С Александром Митрофановым я не виделся примерно шесть-семь месяцев. Его исчезновение для всех было не столько удивительным, сколько странным. В особенности, для меня, поскольку я задолжал ему значительную сумму денег, и обещал вернуть их как раз в те дни, когда вокруг заговорили о том, что он пропал. Разумеется, все гадали, что могло случиться – уехал, скрылся от кого-то (что в бизнесе весьма распространено), арестовали за долги или, не дай бог, убили? Выяснилось, что никто из нашего круга ничего о нем не знает – был ли женат, есть ли родные, дети и так далее. Короче говоря, никто из нас даже не представлял себе, кому позвонить, чтобы хоть что-то о нем узнать. Обратиться в милицию? Засмеют – мало ли куда может уехать сорокалетний мужчина? Будем настаивать – скажут, ну, что же, напишите заявление, а он через недельку-другую заявится как ни в чем ни бывало и сообщит, что был в командировке на Ямале, или отдыхал заграницей. А что отключил телефоны – так это личное дело.
Так прошел месяц. Потом другой. Третий. Деньги, которые я приготовил для отдачи Митрофанову, я снова вложил в дело, пометив для себя, что отсутствие о человеке информации вовсе не означает, что он рано или поздно не придет за деньгами – за ними всегда приходят. Так, или, примерно, так и произошло. Я пил кофе в «Шоколаднице» на Садовой. За чистыми витринами сновали прохожие. Шел легкий дождь. В трех-четырех метрах от меня на мягком диване сидели мужчина и женщина. Он о чем-то тихо говорил, она, закидывая голову назад, смеялась. Вдруг мужчина встал, подошел к моему столику, сел напротив и сказал:
– Ну, привет.
Я посмотрел в смеющиеся глаза мужчины.
– Ба! Митрофанов? Саша? Да вы ли это? – воскликнул я.
– Как видите.
– Что с вами случилось? Куда вы запропастились? – продолжал расспрашивать я, не скрывая искреннего удивления.
Митрофанов глядел на меня маленькими зелеными глазами, смущенно улыбаясь. За время отсутствия он почти не изменился. Все также с иголочки одет – дорогой костюм, шелковый с золотой запонкой галстук, на кисти тонкой руки – золотая цепь и диковинные, тоже, вероятно, весьма дорогие, часы. Только знакомая, бросающаяся в глаза морщина, рассекающая переносицу между бровями, казалось, стала еще глубже.
Он приложил палец к губам и сказал:
– Дайте мне минутку. Я провожу подругу, вернусь и обо всем расскажу.
Он подошел к женщине, шепнул ей что-то на ухо. Она поднялась, накинула на себя плащ и, взяв его под руку, пошла к выходу.
Спустя минуту Митрофанов вернулся.
– Так вот, друг мой, – начал он, – никуда я не пропал, точнее, еще не пропал. Помните ли вы, что в последнее время я говорил, что собираюсь взять кредит в одном крупном банке?
– Да. И что?
– Я просил небольшой кредит в размере пяти-шести миллионнов рублей для пополнения оборотных средств. Приятель мой, один из клерков этого банка, сказал мне, что мой проект не одобрен его руководством, и поэтому рассчитывать на кредит не следует. Когда я раскланялся и направился к выходу, клерк этот вдруг сказал: «Знаете, Александр, у нас есть к вам одно предложение». Я остановился. «Суть предложения, продолжал он, в том, что вам могут предоставить кредитные ресурсы, причем намного больше, чем вы просите, но есть одно щекотливое условие – после того, как вы получите деньги, вам надо будет половину этой суммы перечислить на один из счетов, на который мы вам укажем, а сами со своей половиной должны исчезнуть». «Как это исчезнуть? – спросил я. – Вы что, с ума сошли?» «Ничуть, – спокойно ответил он. – Мы вам организуем фиктивную смерть. После того, как вы умрете под именем Митрофанова, и вас похоронят на любом, на ваш выбор, кладбище, вы начнете жить под новым именем и, конечно, в другой стране. Вот и все условия». Я подумал и согласился.
Митрофанов посмотрел на меня, и, заметив мой удивленный взгляд, продолжал:
– Видите ли, друг мой, терять мне было нечего. Я один, как перст. У меня куча долгов. Словом, главным аргументом, склонившим меня принять условия банка, был соблазн быстро решить все свои проблемы. Кроме того, остававшаяся у меня сумма денег предоставляла прожить безбедно до конца жизни не только мне, но даже моим внукам.
– Эта сделка уже состоялась? – спросил я.
– Да. Месяц назад.
– Значит, вас уже похоронили?
– Конечно.
Он достал из внутреннего кармана костюма портмоне, вынул оттуда небольшой снимок и показал мне. На снимке за низкой оградой под одинокой березой на коротко стриженной зеленой траве лежала мраморная могильная плита с его фотографией и золотой надписью «Митрофанов Александр Иванович. 1966 – 2006».
– Вот и вся история, – сказал он.
– Вы считаете свой выбор оправданным? – спросил я.
– Да, – твердо ответил он.
– А что, если вас начнут искать? Если кто-то всерьез начнет заниматься этим делом?
– Чепуха. Такие истории в России стали обыденностью. Да и банк этот скоро прикажет долго жить.
Он посмотрел на часы и сказал:
– У меня самолет через два часа.
– Вы больше не вернетесь в Россию?
– Нет. Не могу. Да и не хочу.
– А как же мои долги? – спросил я. – Ведь я вам кое-что должен?
– Вы должны не мне, а ему, – улыбаясь, сказал он, ткнув указательным пальцем в могильную плиту на фотоснимке. – Прощайте, друг мой.
Он вышел. На выходе из кафе он раскрыл зонтик, красный, как раскрывший лепестки весенний мак.
За витриной «Шоколадницы», по-прежнему, моросил легкий дождь.
