СПИСКИ СПИСКОВ
Перечень имён – номенклатура,
Коли дать буквальный перевод.
Жизни изощрённая структура
Посложнее, чем запретный плод.
Реют стяги. Перечень победный
Императору любому люб.
В битве ярко-яростной под Веной
Я погиб, был нрав сраженья лют.
Колба заключает многослойный
Мир, что нам гомункулуса даст.
Но алхимия не отменяет войны,
Даже герметизма давши пласт.
Герметизм, как иссеченье мрака
Из глубин душевных. Иссеки!
Каждый день даёт подобье знака,
Дома проведи, иль у реки.
Перечень имён – номенклатура.
Сеть нейронная сложней в мозгу.
Какова его архитектура!
Восхищаясь, толком не могу
Разобраться в тонкостях устройства.
Перечень знамён, оскал побед,
Иглы поражений, соль геройства.
Списки списков созидает свет
Жизни, чьи пока не знаем свойства.
* * *
Снова чёрные птицы абсурда
Над бумагами многих контор
Пролетают, и, мнится, минута
Длится век, пеплом смазавши взор.
Время пусто, как выкрик дебила.
Час в конторе, бумаг вороха.
Бюрократии чёрная сила –
Будто кривда дурного стиха.
Чёрных птиц вижу снова – абсурда.
Их не видит никто, мыслю я.
Верно, пью из дрянного сосуда
Кислоту своего бытия.
СУПРУГИ КЮРИ
Опыты Кюри куда сложней
Поэтических прорывов Данте –
Изменяют жизнь, меняют даже
Мировосприятие людей.
Мир инакий атом отворил
Риском мужа и жены, отвагой.
Мысль не-знанье протыкает шпагой,
Много у учёных взявши сил.
Человечеству огромный дар
Преподносится на блюде смысла.
С будущим намеченная смычка
Обещает солнечную даль.
Ибо только зная суть вещей
Можем стать иными, только знанье
Мир избавить может от страданья,
Всё же не избавив от страстей.
* * *
Жизнь, как стирка. Чёртовы рельефы
Гор шмотья, постельного белья.
Церкви, полумрак, взлетают нефы.
Жизнь, как стирка – чётко понял я.
Ванна простыней полна, белеют
Крыльями они убитых птиц.
Очень быстро догорело лето,
А казалось – нет ему границ.
Джинсы, майки, свитера, и прочее.
Стирки вечная над нами власть.
Ибо не постичь нам царство отчее,
И к источнику едва ль припасть…
* * *
Барбароссы рыцарская конница!
Ведь сильнее всех священный Рим!
Потому едва ли успокоится,
Должен целый мир лежать под ним.
Воины, закованные в латы,
Вновь идут в Италию, в поход.
Фридрих был рыжебород.
Солдаты
Верили, что их победа ждёт.
И победы лаково блистали.
Рыцарское право – как уклад,
Что нам дали свыше вертикали.
И ценилась, нет ли жизнь солдат?
Барбаросса – от «рыжебородый».
Латы сложно делались тогда.
Время то вообразить не пробуй,
Всё иное – люди и года.
* * *
Стариков – не мудрость, но усталость
Тихо позволяет умирать.
Без терзаний – сколько мне осталось!
Уходить в непостижимый рай,
Или ад, не ясный совершенно.
Тихо умирают старики.
Им не страшно – это, несомненно,
Смертные пейзажи им близки.
ИСТОРИЯ ТАЛЛИННА
Датский город, или зимний город,
Иль усадьба-замок – перевод.
Мир этимологии не молод,
Коли дарит объяснений мёд.
Некогда географом арабским
Был описан город Колывань.
Крепость, что захватчики стремятся
Подчинить – обыденная грань
Исторического минерала.
В Хронике Ливонии найдём
Мы упоминаний вовсе мало.
Датским рано город стал – при том
Эсты постоянно угрожали.
Орден меченосцев был не прочь
Захватить – кровавы урожаи,
Коль стоит средневековья ночь.
Меченосцы, их мечи умелы,
Красные на их плащах кресты,
Цели точно достигают стрелы –
Планы и жестоки, и просты.
К Дании опять отходит город,
Продан был магистру – тот хитёр,
Управленья мастер и не молод
Был тевтон, остёр владыки взор.
Золотой изведал древний Ревель
Век, когда Ганзейский был союз.
Мир торговли – удлинённый стебель,
Денег никогда не страшен груз,
Стебель прорастёт архитектурой –
Что и ныне приведёт в восторг.
Башни с их сквозною верхотурой,
Каменный кварталов старых торт.
Любекское городское право
Льготы сохранит за городской
Жизнью, — короли при том лукавы,
Подавай им весь предел земной:
Шведские стремились ограничить
Сумму привилегий городских.
Вероятно, с точки зренья птичьей,
Город есть предел красот земных!
Сумма крыш, карнизов, труб и шпилей!
Панорама городских красот,
Данная смешеньем разных стилей –
В современность вносит пышный плод.
БЕЗДНА БЫТИЯ
Бездна бытия страшна и нет.
Крики режиссёра, фильм застынет.
Аппаратов и людей орнамент,
Будто провисающий сюжет.
В парке дышит воздухом старик,
А через неделю похоронят.
Вынесут его под грай вороний,
Только птичий не понять язык.
Недра бытия дают печаль
И восторг в пропорциях различных.
Банки, фирмы, всё у них отлично в
Мире, где сильна горизонталь.
О, тома библиотек! Дворцы
Их и лабиринты изощрённые.
Мудрецы, веками убелённые…
Не нужны сегодня мудрецы.
В чистом виде бытия раствор
Выделить нельзя – скажи, алхимик!
Минералы, соли и пустырник
Истолки, тумань надеждой взор.
Бытие всегда, везде, во всём –
В дереве, которым я любуюсь,
И в часах – возьми деталь любую
Мира: все вошли в гигантский дом.
ПАЛЬЦЫ ДНЕЙ
Пальцы дней, убившие под Веной
Некогда, откроют новый том, —
Опыт прошлый жизни драгоценный,
Понимая суть его с трудом,
Изложу…
Поляк огромен телом,
Саблею кривой блеснул удар.
Ян Собесский ярым был и смелым –
На коне в бою его видал.
Пальцы дней открыли Атлантиды
Виды, грандиозны и легки,
И Египта мне напомнят виды.
Ярусы садов столь высоки.
Пальцы дней водили в лабиринтах,
Вовлекали в храмовый простор.
В Ганзе нет нужды в мечтах и мифах,
Коль торговля сузит кругозор.
Пальцы дней закаты и восходы,
Как портьеры, раздвигают нам.
Ночь раскинет шаровые своды,
Благодарная дневным делам.
