Предлагаемый вниманию читателей текст содержит в себе интонации, посылы, образы, отчасти кому-то уже, возможно, знакомые по предыдущим публикациям автора — «Божественная энциклопедия», «Мистическая энциклопедия».
Кому нравится русская эзотерика? Никому. Книги такого рода похожи на механические переводы. Они безголосы. В них мало вещества. Металл не разогрет.
Как отзовется живой невыдуманный русский слог на страшные предельные вопросы?
——————————————————————————————————
—
Вот эти несколько окаменевших слов. Холодные безумные предметы. Как таковая жизнь, как таковая смерть. Душа и вечность. Бог и бесконечность. Что тут у нас не договорено. Какие тут страницы не раскрыты. Какие плащаницы не разрыты
—
Как это дело в целом обстоит. Как движется решение вопроса. Не так она уж делается, смерть, умодробительна? Не так жизнеопасна. И скажем, бог. Не самый нож у горла. Еще куда-то увернуться есть
—
«Смерть отвратительна». Любая мысль о ней. Любой неосторожный взгляд туда.
Любое встряхивание за плечи
—
Мы не боимся смерти, потому что старательно не смотрим на нее
—
Мысль не приемлет смерть. Наперсток не приемлет море
—
Иисус — тоже, видимо. Поверить не мог, что это край и острие. И всё искал, куда поставить ногу. Куда еще ведет она, дорога. И всё лицо еще приподнимал
—
И веки слипшиеся разнимал. Не для того, чтобы глядеть на что-то. Но просто потому, что невозможно вот так стоять, и больше ничего
—
Какая смерть. Мы знаем только жизнь. Соломину, челнок. Какое море
—
Топор ужасная для шеи новость. Пусть даже ежели всю жизнь она глядела на него, не отрываясь
—
Ты веки все-таки мертвее стисни. Как будто нет вот этого в тебе. Которое не отрываясь знает. И видит всё в подробностях мельчайших
—
Ты всё ближе и ближе лежишь. Всё стремительней и ужасней
—
Сколько ни швыряй вот в это ты предметов и сюжетов. Как ты там ни запирайся. Как ты там ни отпирайся
—
Как бы это отвернуться. Как бы это очи съежить. Как бы голову приподнятую затолкать назад
—
Говоришь, и в этой точке есть какие-то отсрочки. Отговорки, проволочки. И другие уголочки
—
Как-то, может, где-то всё же изогнется прямота. Та дорога до креста. Что же строго так у бога. Что так наго и убого. Где же смысл и красота. Широта и глубота
—
Не желает эта складка снова гладью становиться. Хоть и нету в ней, по сути, кроме крика ничего
—
Щепка тоже, вероятно, хочет в глубь свою забиться. Где не так уж видно бога.
Где пока что не горит
—
Что же в ней такого, в щепке. Чтобы так хвататься цепко. Чтобы сильно так кричать. Чтобы страшно так бежать
—
Надо как-то постараться что-то все же разузнать. От чего мы так бежим. Костенеем и дрожим. В ожидании чего мы тут рядами все лежим
—
Мы не хотим оставить стоять вот это «нет». Всё ходим и разглядываем. Всё крутим и разгадываем. И дышим и колышим. Чтоб получилось да
—
Понятно, что в бездне. Но именно где. Где именно в точности в вечности этой. Вот это всё время держи на примете. Имей это дело всё время в уме
—
Мы ищем в слепоте хотя бы точку, с чего хотя бы можно было что-то отсчитывать начать и исчислять, безумное кромешное вот это начать хотя бы с краю разбирать
—
Хоть речь и о немыслимом, ты все же чего-то там такое помечай. Какие-то моменты отмечай. Обозначай и различай оттенки
—
Не все же произведены расчеты. Не все же перевернуты предметы. Не все же пересчитаны углы. Просматривается не вся же вечность. Не вся же выскоблена бесконечность. Не до конца же перегнулся ты. И выгнулся. И в выхрипе не всё же, что есть в тебе, ты выказал дотла.
—
Можно вечно стоять и разглядывать черноту. Ничего же другого тут нет и поэтому интересно
—
Нет, шажочками вот это вряд ли мы преодолеем. Тут логической цепочкой делу вряд ли пособишь. Тут другое что-то надо отыскать в себе такое. Что безумней этой бездны. Что бездонней слепоты
—
Зачем же разгребать и ворошить его, вот это, в поисках чего-то. Мы так замять старались это дело. Зарыть и затереть и заровнять. Мы так унять старались это зренье. И руки обломать и вырвать слух. Сверлящий смысл и неумолчный дух
—
Но как же не учитывать контекст. Как таковой. Наличие и фактор. Поскольку ведь влияет он, огонь. Воздействует на состоянье щепки
—
Мы не хотим вот с этим разбираться. Мы так и будем жить всё время с нею, безумной черной ямой в голове
—
Конечно же, мы будем делать вид, что нет его, вот этого аспекта. Нет этого деления шкалы. Нет этой области и стороны. Нет острия и этой сердцевины. Нет никакой под днищем глубины
—
Нет даже вечности. Придумали же слово. Чтоб молча не стоять. Чтоб что-нибудь мычать
—
Ну, посмотрел, ну, приоткрыл глаза. Теперь, как их закрыть, не понимаю
—
Ты всё уже перемолол глазами в той точке, всё проел и перерыл. И все-таки ты взора не отводишь. На что-нибудь еще не переводишь
—
Ну, ясно же, что ничего мы там не высмотрим. На острие и грани. Но мы глядим, глядим, не в силах взор перевести куда-то. Глядим, чем дальше, тем жаднее, тем неотвратимей, цепче и страшнее
—
Может, взять да и остановиться. Прямо тут посередине где-то. Всё равно же только бог и вечность. Никаких нигде других предметов
—
Ты думаешь, что есть какой-то путь. Что этот шаг и есть дорога. Вот этот вжик. Что бог какое-то допустит шевеленье. Какого-то тебя. Какую-то щепоть. В работающем страшно механизме
—
Есть еще куда лежать. Есть еще куда дрожать. И ужаснее ужаться. И страшнее и безумней где-то там в себе куда-то нескончаемо бежать
—
Куда бежать. Весь мир Титаник
—
Что-то мало я сегодня бегал. Мало от чего-то отбежал
—
Думаешь, быстрее доберешься, ежели по лодке будешь бегать
—
Далеко уже продвинулись бегушие по кругу. И уже проделали значительную часть пути
—
Ты ходи, ходи по кругу. Из того вот в этот угол. Будто так и не дошел. Будто так и не нашел
—
Мы потому и бегаем по кругу. На что нам это, то, что посреди
—
Знаем, знаем, сколько будет дважды два и нолью ноль. Ищем что-нибудь другое, для чего нам эта соль
—
Мы задаем вопросы. Но не хотим ответов. Побольше просим света. Но не хотим глядеть
—
Зачем же надо было испещрять ее чернилами, бумагу эту. Пред тем, как ею печку разжигать. Она и так сгорела бы прекрасно. Без этих всех корпений и трудов. Без этих прилагаемых усилий. Телодвижений и ненужных слов
—
«Жизнь это грех». Ты это грех. «И истина и бог». Как именно понятие. Как именно занятие. Искание, алкание, от жадности икание
—
Смерть часть конструкции. Просветы часть пейзажа
—
Страх обнаруживает то, что нет в нас никакой механики. Никакой сложности. Никаких закоулков. Ни дыханья, ни звука. Много смерти из ничего
—
Чтобы тебя изымали из круговорота, не хочешь. Вечно участвовать хочешь в процессе пищеваренья
—
Не хочешь в бесконечность уходить. В конечном вечно оставаться хочешь. Но только чтобы длилось бесконечно, конечно же, конечное вот это
—
Хочется точке свернуться в клубочек
—
Всё же поспокойней надо зайцу — как к уже свершившемуся факту, как уже к проделанному акту к этому вопросу относиться, не коситься так и не носиться по пищеварительному тракту
—
А ты бы голову-то не тянул. Ты не высовывался бы из точки. Не раскарячивал бы локоточки. За бруствер бы не устремлял глазочки
—
Закрой глаза. И будто нет ни Господа, ни смерти. А только есть закрытые глаза
—
Чего же так, что никаких устройств, каких-нибудь приспособлений тонких. Приготовлений, предуведомлений. Вот этот чик. Вот это раз и нет. В итоге всех потуг и ухищрений. Устраиваний и уразумений
—
Но есть же ведь какая-то причина меня, наверное, песчинка скажет. Но есть во мне какая-то начинка. Какая-то цепочка и родня. И общая какая-то картинка
—
Ну, и чего он ей, вот этот бог. Пылинке той. При свете и без света она пылинка, только и всего. И с ним она фуфло и без него
—
Отдельно бы хотела без конца стоять она и ныть, вот эта нота. И чтобы все глядели на нее и слушали всё время и кивали
—
Ведь не только это голое лежание и всё. Это голое бежанье, это голое дрожанье. Что-то тут должно быть всё-таки подольше и побольше. Не один же этот ниоткуда взявшийся кусок
—
Забежал в себя и дальше больше некуда бежать
—
В себе от Господа укрыться. Зарыться в хворост от огня
—
От пропасти, допустим, отшатнешься. Но что предполагаешь делать с той, которая в тебе, а не снаружи
—
От фрески отвалившийся кусок — ты всё еще себя считаешь фреской
—
Таскаешься с собой, кривой железкой, не ведая, куда ее пристроить, где всё работает и без нее
—
Осколок, он себя считает целым. А что еще ему прикажешь делать. Ему же тоже надо как-то дальше дышать, глядеть, надеяться и жить
—
Считаешь, у отрезка есть начало и конец
—
Что нам ужасная длина миротворенья, когда не знаешь собственной длины
—
Целое — большая горсть песка. Часть — малая
—
Никакая, может, это не лепешка на дороге, а деталь от механизма и осмысленный мазок
—
Как будто в мире что-то есть. Что не пылинка, не соринка. В Ван Гоге что-то есть помимо вот этих пятен и мазков
—
Мазок, считающий, что он и есть Ван Гог. Что он вот это целое и есть. Что вся на нем кончается картина
—
Мы учреждаем время, жизнь пространство. Пристраиваем к капле океан. Мы пририсовываем мир к себе. К мазку единственному всю картину.
—
Много ты уже чего-то там обрел по ходу жизни. Много набралось уже воды, наверно, в решете
—
Ты маленькая точка. Вселенная — большая. Огромный миг ужасный. Слепящий страшный блик
—
То зренье ширит и длинит. То страх темнит — то громоздит и высит мир твое хотенье
—
Нам нужно много. Многая истина. Многая печаль. Многая лета. Многая куча
—
Мы понимаем, истина одна. А нам охота многого чего-то. А нам охота много вот этих оборотов, вот этих поворотов, вот этих изворотов
—
Мы столько понастроили плавсредств, что из-под них не видно океана
—
Мечтать о будущем. Глядеть с кормы на нос
—
Как можно далее пройти дорогою познания. Как можно дольше лестницу приставить к небесам
—
Нет в истине ни глубины, ни дна. Ни в Господе, ни в мирозданьи. Есть только убегания длина. Вывертывания и извиванья
—
Изучай основательно мертвое вечное это. Всё равно ничего же другого тут нет и не будет. Изучай слепоту даже в самых мельчайших деталях. Хоть о боге какое-то знание и о себе
—
Полагаешь, очень строго всё разложено у бога. Очень ровными рядами громоздится пустота
—
Ну, дотянули мы дотуда цепочку умозаключений. Ну, дотянули хворост до огня
—
Он знал, Иисус? Знал, что будет мягко? Он всё же верил или всё же знал?
—
Бог это трусость. Жизнь это трусость. Знание трусость. Зрение трусость
—
Хочешь храбрость вылепить из страха. Хочешь море вылепить из капель. Хочешь вылепить из пепла пламя. Душу вылепить из тла и праха
—
Они по-разному горят. Они по-разному кричат. Неправедные и святые. И разный пепел образуют. И разной формы пустоту
—
Душа, как, собственно, мы это понимаем, еще один огромный рот. Куда-то обращенный за пределы. Дабы и энтое не упустить
—
Укреплять духовность. Развивать невинность
—
И этот путь с обрыва уснащать писаньями, ваяньем, куполами и прочими приятными делами
—
Не совершенствуйся, не извивайся. Ты нужен Господу, какой ты есть
—
Не совершенствуйся. Ты полагаешь, Ван Бог чего-то не дорисовал?
—
Жизнь бессмысленна, бессмысленна сама идея смысла
—
Если истину откроешь, веселее и живее, понимающе кивая, к месту лобному пойдешь
—
Хочешь получить конечный ответ касательно бесконечного
—
Должно быть что-то. Главное, искать. По крайности, душа спокойна будет. Что бога нет не потому, что плохо ищем. Что плохо ахаем. Боимся плохо. Что застываем в ужасе не так
—
Может быть, и бог приснится. Если долго, долго спать. Если долго, долго пальцем это самое копать. Если долго плащаницу эту дергать и трепать
—
Пусть ее и не коснемся. Сути самой. Самой той. Но зато хотя проснемся. Потолок пустой изучим мы как следует зато
—
Ты всё же хочешь веки приоткрыть. Ты хочешь дырочку в борту проделать
—
Ты хочешь высоты и смыслоты. Погуще хочешь, хлеще и послаще. Огромного размера поллитровку. Длины невероятной сторублевку. Стакан невероятной полноты.
—
Чего еще не додано тебе. Какой еще хотел бы сон увидеть
—
Бога нет, ну и не надо. И без света можно спать
—
Так и живешь, не прерывая сна. И с вытаращенными спишь глазами
—
Прозрел и узрел темноту
—
Окинуть взором хочешь это дело. Окинуть хочешь взором слепоту
—
Ты полагаешь, вера, она уже еда. Ты полагаешь, кружка, она уже вода
—
Атеизм. «Доказательство бога путем исключения»
—
В боге никакой логики. В логике никакого бога
—
Чего же ты в безбожии как камень не стоишь. Куда же ты все время без отдыха бежишь
—
Расковыряли эту вот в себе огромную дыру. Назвали богом. Миром и собой. Чем залепить теперь, не понимаем
—
Или мало было бога, что понадобился мир. Или мало было мира, что понадобился бог
—
Нам бог что потолок. Иначе мир дырявый
—
Бог, думаешь, такая комбинация. Из этого, которое в наличии. Из этого, которое особенным каким-то образом, наверно, складывают
—
Бог по крайней мере что-то. Хоть какое-то подобие ответа и сюжета. А не это вот, не это без конца и без лица
—
Взыскуя бога. Пепел ищет пламя
—
Полену холодно и хворосту темно
—
Не хватает бога, будто в слове слога
—
Мир короток без бога. Дырява пустота
—
Вопросы наличия бога. Обличия и отличия. Возможного вероятия. Осторожного мыслью объятия. Невесомого допущения. Как на землю стекла опущения
—
Сидящему за бруствером, допустим. Не так ему уж очень интересно. Чего оно там именно снаружи. Пускай оно хотя бы даже бог
—
Ну, подойдешь ты, и чего. Ты можешь прямо нос вдавить в витрину ювелира
—
Вряд ли будет значить, сколько кто дотуда не дошел
—
Ужасная затея этот бог. Безумное отчаянное дело вот это подниманье головы и этих глаз на миг приоткрыванье
—
Мы ищем бога на картинке, что сами же нарисовали
—
Без бога как слепой без фонаря. Без обуви безногий
—
Где же бог. Где песок. Каждый раз песчинки
—
Есть только мы. И никакого бога. Есть только лодка, никакой воды
—
Есть мнение, что бога нет. Такое есть безумное мечтанье. Мелькание такое в голове
—
Конечно, нет Ван Гога никакого. Мы тут и сами всё организуем. Мазок к мазку уляжемся разумно. И образуем, так сказать, и смысл и общий план и полную картину
—
Представляем мир такой картиной, что сама себя нарисовала
—
Мир сам живет? Гармонь сама играет?
—
«А есть ли бог». Летящий с крыши раздумывает, есть ли тротуар
—
Бога нет, выходит, то есть. Блики есть, но нет светила. Узел есть, но нет веревки.
Берег есть, а моря нет
—
Как это нет бога. Нет второго бока. Нет у ленты Мебиуса стороны другой
—
«Бога нет». Нет яблони, сказало яблоко, упав, и откатясь, и всё себя ощупав
—
Нет бога «по определенью». «Есть или нет» бесовские дела
—
Увидеть Господа? Есть у тебя такое зрение, ты полагаешь
—
Разглядываешь собственное зренье. А думаешь, разглядываешь бога
—
Как же быть не может бога, места сколько вон пустого, мрака, ужаса и муки, будто выдрано чего
—
Бог это все-таки людское имя. Поскольку истинное выжжет рот
—
Что есть он, бог — не это изумляет. А то — как ухищряемся мы спать. На этом непереносимом свете
—
Скажи незрячему, что бог незрим. Он перестанет, может, напрягаться
—
Если ты душа простая. Сух и легок, прям и чист. Для чего тебе суставы эти лишние, приправы, эти страшные забавы, этот бог и эта высь
—
Нет бога, говорите вы, нигде? Нет многого, Горацио, на свете
—
Ищем, ищем, ищем, ищем человеческое в боге. Когда надо бога, бога в человеческом искать
—
Там то же вещество — в небытии. Там тот же бог. Что в море, что в стакане
—
И без бога всё тут строго, всё тут туго и упруго
—
И без бога всё понятно. И на ощупь тут светло
—
Конечно, никакого бога нет. Нет у слепого зренья никакого
—
Бога нет. А остальное так уж прямо очень есть
—
Факты отсутствия бога. Тщательно их собирай. Это же к богу дорога. Это же контур и край
—
Не всё, не всё так просто. И плоско и не остро. Должна быть где-то хитрость.
Какой-то всё же бог
—
Хотим, чтоб было всё светлее и светлее. «По ходу Господа». Всё радостнее жить. Всё яства сладостней. Невероятней счастье. Всё шире рот. Всё истина прекрасней
—
Не знаю, есть ли бог. Но есть различные ингредиенты. Отдельные какие-то фрагменты. Сегменты, элементы, компоненты. И прочие приятные моменты
—
До чего же, удивляешься, погана и безумна эта каждая частица и отдельная деталь. И глазами ищешь бога, ищешь здание и сумму, поднимаешь плащаницу и ощупываешь даль
—
Некий смысл и даже радость он являть для нас бы должен и собой знаменовать. Не паскудное вот это. Не вот этот ужас дикий. Если есть он, бог, конечно. Если он, конечно, бог
—
Ты ищешь бога в небе и вообще вот в этом, поскольку тут приятно и весело искать. Поскольку много света, чтоб бегать и скакать. И даже и не бога. И даже не искать. И всё равно приятно, и очень хорошо
—
Свет надобен хватучему. Хитрючему, глазучему. А чистому лучистому и от себя светло
—
Бумажных человечков бумажный человечек спасает из огня
—
Распятый бог, распятый человек. Три колеи и три креста голгофских. Из коих ни один другого не страшней
—
Думаешь, еще чего-то есть в истории вот этой на полях и между строк. Ничего там больше нету. У Луки и Иоанна. Даже ежели еще раз плащаницу приподнять
—
Но было же еще такое что-то. Не только же кровища, хрип и крест. Не только же вот это бесконечно. Чего иначе без конца глядим. Как будто проглядеть чего боимся
—
Как много меня, говорил, вероятно, Иисус. Не только один этот свет и один этот бог
—
Он и начал без преамбул, и как будто с середины. Прямо с самой сердцевины. Прямо с самого конца
—
Он, собственно, и не скрывал, Иисус, зияние вот это, немоту, безумие и ужас человека, и не старался видимость придать, подобие разумности и тверди вещам вот этим, этому себе, стоял вот так посередине просто, не будучи по существу ничем, никем по существу, но только богом
—
Иисуса следы ведут туда, и там теряются, поскольку дальше никто идти не хочет и смотреть, и что-то напрягать помимо зренья
—
Такого не было чего-то в нем? Откуда свет идет еще как будто. Как будто дверь еще открытой держат. И можно встать, пойти и посмотреть
—
Он все-таки донес вот этот свет. Вот эту высь. Вот эту весть и ветер
—
Смерть? Ужас? Пустота? «Пилите дальше». Все найденное ложь
—
Все трусы оптимисты. Есть, думают, куда-то отползти
—
Умирает какая-то ерунда. И живет-то какая-то ахинея
—
По большей части мы не умираем. Мы преимущественно не живем
—
Мы живем только раз. Каждый раз только раз
—
Мгновение не может закончиться: не успевает. Не успевает начаться
—
Вечность продолжается? И не начиналась
—
Вечность? Размер не имеет значения
—
Ощущение вечности может быть только радостным. Печально только время. Печальна только ложь
—
Невинные бессмертны. Смерть от беса
—
Зачем же делать вид, как будто есть он, бог? А для чего нам делать вид, что нет его, как будто, бога?
—
Бог-то вечно рядом. Ты-то вечно где
—
Бог единственный вопрос. Бог единственный ответ
—
И яблоня яблоку скажет — теперь твоя ветка Господь
—
Конечно, зряч слепой. Он просто смотрит не туда. Глядит на целое. В отличие от нас. Разглядывающих осколки
—
Он строго в точности передает, немой, вот это. До невыносимой он видит это глубины, слепой. Где ничего нельзя уже увидеть. Где невозможно ничего сказать
—
Сотри случайные черты. И не понадобится зренье
—
Чем менее любви и света — чем меньше веры, тем он дальше, бог. Тем хуже видно, если отвернешься
—
Поменьше нет у Господа чего-то. Поменьше бездны и поменьше выси. И этой бесконечности. И смысла, не столь огромного. Не столь неимоверного даянья. Вглядеться не дающего сиянья
—
Бог на обороте каждого листа, каждого куста, каждого Христа
—
Чтоб вечно там стояла огромная неясность. Прекрасная ужасность. Ужасная прекрасность
—
Потому-то все столпились там. У Голгофы. В Иерусалиме. Там всё скрещено и сведено. Оповещено, освещено. Там оно, стоящее всё пуще. Там она, вся эта сущь и гуща
—
Иисус как приподниманье век. Как обнаженье тока. Иль это бог приблизился настолько. Или настолько к богу человек
