Небесно-земной разговорник

Жозефина Уолл. "Millenium Tree"
Владимир Ф. Золин

 

Предлагаемый вниманию читателей текст содержит в себе интонации,  посылы, образы, отчасти кому-то уже, возможно,  знакомые по предыдущим  публикациям автора  —  «Божественная  энциклопедия», «Мистическая  энциклопедия».
Кому нравится русская эзотерика?  Никому. Книги такого рода похожи на механические переводы. Они безголосы. В них мало вещества. Металл не разогрет.
Как отзовется живой невыдуманный  русский слог на страшные предельные вопросы?

——————————————————————————————————

Вот эти несколько окаменевших слов. Холодные безумные предметы. Как таковая жизнь, как таковая смерть. Душа и вечность. Бог и бесконечность.  Что тут у нас не договорено. Какие тут страницы не раскрыты. Какие плащаницы не разрыты

Как это дело в целом обстоит. Как движется решение вопроса. Не так она уж делается, смерть, умодробительна? Не так жизнеопасна. И скажем, бог.  Не самый нож у горла.  Еще куда-то увернуться есть

«Смерть отвратительна». Любая мысль о ней. Любой неосторожный взгляд туда.
Любое встряхивание за плечи

Мы не боимся смерти, потому что старательно не смотрим на нее

Мысль не приемлет смерть. Наперсток не приемлет море

Иисус  —  тоже, видимо. Поверить не мог, что это край и острие. И всё искал, куда поставить ногу. Куда еще ведет она, дорога. И всё лицо еще приподнимал

И веки слипшиеся  разнимал. Не для того, чтобы глядеть на что-то. Но просто потому, что невозможно вот так стоять, и больше ничего

 

 

Какая смерть.  Мы знаем только жизнь. Соломину, челнок. Какое море

Топор ужасная для шеи новость. Пусть даже ежели всю жизнь она глядела на него, не отрываясь

Ты веки все-таки мертвее стисни. Как будто нет вот этого в тебе. Которое не отрываясь знает. И видит всё в подробностях мельчайших

Ты всё ближе и ближе лежишь. Всё стремительней и ужасней

Сколько ни швыряй вот в это ты предметов и сюжетов. Как ты там ни запирайся. Как ты там ни отпирайся

Как бы это отвернуться. Как бы это очи съежить. Как бы голову приподнятую затолкать назад

Говоришь, и в этой точке есть какие-то отсрочки. Отговорки, проволочки. И другие уголочки

Как-то,  может, где-то всё же изогнется прямота. Та дорога до креста. Что же строго так у бога. Что так наго и убого. Где же смысл и красота. Широта и глубота

Не желает эта складка снова гладью становиться. Хоть и нету в ней, по сути, кроме крика ничего

Щепка тоже, вероятно, хочет в глубь свою забиться. Где не так уж видно бога.
Где пока что не горит

Что же в ней такого, в щепке. Чтобы так хвататься цепко. Чтобы сильно так кричать. Чтобы страшно так бежать

Надо как-то постараться что-то все же разузнать. От чего мы так бежим. Костенеем и дрожим. В ожидании чего мы тут рядами все лежим

 

Мы не хотим оставить стоять вот это «нет». Всё ходим и разглядываем. Всё крутим и  разгадываем. И дышим и колышим. Чтоб получилось да

Понятно, что в бездне. Но именно где. Где именно в точности в вечности этой. Вот это всё время держи на примете. Имей это дело всё время в уме

Мы ищем в слепоте хотя бы точку, с чего хотя бы можно было что-то отсчитывать начать и исчислять, безумное кромешное вот это начать хотя бы с краю разбирать

Хоть речь и о немыслимом, ты все же чего-то там такое помечай. Какие-то моменты отмечай. Обозначай и различай оттенки

Не все же произведены расчеты. Не все же перевернуты предметы. Не все же пересчитаны углы. Просматривается не вся же вечность. Не вся же выскоблена бесконечность. Не до конца же перегнулся ты. И выгнулся. И в выхрипе не всё же, что есть в тебе, ты выказал дотла.

Можно вечно стоять и разглядывать черноту. Ничего же другого тут нет и поэтому интересно

Нет, шажочками вот это вряд ли мы преодолеем. Тут логической цепочкой делу вряд ли пособишь. Тут другое что-то надо отыскать в себе такое. Что безумней этой бездны. Что бездонней слепоты

Зачем же  разгребать и ворошить его, вот это, в поисках чего-то. Мы так замять старались это дело. Зарыть и затереть и заровнять. Мы так унять старались это зренье. И руки обломать и вырвать слух. Сверлящий смысл и неумолчный дух

Но как же не учитывать контекст. Как таковой. Наличие и фактор. Поскольку ведь влияет он, огонь. Воздействует на состоянье щепки

Мы не хотим  вот с этим разбираться. Мы так и будем жить всё время с нею, безумной черной ямой в голове

Конечно же, мы будем делать вид, что нет его, вот этого аспекта. Нет этого деления шкалы. Нет этой области и стороны. Нет острия и этой сердцевины. Нет никакой под днищем глубины

Нет даже вечности. Придумали же слово. Чтоб молча не стоять. Чтоб что-нибудь мычать

Ну, посмотрел, ну, приоткрыл глаза. Теперь, как их закрыть, не понимаю

Ты всё уже перемолол глазами в той точке, всё проел и перерыл. И все-таки ты взора не отводишь. На что-нибудь еще не переводишь

Ну, ясно же, что ничего мы там не высмотрим. На острие и грани. Но мы глядим, глядим, не в силах взор перевести куда-то. Глядим, чем дальше, тем жаднее, тем неотвратимей, цепче и страшнее

 

 

Может, взять да и остановиться. Прямо тут посередине где-то. Всё равно же только бог и вечность. Никаких нигде других предметов

Ты думаешь, что есть какой-то путь. Что этот шаг и есть дорога. Вот этот вжик. Что бог какое-то допустит шевеленье. Какого-то тебя. Какую-то щепоть. В работающем страшно механизме

Есть еще куда лежать. Есть еще куда дрожать. И ужаснее ужаться. И страшнее и безумней  где-то там в себе куда-то нескончаемо бежать

Куда бежать. Весь мир Титаник

Что-то мало я сегодня бегал. Мало от чего-то отбежал

Думаешь, быстрее доберешься, ежели по лодке будешь бегать

Далеко уже продвинулись бегушие по кругу. И уже проделали значительную часть пути

Ты ходи, ходи по кругу. Из того вот в этот угол. Будто так и не дошел. Будто так и не нашел

Мы потому и бегаем по кругу. На что нам это, то, что посреди

Знаем, знаем, сколько будет дважды два и нолью ноль.  Ищем что-нибудь другое, для чего нам эта соль

Мы задаем вопросы. Но не хотим ответов. Побольше просим света. Но не хотим глядеть

 

 

Зачем же надо было испещрять ее чернилами, бумагу эту. Пред тем, как ею печку разжигать. Она и так сгорела бы прекрасно. Без этих всех корпений и трудов. Без этих прилагаемых усилий. Телодвижений и ненужных слов

«Жизнь это грех». Ты это грех. «И истина и бог». Как именно понятие. Как именно занятие. Искание, алкание, от жадности икание

Смерть часть конструкции. Просветы часть пейзажа

Страх  обнаруживает то,  что нет в нас никакой механики. Никакой сложности. Никаких закоулков. Ни дыханья, ни звука. Много смерти из ничего

Чтобы тебя изымали из круговорота, не хочешь. Вечно участвовать хочешь в процессе пищеваренья

Не хочешь в бесконечность уходить. В конечном вечно оставаться хочешь. Но только чтобы длилось бесконечно, конечно же, конечное вот это

Хочется точке свернуться в клубочек

Всё же  поспокойней надо зайцу  —  как к уже свершившемуся факту, как уже к  проделанному акту к этому вопросу относиться, не коситься так и не носиться по пищеварительному тракту

А ты бы голову-то не тянул. Ты не высовывался бы из точки. Не раскарячивал бы локоточки. За бруствер бы не устремлял глазочки

Закрой глаза. И будто нет ни Господа, ни смерти. А только есть закрытые глаза

Чего же так, что никаких устройств, каких-нибудь приспособлений тонких. Приготовлений, предуведомлений. Вот этот чик. Вот это раз и нет. В итоге всех потуг и ухищрений. Устраиваний и уразумений

Но есть же ведь какая-то причина меня, наверное, песчинка скажет. Но есть во мне какая-то начинка. Какая-то цепочка и родня. И общая какая-то картинка

Ну, и чего он ей, вот этот бог. Пылинке той. При свете и без света она пылинка, только и всего. И с ним она фуфло и без него

Отдельно бы хотела без конца стоять она и ныть, вот эта нота. И чтобы все глядели на нее и слушали всё время и кивали

 

 

Ведь не только это голое лежание и всё. Это голое бежанье, это голое дрожанье. Что-то тут должно быть всё-таки подольше и побольше. Не один же этот ниоткуда взявшийся кусок

Забежал в себя и дальше больше некуда бежать

В себе от Господа укрыться. Зарыться в хворост от огня

От пропасти, допустим, отшатнешься. Но что предполагаешь делать с той, которая в тебе, а не снаружи

От фрески отвалившийся кусок  —  ты всё еще себя считаешь фреской

Таскаешься с собой, кривой железкой, не ведая, куда ее пристроить,  где всё  работает и без нее

Осколок, он себя считает целым. А что еще ему прикажешь делать. Ему же тоже надо как-то дальше дышать, глядеть, надеяться и жить

Считаешь, у отрезка есть начало и конец

Что нам ужасная длина миротворенья, когда не знаешь собственной длины

Целое —  большая горсть песка. Часть  —  малая

Никакая, может,  это не лепешка на дороге, а деталь от механизма и осмысленный мазок

Как будто в мире что-то есть. Что не пылинка, не соринка. В Ван Гоге что-то есть помимо вот этих пятен и мазков

Мазок, считающий, что он и есть Ван Гог. Что он вот это целое и есть. Что вся на нем кончается картина

Мы учреждаем время, жизнь пространство. Пристраиваем к капле океан. Мы пририсовываем мир к себе. К мазку единственному всю картину.

Много ты уже чего-то там обрел по ходу жизни. Много набралось уже воды, наверно, в решете

Ты маленькая точка. Вселенная  — большая. Огромный миг ужасный. Слепящий страшный  блик

 

То зренье ширит и длинит. То страх темнит  —  то громоздит и высит мир твое хотенье

Нам нужно много. Многая истина. Многая печаль. Многая лета. Многая куча

Мы понимаем, истина одна. А нам охота многого чего-то. А нам охота много вот этих оборотов, вот этих поворотов, вот этих изворотов

Мы столько понастроили плавсредств,  что из-под них не видно океана

Мечтать о будущем. Глядеть с кормы на нос

Как можно далее пройти дорогою познания. Как можно дольше лестницу приставить к небесам

Нет в истине ни глубины, ни дна. Ни в Господе, ни в мирозданьи. Есть только убегания длина. Вывертывания и извиванья

Изучай основательно мертвое вечное это. Всё равно ничего же другого тут нет и не будет. Изучай слепоту даже в самых мельчайших деталях. Хоть о боге какое-то знание и о себе

Полагаешь, очень строго всё разложено у бога. Очень ровными рядами громоздится пустота

Ну, дотянули мы дотуда цепочку умозаключений. Ну, дотянули хворост до огня

Он знал, Иисус? Знал, что будет мягко? Он всё же верил или всё же знал?

Бог это трусость. Жизнь это трусость. Знание трусость. Зрение трусость

Хочешь храбрость вылепить из страха. Хочешь море вылепить из капель. Хочешь вылепить из пепла пламя. Душу вылепить из тла и праха

Они по-разному горят. Они по-разному кричат. Неправедные и святые. И разный пепел  образуют. И разной формы пустоту

Душа, как, собственно, мы это понимаем, еще один огромный рот. Куда-то обращенный за пределы. Дабы и энтое не упустить

Укреплять духовность. Развивать невинность

И этот путь с обрыва уснащать писаньями, ваяньем, куполами  и прочими приятными делами

Не совершенствуйся, не извивайся.  Ты нужен Господу, какой ты есть

Не совершенствуйся. Ты полагаешь, Ван Бог чего-то не дорисовал?

Жизнь бессмысленна, бессмысленна сама идея смысла

Если истину откроешь, веселее и живее, понимающе кивая, к месту лобному пойдешь

Хочешь получить  конечный ответ касательно бесконечного

Должно быть что-то.  Главное, искать. По крайности,  душа спокойна будет. Что бога нет не потому, что плохо ищем. Что плохо ахаем. Боимся плохо. Что застываем в ужасе не так

Может быть, и бог приснится. Если долго, долго спать. Если долго, долго пальцем это самое копать. Если долго плащаницу эту дергать и трепать

Пусть ее и не коснемся. Сути самой. Самой той. Но зато хотя проснемся. Потолок пустой изучим мы как следует зато

Ты всё же хочешь веки приоткрыть. Ты хочешь дырочку в борту проделать

Ты хочешь высоты и смыслоты. Погуще хочешь, хлеще и послаще. Огромного размера поллитровку. Длины невероятной сторублевку. Стакан невероятной полноты.

Чего еще не додано тебе. Какой еще хотел бы сон увидеть

Бога нет, ну и не надо. И без света можно спать

Так и живешь, не прерывая сна. И с вытаращенными спишь глазами

 

 

Прозрел и узрел темноту

Окинуть взором хочешь это дело. Окинуть хочешь взором слепоту

Ты полагаешь, вера, она уже еда. Ты полагаешь, кружка, она уже вода

Атеизм. «Доказательство бога  путем исключения»

В боге никакой логики. В логике никакого бога

Чего же ты в безбожии как камень не стоишь. Куда же ты все время без отдыха бежишь

Расковыряли  эту вот в себе огромную дыру. Назвали богом. Миром и собой. Чем залепить теперь, не понимаем

 

 

Или мало было бога, что понадобился мир. Или мало было мира, что понадобился бог

Нам бог что потолок.  Иначе мир дырявый

Бог, думаешь, такая комбинация. Из этого, которое в наличии. Из этого, которое особенным каким-то образом, наверно, складывают

Бог по крайней мере что-то. Хоть какое-то подобие ответа и сюжета. А не это вот, не это  без конца и без лица

Взыскуя бога.  Пепел ищет пламя

Полену холодно и хворосту темно

Не хватает бога, будто в слове слога

Мир короток без бога. Дырява пустота

Вопросы  наличия бога. Обличия и отличия. Возможного вероятия. Осторожного мыслью объятия. Невесомого допущения. Как на землю стекла опущения

Сидящему за бруствером, допустим. Не так ему уж очень интересно. Чего оно там именно снаружи. Пускай оно хотя бы даже бог

Ну, подойдешь ты, и чего.  Ты можешь прямо нос вдавить в витрину ювелира

Вряд ли будет значить,  сколько кто дотуда не дошел

 

Ужасная затея этот бог. Безумное отчаянное дело вот это подниманье головы и этих глаз на миг приоткрыванье

Мы ищем бога на картинке, что сами же нарисовали

Без бога как слепой без фонаря. Без обуви безногий

Где же бог. Где песок. Каждый раз песчинки

Есть только мы. И никакого бога. Есть только лодка, никакой воды

Есть мнение, что бога нет. Такое есть безумное мечтанье. Мелькание такое в голове

Конечно, нет Ван Гога никакого. Мы тут и сами  всё организуем. Мазок к мазку уляжемся разумно. И образуем, так сказать, и смысл и общий план и полную картину

Представляем мир такой картиной, что сама себя нарисовала

Мир сам живет?  Гармонь сама играет?

«А есть ли бог». Летящий с крыши раздумывает, есть ли тротуар

Бога нет, выходит, то есть. Блики есть, но нет светила.  Узел есть, но нет веревки.
Берег есть, а моря нет

Как это нет бога. Нет второго бока. Нет у ленты Мебиуса стороны другой

«Бога нет». Нет яблони, сказало яблоко, упав, и откатясь, и всё себя ощупав

Нет бога «по определенью». «Есть или нет»  бесовские дела

Увидеть Господа? Есть у тебя такое зрение, ты полагаешь

Разглядываешь собственное зренье. А думаешь,  разглядываешь бога

Как же быть не может бога, места сколько вон пустого, мрака, ужаса и муки, будто выдрано чего

Бог это все-таки людское имя. Поскольку истинное выжжет рот

Что есть он, бог  —  не это изумляет. А то —  как ухищряемся мы спать. На этом непереносимом свете

 

 

Скажи незрячему, что бог незрим. Он перестанет, может, напрягаться

Если ты душа простая. Сух и легок, прям и чист. Для чего тебе суставы эти лишние, приправы, эти страшные забавы, этот бог и эта высь

Нет бога, говорите вы, нигде? Нет многого, Горацио, на свете

Ищем, ищем, ищем, ищем человеческое в боге. Когда надо бога, бога в человеческом искать

Там то же вещество — в небытии. Там тот же бог. Что в море, что в стакане

И без бога всё тут строго, всё тут туго и упруго

И без бога всё понятно. И на ощупь тут светло

Конечно, никакого бога нет.  Нет у слепого  зренья никакого

Бога нет. А остальное так уж прямо очень есть

Факты отсутствия бога. Тщательно их собирай. Это же к богу дорога. Это же контур и край

 

 

Не всё, не всё так просто. И плоско и не остро. Должна быть где-то хитрость.
Какой-то всё же бог

Хотим, чтоб было всё светлее и светлее. «По ходу Господа». Всё радостнее жить. Всё яства сладостней. Невероятней счастье. Всё шире рот. Всё истина прекрасней

Не знаю, есть ли бог. Но есть различные ингредиенты. Отдельные какие-то фрагменты. Сегменты, элементы, компоненты. И прочие приятные моменты

До чего же, удивляешься, погана и безумна эта каждая частица и отдельная деталь. И глазами ищешь бога, ищешь здание и сумму, поднимаешь плащаницу и ощупываешь даль

Некий смысл и даже радость он являть для нас бы должен и собой знаменовать. Не паскудное вот это. Не вот этот ужас дикий.  Если есть он, бог, конечно. Если он, конечно, бог

Ты ищешь бога в небе и вообще вот в этом, поскольку тут приятно и весело искать. Поскольку много света, чтоб бегать и скакать. И даже и не бога. И даже не искать. И всё равно приятно, и очень хорошо

Свет надобен хватучему. Хитрючему, глазучему. А чистому лучистому  и от себя светло

 

Бумажных человечков бумажный человечек спасает из огня

Распятый бог, распятый человек. Три колеи и три креста голгофских. Из коих ни один другого не страшней

Думаешь, еще чего-то есть в истории вот этой на полях и между строк. Ничего там больше нету. У Луки и Иоанна.  Даже ежели еще раз плащаницу приподнять

Но было же еще такое что-то. Не только же кровища, хрип и крест. Не только же вот это бесконечно. Чего иначе без конца глядим. Как будто проглядеть чего боимся

Как много меня, говорил, вероятно, Иисус. Не только один этот свет и один этот бог

Он и начал без преамбул,  и как будто с середины. Прямо с самой сердцевины. Прямо с самого конца

Он, собственно, и не скрывал, Иисус, зияние вот это, немоту, безумие и ужас человека, и не старался видимость придать, подобие разумности и тверди вещам вот этим, этому себе, стоял вот так посередине просто, не будучи по существу ничем, никем по существу, но только богом

Иисуса следы ведут туда, и там теряются, поскольку дальше никто идти не хочет и смотреть, и что-то напрягать помимо зренья

Такого не было чего-то в нем? Откуда свет идет еще как будто. Как будто дверь еще открытой держат. И можно встать, пойти и посмотреть

Он все-таки донес вот этот свет. Вот эту высь. Вот эту весть и ветер

 

Смерть? Ужас? Пустота?  «Пилите дальше».  Все найденное ложь

Все трусы оптимисты. Есть, думают, куда-то отползти

Умирает какая-то ерунда. И живет-то какая-то ахинея

По большей части мы не умираем. Мы преимущественно не живем

Мы живем только раз.  Каждый раз только раз

Мгновение  не может закончиться:  не успевает. Не успевает начаться

Вечность продолжается?  И не начиналась

Вечность? Размер не имеет значения

Ощущение вечности может быть только радостным. Печально только время.  Печальна только ложь

Невинные бессмертны.  Смерть от беса

 

 

Зачем же делать вид, как будто  есть он, бог? А для чего нам  делать вид, что нет его, как будто,  бога?

Бог-то вечно рядом.  Ты-то вечно где

Бог единственный вопрос. Бог единственный ответ

И яблоня яблоку скажет  —  теперь твоя ветка Господь

Конечно, зряч слепой. Он просто смотрит не туда. Глядит на целое. В отличие от нас. Разглядывающих осколки

Он строго в точности передает, немой, вот это. До невыносимой он видит это глубины, слепой. Где ничего нельзя уже увидеть. Где невозможно ничего сказать

Сотри случайные черты.  И не понадобится  зренье

Чем менее любви и света  — чем меньше веры, тем он дальше, бог. Тем хуже видно, если отвернешься

Поменьше нет у Господа чего-то. Поменьше бездны и поменьше выси. И этой бесконечности. И смысла, не столь огромного. Не столь неимоверного даянья. Вглядеться не дающего сиянья

Бог на обороте каждого листа, каждого куста, каждого Христа

Чтоб вечно там стояла  огромная неясность.  Прекрасная ужасность. Ужасная прекрасность

Потому-то все столпились там. У Голгофы. В Иерусалиме. Там всё скрещено и сведено. Оповещено, освещено. Там оно,  стоящее всё пуще.  Там она, вся эта сущь и гуща

Иисус как приподниманье век. Как обнаженье тока. Иль это бог приблизился настолько. Или настолько к богу человек


опубликовано: 11 февраля 2013г.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.