И получилось. В фундаменте бассейна открылась дверца и из тумана им возник мальчик в форме пирожника с лотком горячего товара по пять копеек. И протянул живца. Молотов осторожно купил у него в замасленном кульке с ливером и стал кушать. Чуев по аналогии тоже купил…
Хрип
Треск
Сбой
…ал говорить не с ним, а с маленьким торговцем, который почему-то не уходил. Молотов постучал по дереву скамейки и спросил:
-А о чём там, интересно, твои коллеги излагают? Опять о том, что плохо лежит?
Мальчик сказал:
-Естественно. Лев Гумилев пишет, — и казаков не было… слово «казаки» — это Герберштейн, когда в Московию приезжал, оплошкой сочинил… простая описка эти «казаки»… Герберштейн хотел «хазары» начертать, да боярыня Морозова его на царском приеме под локоть толкнула — помните Сурикова, как она в санях-то на картинке руками размахивает?. так и в палатах она такая же истеричка была — и вышло у Герберштейна «казаки» в свитке… Неправильное слово… от бабского, рукамашества «казаки» и пошли… А не существовало их и в заводе… А вот хазар было наоборот – как пехотного офицерья… А хазары, это суть та же что и иудеи, только не в Израиле им гражданство, а там, где теплее и гуще корма… И такое пишут у нас в Союзе… А за рубежом?!.. Там вообще во все тяжкие. Вон Милорад Павич тоже в ту дуду что и Гумилев — хазары! хазары!.. Вокруг Днепра — все хазары… А открой границы — половина околоднепровья в Израиль плавно перетечет согласно физическому закону о сговаривающихся сосудах …
Мальчик замолчал. А Молотов спросил:
-А что говорят там у вас о Храме?
Мальчик ответил:
-Говорят, что когда Храм есть, Бог локализуется, к Богу просто идут, то есть движутся трехмерным пространством механически. А физическое движение, как и вся механика, являясь фокусом ума — от лукавого. Когда Храма нет, Бога ищут. Поиски Бога предпочтительнее движения к Нему.
Молотов мальчика перебил:
-То есть поиски многовекторны, а движение — однолинейно. Так?!. Я правильно понял!?.
Мальчик согласился:
— Ну да. Бог везде, Бог бомж, а Храм, прописывая Его, лишает фактически Свободы и превращает в кумира. По большому счету любой Храм есть профанация, в Храме идея связи с Высшими Принципами подменяется идеей общественной связи. Храм — это филиал культуры, дом факира… Храм — он тот же рынок, та же харчевня, тот же театр… если не балаган… Храм, как объект выполняющий не религиозную, а социальную функцию есть ложь в том смысле, что обещая приобщить к Нему, направляет человека в государство. Храм — проводник человекобожия и заслон богочеловека. Храм — это самолюбование и самодовольство, он не дает Знания, но учит приспосабливаться… устраиваться среди людей. Храм — мишура и фольга, а не золото… В Храме греются и получают удовольствие, а не прозревают…
Храм на Земле лишь увеличивает количество служителей культа, а Земля Храмом обезбоживается. Ибо сказано: «Любой Собор суть Вавилонская башня, предназначенная не для достижения Небес, но для сведения Небес на Землю. У Вавилонской башни была тень. Башню разрушили, но тень осталась. Имя той тени Искус, или Культура». Трагедия Храма в том, что зодчим, его возводящим, и богоборцем, мечущим в Небо камень, движет одно и то же.
Мальчик замолчал. Довольный Молотов посоветовал:
-Иди!
И мальчик исчез в фундаменте. А Молотов повернулся к Чуеву и сказал:
-Хорошо излагает, пёс! Это Толя Фоменко был, не узнали?.. Высокоодаренный пионер. Дискредитировал научно-исторический метод названием дендрохронология. В «Известиях» о Толе большая статья была. Он, Толя, взял от противного и дендрохронологическим методом препарировал биографию Буратино. Получил — все чисто у Толи, без отпечатков получилось, академики перепроверяли выкладки пионера — что она, биография Буратино, но перевернутая, полностью накладывается на жизнеописание Казановы. Дендрохронологическим методом вылезло, что Буратино — это тот же Казанова, но перевернутый!.. Нонсенс! Историки не знают, что теперь и делать. Ведь на дендрохронологическом методе вся история Руси и держалась… в Киеве раскопки… в Новгороде там… береста с закорючками… прочая щепа… теперь без опоры все зависло…
Молотов так говорил, а Чуев же подносил пирожок ко рту и кусал
Хрип Треск сбой
А Молотов накручивал:
— Когда к нам в войну прибыл поразмышлять о войне англичанин Уинстон Черчилль, то Сталин в виде отдыха решил свозить гостя на зимнею рыбалку, на озеро Липкая Бабка, что на Среднем Урале. Там клёв богатый всегда. Полетели на восток несколькими самолётами. Приземлились на лёд на лыжах, высадились. Начальник охраны, генерал Власик своими ребятами лунки просверлил и Иосиф Виссарионович и Черчилль, в шубы укутанные, уселись сверху над дырками. А я им на червя плевал. Сидят, лёску подёргивают, кофе с коньяком пьют, а между рыбным делом государственное время почём зазря не тратят, а обсуждают поставки нефтепродуктов СэСэСээРу через Персидской залив. А вокруг холодно, но всё по сезону. И тут Черчилль, видимо подморозившись, спрашивает:
-«А вы имеете понятие, господин Сталин, во что превращается бензин при низких температурах?»
А Сталин отвечает:
-«Имею. Бензин становится вязким и сгущается в холодец».
А Черчилль не соглашается:
-«Неверно».
А Сталин интересуется:
-«Если не в холодец, тогда в какую же консистенцию?»
А Черчилль объясняет:
-«Бензин деградирует в студень».
А Сталин говорит: «Вах…»
И руками всплескивает. А Черчилль продолжает:
-«Есть очень интересная история о студне, послушайте её господин Сталин. Бывалый, но отставной солдат Йоркширского королевского полка, пробирался домой через Уэльс. И вот в одной шахтёрской деревушке застала его ночь, и он постучался в крайнею хату и попросился Христа ради переночевать. Хозяева хаты, бедные старик со старушкой, его приютили. Ну, вот пришла пора укладываться, и свечку потушили, но совершенно не поужинав. Ворочался, ворочался постоялец на сундуке под шинелькой, вшами хрустел, а когда в животе забурчало так, что хозяева всполошились, солдат вопрос ребром поставил, откровенно взмолился: «Дед и бабка, дайте что-нибудь перекусить, мочи нет!» А старики с печки испуганно шепчут: «Сынок, мы бы и рады, но последнею корочку ещё вчера размочили…» А солдат им: «Вы скупые!» А дед с бабкой: «Нет, мы не скупые. А не веришь, сам пошустри в хате». Ну, солдат и начал шарить и, представьте себе, откопал-таки в погребе бочку студня. И всю её съел, и, подавив бурчание, спать сытым завалился. А солнце встало, — стыдит солдат хозяев: «Вот какие вы жлобы, старики! У вас бочка студня в погребе, а вы — ничего у нас, ничего!..» А дед с бабкой засмеялись сперва, а потом заплакали и говорят: «Сынок, мы от подземной работы хронические силикозники, чтобы инвалидность перед комиссией подтвердить мы целый год в ту бочку харкали! Твоими стараниями в эту зиму мы без справки!» И как начал тот солдат блевать, как начал!.. Вы не поверите. И, вскорости, умер. Вот такая славная история» *…
………………………………………………………………………………………………………………
*За этот рассказ Черчилль получил Нобель-53 по литературе. (Прим. ред.)
………………………………………………………………………………………………………………..
На силикозную историю премьер-министра Сталин вежливо улыбнулся и говорит:
-«Друг мой Черчилль, я Вас завтра утром угощу не гнилым альбионским студнем, а крутым русским холодцом, сваренным из самых всамоделешних ног».
Так сказал Иосиф Виссарионович. И подозвал он к себе Власика, и приказал к утру предоставить наличностью холодец из настоящих ног. И Власик побежал исполнять. Заслал он гонцов в одну ближнею деревню, в другую — а и нет ног там для варки, весь скот мосластый согнан в армию. Надо за костями лететь вдалеко. А времени — в цейтнот. Что делать? Ну, подумал генерал, подумал, а потом с отчаянья построил своих людей за боковыми торосами и объяснил всё им откровенно – так, мол, и так, срочно по государевому делу необходим от заката до рассвета вкусный холодец из ног, иначе нас Хозяин Витьке Абакумову на мушки отдаст.
-«Есть, — спрашивает Власик, — у кого спасительные предложения?»
И после минуты молчания выступил вперёд один Самораскольников, — лётчик обозного самолётика ПО-2, на котором ящики с мотылём и спиннинги привезли, и предлагает:
— «Я могу сготовить к утру холодец. Но мне нужен остро отточенный большой топор с удобной ручкой, а ещё лист лавровый нужен, морковь с лучком нужна, кастрюли нужны разные, примус также, соли немного. Желательно и желатину… А главное — варить я его буду втихаря, в дальней палатке, чтобы никто мне в дело не подглядывал… И ещё выдай литру спирта на ночь… Только так».
А Власик, хмыкая, спрашивает:
-«Что, из топора будешь варить, как в сказке?»
А Самораскольников говорит уклончиво:
-«Моё право. Но за вкус и вязкость ручаюсь».
Власик — туда-сюда, почесал в затылке, ругнулся про себя интимными частями тела обеих полов, но выбора нет — он и сдался. Согласился так:
-«Хорошо. Всё по списку и нраву твоему выделю, но учти — ежели к утру тазик холодца не выставишь, пойдёшь под трибунал».
А Самораскольников руки потирает:
-«Годится. Но если всё же наварю тазик, то мне — звание Героя. А ещё в будущем организуете мне славу-известность по всей советской ойкумене».
И подписали Власик и лётчик контракт, и поместили Самораскольникова в дальней палатке, и всё что он затребовал, выделили щедро. И целую ночь тот лётчик над примусом помешивал и парил холодец. А утром Власик заглядывает в палатку, ба! — лётчик усталый такой и бледный — ни кровиночки на лице — на спальнике в углу лежит в усталостном забытье, но всё по честному, желтеет тазик холодца на табуретке. И вкусно, — Власик с уголка дегустационно отщипнул ногтём крошечку, — настоящее мясное на языке тает, нежное, вроде, как и не непитательным топором сварганено. А рядом с тазиком ещё и пол-литровая баночка с хреном стоит, мелкопорубанным. Хрен ядрёный, видно — лично Самораскольникова. «Вот… настоящий человек… — аж прослезился над лётчиком Власик, нюхая баночку, — ничего своего ему для Родины не жалко…»
А Самораскольников этот услышал, что над ним патриотично плачет Власик, открыл глаза и уточняет:
-«Я уже не лётчик, я пилот».
А генерал Власик удивился, заинтересовался, отставил в сторону экспортные продукты и спрашивает:
-«А в чём же, по вашему, разница между лётчиком и пилотом?»
А изготовитель холодца поясняет:
-«Пилот — это свобода и откровение, лётчик же — это заданность и зубрёжка. Пилот интуитивен, лётчик же не выходит за рамки дискурса. Пилот — микрокосм, а лётчик всего лишь дробная часть человеческого муравейника, атом толпы. Credo пилота:»Земля есть сгущенное Небо.» Credo лётчика:»Небо есть газообразная Земля.» Поскреби лётчика, и ты обнаружишь танкиста. Поскреби пилота, и наткнёшься на космонавта…»
А Власик подумал немного над этими словами, а потом формулирует критику:
-«Слишком уж витиевато излагаете. Говоря просто, вы утверждаете, что пилот и лётчик соотносятся как Logos и ratio, как Иерусалим и Афины, что пилот это тот, кто живёт полётом, а лётчик всего лишь управляет самолётом».
А изготовитель холодца соглашается:
-«Совершенно верно, хотя и немножко профанно. В скатологически-маргинально-сексуальной терминологии лётчик и пилот соотносятся как мочеиспускание и оргазм. Добавлю — что пилот, он пребывает в Небе как дома, лётчик же всего лишь пролетает мимо куда-то атмосферой. И ещё. Пилот, соединяясь с Небом, порождает Эрос в понимании Платона, лётчик же, входя в атмосферу, провоцирует грубый секс в интерпретации даже не Фрейда, но Захер-Мазоха.»
А Власик быстро спрашивает:
-«А как вы определяете атмосферу и аэродинамику?»
А изготовитель холодца отвечает:
-«Атмосфера есть Небо за вычетом не Бога, но души. Аэродинамика есть раскрытие секрета, не Тайны».
А Власик, неугомонный, опять вопрос вставляет:
-«Душа в вашей терминологии — иррациональный остаток?»
А изготовитель холодца достойно отвечает:
-«Неверно. Душа есть мистическая активность».
А Власик немного подумал, вздохнул и говорит:
-«Это всё хорошо, но это всё теория… Но как в практике отделить пилота от лётчика?.. Вот задача…»
А изготовитель холодца улыбается:
-«Это не задача, это просто. У лётчика глаза тусклы, ибо в голове у него темно, у пилота же глаза светятся, потому что ум у пилота хрустальной звон. У пилота в голове брезжит».
А Власик говорит:
-«Это опять метафизика, не эмпиризм. Ты, мил человек, методу мне дай, чёткую методу!..»
И взял тогда изготовитель холодца прибор световой, включил его и направил луч куда надо. И в глазах у него стало оранжево. А Власик, потрясённый увиденным ярким чудом, прошептал:
-«Воистину! «Свет светит во тьме, и тьма не объяла его!»»
И быстро вышел он из интересного разговора и из палатки, и вернулся он к своим прямым лакейско-служебным обязанностям. И залепил Власик соплёю то место в тазике, где вкусил пробу, и понёс задумчиво и осторожно, но скоро тазик с баночкой в правительственный шалаш, отдал нам с Иосифом Виссарионовичем, а мы уж и Черчилля пригостили как положено.
Англичанину очень варево понравилось, откушал гость утренним рассолом три ломтя с хреном за стопкой, да и улетел на свой остров с мешком мороженых налимов.
Вот и всё. И у лётчика-пилота огнеглазого того, что холодец через топор сгущивал, всё удачно сложилось, — Власик слово вохра сдержал и выделил пилоту из правительственных запасов незалежалое звание Героя. И совсем не обсчитал насчёт славы-известности Власик — приказал дежурному писателю из СП разузнать подробную рецептуру холодца и расписать соцреализмом о подвиге многотиражную книгу. В книге той лётчик Самораскольников под фамилией Маресьев выведен…
Молотов замолчал. А Чуев записал, подумал и сказал:
-Удивительно. И я читал ту повесть товарища Полевого. Про ноги у него много понаписано, а вот про лучистые очи ничего…
А Молотов сказал:
-Толпе не следует про это. Эзотерика. Мы засекретили.
А Чуев поинтересовался:
-Вячеслав Михайлович, а вы знаете что такое зельц?
Молотов ответил:
-Конечно. Это такой жирный холодец из содержимого головы.
А Чуев сказал:
-Верно. Я вот что тут подумал: если Самораскольников до эпопеи с холодцом был простым лётчиком, а после вдруг чудесным образом дорос до пилота лучистых очей, то не запарил ли он не холодец, но зельц?.. Свет ведь — известно из оптики — проходит хорошо и по предмету отсутствующему…
А Молотов улыбнулся и похвалил:
-Юноша, вы догадливы!
И достал Молотов электрофонарик, и включил его, и направил луч света себе в ухо, и в глазах у него загорелись симпатичные огоньки.
Чуев же пошёл логикой дальше:
-Насчёт баночки с хреном тоже хочу прояснить… Он же бездетный, да?..
А Молотов снова улыбнулся, погасил свет и ответил:
-Маресьев-то?.. Один как перст! Я же в Барвихе рядом живу, заглядываю за ограду. У него и груши не высажены. В насмешку природы ему это дерево, нечем ему плоды по осени околачивать…
Сказав такое, Молотов закачал ногой, а Чуев стал перечитывать написанное в блокноте. Что-то там нашёл и захотел прояснить. Сказал:
-Ещё непонятки. Вот, Власик у вас за торосами пугает: «мушки Витьки Абакумова»! Что это за мушки? Поясните.
Молотов сказал:
-Витя Абакумов был серьёзный специалист. Много, на износ, работал эмпирически, пропустил через свои руки бесконечно большой материал. Это кое-кому не понравилось. Оклеветали завистники. В 51 Витя за свои мушки пострадал…
Молотов замолчал. Чуев осторожно предположил:
-51 год… разгар гонений на генетиков… Абакумов работал с дрозофилой?
-С какой такой дрозофилой? – удивился Молотов и засмеялся. Потом печально посмотрел на Чуева и поинтересовался:
-В институтах ещё изучают предмет «Советская эстетика», Хрущ ещё не изъял?
-Изучают пока, — ответил Чуев. – У меня, между прочим, пятёрка.
Молотов сказал:
— Витя Абакумов был выдающийся эстет. Сформулировал основной закон эстетики. Подозреваю: в учебнике «Советская эстетика» его имя и не упомянуто…
-Это так, — подтвердил Чуев.
Молотов ещё поинтересовался:
-А как в нынешней формулировке звучит основной закон?
Чуев с готовностью процитировал:
-«Расположенная перед объектом клумба с роскошными цветами оказывает на объект гораздо меньшее эстетическое воздействие, чем скромный полевой цветок, воткнутый объекту в задницу»*.
………………………………………………………………………………..
*Куда как элегантнее основной закон (вербальный вариант) формулировал М. Мамардашвили. Он, усиливая до анекдотизма свой грузинский акцент, говорил: «Букэт гвоздыка перед объэктом, да, оказываэт на объэкт гораздо мэньшэ эстетическоэ дэйствэ, чем адын гвоздык, ткнутый объэкту попу». (Прим. С. Аверинцева)
………………………………………………………………………………..
Молотов осуждающе покачал головою. Удивился:
-Суть вроде та же, но как опошлили и выхолостили… Беззубо-то как… Лосев, бля, последний философ, небось перелицовывал тут дионисийское на аполлонистическое…*
………………………………………………………………………………..
Лосев только продолжил процесс выхолащивания сути советской эстетики. Начальный же толчок процессу дала А. Ахматова, своими известными стихами «Когда б вы знали, из какого сора, растут цветы не ведая стыда…» (Прим. В. Ерофеева)
…………………………………………………………………………………..
Он помолчал немного, а потом ещё сказал:
-Мушка Витькина не есть дрозофила, Абакумов экспериментировал с мушкой на стволе нагана… Витька, он кто? А был он старшой и смотрящий по НИИ СМЕРШ, то есть для опытов у него – солдатня и прочие к ним такие же. Народ простой, грубоватый. Пища соответственная. А это значит – идёт она на выход линейным током, внутренний эпителий срезая по прямой. И в такой солдатне, понятно, особо эффективно возвратно-поступательное движение, причём амплитуда предпочтительнее частоты. Таков фактаж. Но Витька своих СМЕРШевцев тренировал и на вращательное движение с дёргом, за ним, вращательным движением, полагал, будущее, ибо неуклонно повышается образовательный уровень народа. Но не все принимали проворот, говорили: бессмыслица и напрасная растрата сил… Пристрастие к повороту, кстати, Рюминым, — это следак по делу Абакумова, — было главным пунктом обвинения…
Чуев всё это записал. И, легко стукнув себя ручкой по лбу, воскликнул:
-Знал же я, что Абакумов прокричал в карьере расстрельному взводу: «А всё- таки она вертится!» А к чему — не понимал…
-Да, — согласился Молотов, — Витя красиво умер, как настоящий коммунист, не отрёкся от своего. Потом, в начале пятидесятых, когда тёртый, хитротазобедренный контингент в опыт пошёл, — врач и семит со спиралиной в нутре, убедились в органах, что Витя с дальним намёком был, но поздно. Витя уже тю-тю..
Молотов как-то траурно помахал ручкой. А Чуев сказал:
-На Новодевичьем, в десятилетие смерти Абакумова, Евтух на его могиле зачитал. «Ошпиливатели глобуса» стихарю тому называние. Вот оттуда три куплета.
И встал Чуев в актёрскую позу, и продекламировал:
Был Рюмин в жёлтой портупее
Витька нисколько не глупее.
Он знал, что глобусы – юла!
А ось вращенья – ось ствола.
И он, Витька ведя к карьеру,
Свершив предательство своё,
Считал, что делает карьеру!
А между тем губил её!
Рискуя в бездне, где нет света,
Где жмётся к стенке робкий глист*
Вошёл в аннал Витёк. Вот это,
Я понимаю – карьерист!..
………………………………………………………………………………..
*Символ Змея достаточно прозрачен. Прежде всего, он связан с представлением о существе низменном, коварном и в то же время грозно-могущественном. Змея подкрадывается незаметно и жалит внезапно; она обладает завораживающей силой. Исконный страх перед змеями живёт до сих пор в подсознании человека. В то же время в мифологии древних Змей был распространённой эмблемой языческих божеств. В древних космогониях он олицетворял Бездну. Змей был богом плодородия и одновременно – разрушения и Хаоса.
В библейском сознании богоотступничество ассоциировалось с языческим соблазном, и Змей как атрибут богов плодородия стал символом Зла, противления истинному Богу. Аналогами Змия в Библии являются чудовища Хаоса, но там они, как и Змей, не боги, а тварь, возмутившаяся против Создателя. В Апокалипсисе «древний Змей», Дракон и Сатана – синонимы. Об этой силе Христос говорит как о «князе мира», с которым Он пришёл бороться.
«Будете как боги» — говорил Змей и обольстил, обманул человека. Отпадение не сделало людей богами, а, напротив, подорвало их первозданные силы, отделив их от Древа Жизни. Закон распада и смерти настиг и покорил человека.**
В бессилии перед страстями, в «воле к власти», терзающей дух человека, в его ложном самоутверждении – вновь как бы разыгрывается драма Первочеловека. И не отражается ли предмирное Грехопадение в нашей горделивой мечте создать мир по своему плану и замыслу? Не есть ли «карамазовский бунт» (он же «бунт Абакумова») – уверенность, что мы сотворили бы вселенную лучше, чем Бог, — лишь слабое эхо предмирного Бунта? Не звучит ли в наших умах, как и в первые дни, змеиный шопот: «Будете как боги»? Дерево познаётся по плоду, калибр оружия по мушке, отец лжи – по своему воздействию на людей.
Опыты Абакумова в символическом ключе:
- Микрокосм – макрокосм (ягодицы – глобусы)
- Ошпиливание – рудимент древнего действия «посадка на кол» — восприятие Адамом ствола древа познания Добра и Зла, последствие некритического принятия магизма (а манипуляции Абакумова есть откровенный магизм), наказание за Первородный Грех. (Прим. А. Меня)
…………………………………………………………………………………
** Библеист Клаус Вестерман полагает, что вкушение от Древа Познания, братоубийство Каина, развращение перед Потопом и построение Башни — это всего лишь различные способы описания одного и того же метафизического события или факта: восстание человека против Создателя.
Вкушение, Каин, Потоп, Башня – ВКП(б). Мерзость тут даже не в перечне, мерзость в нарушении порядка – Башня следует за Потопом… (Прим. А. Меня)
……………………………………………………………………………………….
Продекламировав сие, Чуев сел. А Молотов брезгливо дёрнулся, повертел пальцем у виска и сказал:
-Ничего этот Евтух не знает! Какое, к чёртям собачьим, «ошпиливание глобуса»!?. Процедура называлась – ВПШ…
-Высшая Партийная Школа? – уточнил всё схватывающий на лету, если про идеологию, Чуев.
-Где-то так, — согласился Молотов. Но точнее — Вегетативное Производство Шоколада.
-А, — сказал Чуев, подумал и ещё спросил:
-А почему вы сказали: «НИИ СМЕРШ»? Разве нужно говорить не просто – СМЕРШ?..
А Молотов пояснил:
— Нет. Просто «СМЕРШ», это то, что все лохи знают. Там Витя тоже смотрящим был. А НИИ СМЕРШ, это другая организация, это немножко мистика, это что-то вроде немецкого Ананербе, это Научно-Исследовательский Институт Стволового Метода Ершения Раздвинутых Шаров. Стволоверчение. Понятно?***
………………………………………………………………………………..
