1. ЦАРСТВИЕ ДОСТОЕВСКОГО
Царствие Достоевского в серо-чёрных тонах даётся…
Царствие Достоевского слишком мрачно – что в нём современному человеку?
Штампы окружают нас, порой действуя прессами, придавливая, если не расплющивая вовсе.
Достоевский закручивает лабиринты – не только сюжетов; он проходит лабиринтами психики, и все уродливые гнойники внутри них, открыты его провидчески-пристрастному оку, — он брызгает на них целительных светом, и выжигает таким образом, если и не меняя нас к лучшему, то призывая меняться… А если литература хотя бы не призывает изменить свою породу – то грош ей цена.
Царствие Достоевского пылает стигматами состраданья, а что, сквозь огнь словесный, кровоточат они – так на то и сострадание, чтобы быть не уютным, бередить, вздёргивать, и, в конечном итоге, выводить к свету.
Читатели Библии обычно проскакивают мимо информации о создании света ранее светил – а ведь речь об ином, не доступном глазу свете, свете, и рождающем эти светила, свете, в конце концов, рождающем всё.
Так и в Пятикнижии Достоевского сначала рождается свет, а потом возникают его носители – Алёша ли Карамазов, князь Мышкин; и, хотя любой человек, в сущности, вариант винегрета качеств, даже и в Свидригайлове мука сильнее кривых страстей. А это и означает, что свет побеждает, давая сложные результаты – но такова уж человеческая порода.
«…до тех пор, пока человек не изменится физически…»
Ведал это всеобщий брат – Достоевский, ведал, хотя и не знал, поскольку не положено, сроков; а, ведая, выводил все свои сложнейшие построения к световым вспышкам: будь то речь на могиле Илюшеньки в финале Карамазовых, или мука Раскольникова, ошибшегося с идеей и признавшегося в убийстве…
Царство Достоевского от света есть – и светло оно.
Этим и нужно оно и важно современному, погрязшему в прагматизме человеку, в том сила его – и сила сия соль свою не утратит.
2. ВСЕЛЕННАЯ ПАНТЕИЗМА
Тютчев писал жёсткими формулировками, точно созидал математически выверенные золотые формулы пантеизма вселенства, блещущего драгоценными многокрасочными каменьями.
Охватив весь круг природы – с подкругом человеческого бытия – он прояснил человеку нечто столь важное, что мысль стала работать чётче, а стигматы сострадания на сердце – для тех, для кого они возможны – зажглись ярче.
«Чему бы жизнь нас не учила…» — скорбной верностью своей соотносится с прозрениями суфиев, перекидывая не зримый златой мосток между Востоком и Западом.
«Молчи, скрывайся и таи…» — серебряная формула одарённого одиночки, но и – голос каждого сердца, ибо люди подобны айсбергам: очевидность видимого и сокрытые в недрах бытия, как под водою, глыбы.
Чувствуя дыхания трав и удлинение дождевой капли, Тютчев обладал мощным мозгом натуралиста – с мыслью всегда великолепно оперенной рифмой.
Стихи о поздней любви столь же физиологичны, сколь и лиричны – и лирика здесь вовсе не унижена физиологией, наоборот: подчёркнута ею.
Извилины нашего лабиринта круты, и блажен тот, кому вручили факел, являющийся источником света для других.
3. ВЕРУЮЩИЙ БОГОБОРЕЦ
Для мощи громогласного, тяжелостопного ниспроверженья нужен могучий объект – и кто тут подойдёт лучше Бога.
Маяковский атеист?
По внешним признакам да.
Но если спускаться в глубину его словесных лестниц, богоборчество меняет знаки, оборачиваясь своеобразной верой.
Ибо пролетарское всё в нём – наносное: ибо очень влекла сеть успеха, а тогда ничто иное, кроме летающего пролетария её не сулило.
Но – там, внутри, где жжёт, болит, режет?
Но – в самом сердце сердца?
А там – нежный дедуля Бог, совсем не страшный, вовсе не Бог Ветхого завета, ревнивый и мстительный, а некто домашний, привычный в жёсткой мякоти диалога, и диалог этот вечен…
Ниспровергать можно того, кого любишь: парадокс; но и сущность жизни парадоксальна, как парадоксальна, к примеру, физиология: желудок должен был бы переварить сам себе, но не переваривает, давая нам телесную крепость.
Или немощь.
Немощь тоже может быть громогласной: Помогите! Услышьте!
Богоборчество и всегда, по сути, изнанка веры – нельзя же ниспровергать ничто.
И вот могучие вирши Маяковского во многих своих периодах своеобразные литания Богу – какого ниспровергая, любит, и любя, ненавидит.
А так может писать только верующий.
Верующий богоборец.
