Вот я учусь на велике кататься.
А вот сынка на самокате я
Учу – как будто кадры жизни снятся,
Раз не понятны коды бытия.
Под пятьдесят не очень понимаешь,
Где паренёк, что с велика упал.
Сворачивай, малыш, не то сломаешь
Свой самокат. Ах, как ты милый мал!
НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ
Как хотелось, розовый купили –
Был изъят из грозди лёгкий шар.
Человечек мал. Его любили…
Отчего же одинок и стар
Ныне?..
Шар тогда качался плавно
Над мальчишескою головой.
Май струился, весело и славно,
Всё чудесно! никакой подавно
Нет несправедливости. Постой!
Ты работал век свой так упорно –
У разбитого корыта ты
Нищеты вкушаешь зёрна – зёрна
Пробовал отчаянья, тщеты.
Социум к успеху призывает,
Самый воздух тыщами пропах.
И седой старик приобретает
Шар воздушный – в детство отправляет
Сам себя с улыбкой на устах.
Кто она – несправедливость? Бабка
С твёрдой, суковатою клюкой?
Фирму вновь организует банда,
Наглой будет, как бандит любой.
Есть несправедливости, наверно,
Между нас пролившийся настой –
Капли все глотают, что и скверно.
Розов улетает шарик мой.
* * *
Парадоксы, результаты,
Результаты, парадоксы.
Был ребёнком я когда-то.
И срезал на даче флоксы.
Парадоксы, результаты,
Результаты, парадоксы.
В мае солнышко богато,
Не на нём – от жизни – спёкся.
Вот и все мне результаты –
Старый человек, усталый,
Что ребёнком был когда-то –
Не ответит, что с ним стало.
Просто время, просто возраст,
Просто темою старенья
Ты в костёр кидаешь хворост –
Чтоб не умерло горенье.
Хворост дней своих кидаешь
Ты в костёр банальной яви.
Никого не осуждаешь,
Сам себя судить лишь вправе.
Парадоксы, результаты,
Результаты, парадоксы.
Был ребёнком я когда-то.
Дачи нет. Завяли флоксы.
* * *
Жизнь, столь богатая внутри тебя,
Что внешняя жизнь оказалась бедной.
И, в древних войнах выгорев, судьба
Предстала в современности плачевной.
Иезуитских коридоров сеть
Я знал, а раньше виды Атлантиды.
Прошедшее вернёт мне только смерть,
Коль данность мне дала одни обиды.
Я звёздные поля видал, — миры,
Закрытые от глаз, в которых слёзы,
Поскольку данности пределы так малы,
И столь не утешительны прогнозы.
Я даже к самому себе привык,
Живущему на не простых контрастах.
И много почерпнул из древних книг,
Увы, над современностью не властных.
* * *
В алхимические колбы
Зыбко налито пространство.
Каждому – подобье торбы,
И хранить им постоянство.
Алхимические торбы
Нам не зримы, не понятны.
В мире практики и толка
Зыбкости условны пятна.
Облака плывут, пятнисты,
На деревья лягут тени.
Горы белые не быстро
Накрывают поколенья.
По кривой идёшь – пространства,
Будничностью перекормлен.
Вряд ли ценное богатство
Прожитого горе-волны.
* * *
Прорисовался месяц бледный,
Над глыбой города повис.
Представленный небесной бездной,
Глядит, что заурядно, вниз.
Муар небесный выцветает,
Но время есть до темноты.
А город, будто днём, играет,
Растит своих страстей цветы.
Реклама блещет разноцветно,
Пируют смачно кабаки.
Поэт слагает безответно
Совсем не нужные стихи.
Кто их услышит? Разве месяц?
Не обольщайся, дуралей.
И тьма, придя, не занавесит
Однообразие страстей.
ТРЕДЬЯКОВСКИЙ
Василь Кириллыч весь избит,
В холодную Волынским кинут.
Придворный знаменит пиит,
Но при дворе тяжёлый климат.
Горячим с мёдом молоком
Отпаивают, сунут чарку.
Пиши! Потребуют при том,
Восславь дом ледяной…
И жарку
Вдруг песню сочиняет им –
Мол, здрасьте, поженившись, дура
С дурным… И голосом чужим
Читает, не сумеет бурно.
Всего отведал Тредьяков-
ский – странствия, учёбу, голод,
Похвал державных, тумаков.
Трудяга, свой обретший голос,
Тяжёлый оставляет след
В поэзии, — и след, как свет.
* * *
Алфавит видится в листве,
Который ветер понимает.
Он книгу зелени читает
Во старом дворике в Москве.
А буквицы сложны весьма,
Их завитушки, закорючки.
А текст, я мыслю, наилучший,
Коль создала сама весна.
* * *
В сером воздухе зеленогрив
Тополь подчиняться ветру рад ли?
Май теперь с теплом играет в прятки,
Не суля инаких перспектив.
И глядишь в окно своё опять.
Ветер успокоился, и тополь
Пышен стал, что твой Константинополь.
Стар я сам. И нечего мне ждать.
МАЯКОВСКИЙ НАОБОРОТ
Скучно делать хорошо,
Плохо – много лучше.
Я бы воровать пошёл –
Пусть меня научат.
Стал карманником сперва,
Виртуозом ловким.
После – акции, дома
С адскою сноровкой
Я присваивал бы, ас.
Маяковский, время
Таково у нас сейчас,
Что в Москве, что в Риме.
Всё плохое – наверху,
Хорошо – так на смех.
Спекулянты на слуху,
А поэты? Смять их!
И банкир у нас герой
И бандит сегодня.
Добрый – ведомо: блажной,
Насчитаешь сотню?
Так, что скучно хорошо
Делать, Маяковский.
Я из мира бы ушёл,
Коли он таковский.
ЗАШИФРОВАННОЕ СТИХОТВОРЕНЬЕ
Сколь рана будет жертвой сращена?
От первородной раны с ядом сласти
Христова кровь целить людей должна.
Путь повторить Христа сколь в нашей власти?
А так – закрытый мир давно изъят
Из усложнённых символов и знаков.
Одетый в кожу, в мир сойдёт, богат
Страданьями, герой, уже инаков.
Где высота, там лучевидно свет
Сплошной сознанье вздёрнет в надсознанье.
Три круга будут сближены, и нет
Противоречья в сумме их, в сиянье.
Цвета различны – их не описать,
Когда им нет аналога в просторах
Реальности, где вынужден опять
Себя менять в пустотах, разговорах.
Связь со всеобщим, как духовность мне
Даётся очевидностью высокой.
Три круга, недоступные вполне,
В молитве отразятся многострокой.
Их Данте лицезрел — пройдя разлом,
Чистилище пройдя – душою сердца.
Их видел Свирский – сей духовный дом.
Токатта ре минор, я мыслю, средство
Чуть прикоснуться к недрам золотым,
Из коих волновая сила света
Исходит, чтобы не было пустым
Пространство, и цвела садами вера.
Троичность света, мёд его и власть,
И лёгкостью мерцающее иго.
Ущерб любая нам наносит страсть –
Она от сути отвлекает ибо.
Есть сила сил: три ипостаси во
Одном величье: нет времён: всё в оной
Троичности… И духа торжество
Над мерзостью греха – столь беззаконной.
ПРОСТИТЕ
Простите, дети, за страну,
Отцами, сданную бездарно.
За то, что лезет вор в казну,
За то, что жили окаянно.
За то, что ложь обычна для
Всех уровней существованья.
За то, что надобно с нуля
Всё начинать. За все страданья.
За то, что бездари в цене,
Ну а талантам хода нету.
За то, что мысли о вине
Не привели пророков к свету.
За то, что давит темнота
Столь всем привычную реальность.
За то, что истина – вон та –
Такая в сущности банальность.
За воду чёрную, за лес,
Опустошённый кровожадно.
За то, что столь кровав прогресс,
И войны всюду пышут жарко…
Надежда есть? Конечно, есть –
на то, что лучше будут дети.
И что Евангельская весть
Когда-то победит на свете.
СЛОН НА БАЛУ
По ошибке был на бал приглашён
Слон.
Долго собирался, расфуфыривался, готовился. Прибыл.
Охрану, хотевшую возразить, задвинул в угол.
И, топоча, объявился в зале –
Не ждали?
-Больно велик, — сказала светская дама.
-Кто его пригласил? – советник спросил.
Слон же не слышал и радостно затрубил,
При этом сияя прямо!
Кто-то пустил слушок – прибыл слон.
Корреспонденты понабежали,
Защёлкали аппаратами, снимки делая. – Новый тон
Приглашать животных на вечеринки.
Хорош был бы и крокодил в подобном зале.
Да и другие звери! Слон был счастлив вполне.
С тех пор приглашенье животных – в цене.
А очевидная нелепость данного предприятия
Ни у кого не вызывает возражений.
Кстати я
Подумал: настоящее с массой нелепостей не по мне.
ГОРЧИЧНОЕ ЗЕРНО
Горчичное зерно песчинки
Побольше будет или нет?
Стол. Водка. И с икрой тартинки,
Пьянеешь, явь мутна, как бред.
Горчичное зерно хотя бы
Мне веры обрести…Так нет!
Опять стихи, опять силлабы
Вторгаются в окрестный свет.
Горчичное зерно побольше
Вот этой буквы, скажем – я?
Способность жизнь прожить без фальши,
Как дар. А как там жизнь моя?
…ужель апостолы не знали
Хотя б с горчичное зерно?
Иль после смерти обретали
Растенье веры? А оно
Метафизического свойства
И света, что неведом нам.
Пей, ни о чём не беспокойся,
Верь сердцу и не верь часам.
Не пей! Трезвение важнее.
Вот осень. Листьев желтизна,
Горчицы цвет. Мечты яснее,
Чем жизнь – та, что всего одна.
* * *
Докурю до рассвета
Последнюю сигарету.
И в город какой-нибудь утром уеду,
Где не бывает лета,
Где только зима,
Крупитчата и весьма.
Где старые-старые, преимущественно жёлтые
Стоят дома.
Где один вокзал,
И в нём можно наступить на курицу.
Где мартовская вода
От солнца жмурится.
Докурю сигарету,
И уеду, уеду…
БАЛАНС
Дом в Монако, вилла в Ницце,
Ну а сын самоубийца.
