поработал с ним!
Тем не менее, нашлось, чем порадовать Деда. Уже написал! – оживленно кивнул я в ответ. Рассказ называется “Три смятых конверта”. Помнишь? Отец едва улыбнулся в ответ. Понял, значит, о чем шла речь. Уже широко опубликовали, легко найти в Интернете! – добавил я, но старика уже утомила наша беседа, и он закрыл глаза, показывая, что хочет отдохнуть.
Выходил я от него в глубокой задумчивости. Уже не оставалось сомнения в том – что время коротко! Не хотелось думать о том, как буду жить дальше, хотя вопрос о квартире, безусловно, вызывал беспокойство. Братец цепко вцепился в свою долю! Да, ладно! Я пытался понять – что еще можно сделать для того, чтобы продлить жизнь старика. Вот, только – надолго ли?
Минуло еще две недели. Как обычно, я направился по знакомому маршруту. В тот день, в Хоспис приехали телевизионщики, и в холле толпились молодые бородатые мужчины, на полу лежала аппаратура. Я надевал бахилы, когда рядом присела молодая симпатичная женщина. Здравствуйте! – обратилась она. – Здравствуйте! – Вы навещаете своего родственника? – Да. — А, как его фамилия, и сколько ему лет? Последовал ответ. Показалось, что ответ не заинтересовал ее. Женщина встала и ушла. Ну, и бог с ней! Пройдя через холл, я открыл дверь в коридор, ведущий к палатам. Но, не успел сделать и шага, как прямо в лицо уткнулась большая камера на плече у бородатого оператора. Здравствуйте! – поздоровался я с камерой и с пятившимся назад оператором. Он не ответил. Обойдя его, я поспешил в палату, к Деду.
Отец узнал меня, чуть, улыбнулся уставшими губами. По обыкновению, правой рукой я взял старика за его здоровую, правую руку. И, вздрогнул! Какой же холодной показалась его рука! Черт побери! – эмоции перехлестывали через край.
Все! – тихо произнес старик, еле шевеля губами. Теперь – все! Я печально усмехнулся. Вспомнил, что отец предупреждал, что когда почувствует конец, то скажет – все! – Только не вздумай сам уходить! Понял? Когда придут за тобой – тогда, только. Не раньше! Понял? – еще раз, повторил я настойчиво. Отец глазами показал, что понял.
Ничего, Дед, перейдешь в другое измерение! – продолжил речь. Будешь оттуда, сверху, наблюдать за нами. Тут я сделал медленный жест левой рукой, показывая в потолок. Старик едва усмехнулся. Твой разум, твоя душа не исчезнут совсем. Они оставили свой след на Земле! Кстати, я искренне верил в это, и продолжаю верить сейчас. Тут, я продолжил осторожный жест левой рукой и, описав полукруг, остановил ладонь перед белым лбом старика.
