*И С. С. Прокофьев и И. В. Сталин покинули нас в один и тот же день – 5 марта 1953 года. Так и подмывает сказать: жили они долго и счастливо и померли в один день…
Но серьёзно.
Оборона Царицына – героический эпизод Гражданской войны – это 1919 год. В том же 1919 году С. С. Прокофьевым была закончена опера «Любовь к трём апельсинам». Удивительно!.. Вот краткое описание либретто. Сын сказочного короля Треф болен. Вылечить его может только смех. Во время одного из праздников весельчак Труффальдино заставляет принца рассмеяться. Его смех вызывает гнев злой ведьмы Фаты Морганы. Она проклинает принца и внушает ему любовь к трём апельсинам. Но несмотря на её козни добро в конце концов торжествует. Опера заканчивается свадьбой принца с принцессой Нинеттой, освобождённой из третьего апельсина, в который она была заключена… Каков подтекст в его опере, кто и что есть кто и что?.. Проницательные музыковеды давно выяснили: принц у Прокофьева – это В. И. Ленин, болеющий после выстрела Каплан; Весельчак Труффальдино – И. В. Сталин, сумевший в своё время рассмешить Ильича анекдотом о памятнике Б. Хмельницкому; (после этого Ленин стал называть Сталина – «чудесный грузин») злая фея Фата Моргана – мировой сионизм; принцесса Нинетта – Л. Д. Троцкий, спрятанный в третье яйцо (Третий апельсин) Будённого. Также третий апельсин символизирует и Третий Интернационал, Коминтерн, вожди которого ненавидели и душили Троцкого. Свадьба принца и принцессы (слияние Ленина и Троцкого) в финале оперы почти прямой намёк на то, что истинный ленинизм – это троцкизм, только Троцкий может считаться истинным наследником Ленина.
Нет, есть, есть какая-то тайна в том, что биографии великого композитора и великого диктатора слились в финальном аккорде… (Прим. И. Бэлзы)
……………………………………………………………………………………………
Табакерку же вернули Ворошилову, — для использования по предназначению. Только тот вдыхать из неё побрезговал — выбросил и сказал брезгливо:
-Троцкий её всю клопом провонял!
Сомнительно. Уж кем-кем, а клопом Троцкий, по мнению Сталина, никогда не выступал, больше гнидой.
Сталин провёл эксперимент: попросил кого-нибудь из придворных крепко зажмурить глаза — чтобы не было видно что суют — подносил ему к лицу сферу со слабым мерцанием Льва Давидовича, вынутую из мошонки коня, и просил обонять. Результаты: одному Троцкий тянул меньшевиком, другому бундовцем, а третьему вообще эсдеком. Предлагали нюхнуть и Будённому. Тот нюхал и говорил:
-Аглицкая механическая мандавошка!
Это ближе к сути.
Объяснение широкому спектру духа могло быть только одно — Троцкий не большевик, он в амбре подлаживается под клиента, он как научился в юности в политические проститутки, так и не поднялся оттуда.
02. 30
За испорченную табакерку Ворошилов выклянчил паровоз от бронепоезда Троцкого. Сталин выдал, предварительно выковыряв зубочисткой машиниста из кабины, чтобы шустрая механика не умчалась от Клима. Ещё строго-настрого приказал содержать впроголодь кочегара.
Но у Ворошилова быстро вылетели из головы все инструкции по обхождению с зажигалкой, и он закормил кочегара. Кочегар стал махать лопатой интенсивнее и перенапряг топку углём. От излишка жара котлы дали течь, вещь пришла в полную негодность. Пришлось списать в утиль, хотя в тендере находилось ещё 25 тонн антрацита. Искры же из трубы перегретого паровоза прожгли Климу карман, курево постоянно сыпалась потерей. Как следствие Ворошилов во множестве по табунам рассылал своих адъютантов на предмет подзанять, приклеилось им имя — ворошиловские стрелки… Кипятком всё из того же котла ошпарило Климу бёдра, он мазал их не слюнями, как честный человек, а вазелином. За это кони считали его интеллигентом. Ржали:
-Про — лета — риать?.. Это шо?.. Знаем: понаделал с утра разных пролёток на фабрике, а как ввечер гудок — пролетелся в чайную и опосля давай выстукивать плитктуаром по блядям!.. Сладко жил…
И, припадая на задние ноги, обильно мочились — жёлто, с прозеленью, нитками гноя. Все они страдали простатитом.
Вечерами лузгались семечки. А когда натиралось нёбо и сильно першило в горле, жеребцы ловили в обозе Бабеля и заставляли его сказывать сказки. И Бабель перекладывал им своими словами «Абдерских коней» Леопольдо Лугонеса, вкрапляя оживляжом что-нибудь из текущего момента. Получалось жизненно.
03. 00
Как надлежаще оформить Троцкого? Вот задача… Нет, не придётся по вкусу Ильичу, если дойдёт до него, как Сталин поступил с Предреввоенсовета…
В некоторых вещах Старик не мог выбраться из паутины мещанского мировоззрения…
Одно ясно — выпускать Троцкого из морилки политически ошибочно. Голова Иосифа Виссарионовича пухла…
И вдруг рисуется в ближайшем пространстве Папанин и говорит:
-Товарищ Сталин! Я, выполняя ваше конокрадское поручение в Крыму, познакомился мимоходом с нашим австро-венгерским евреем. Звать его Бела Кун. Так вот, — Кун знавал в Праге одного кассира, что лицом и фигурой чистый Троцкий, только без волосья спереди. И мне подумалось, — вот бы было занимательно, если бы посадить того кассира на место Троцкого подменой! Конечно, следует натаскать его немного на марксизм, дать время на врастание и обрастание… А кассиры обычно податливые — запугай, и верти им в политическом аспекте как хошь. Выгода чистая…
Заманчиво…
Но Прага далеко… отложить…
Но время шло ходко, а ничего путного насчёт обустройства Троцкого не придумывалось. Ленин же, которому Сталин объяснял, что Предреввоенсовета-де убыл по грибы на глухие болота, куда не протянуты провода связи, интересовался каждый день:
-Не прибыл ли, наконец, Лев Давидович?..
Сталин отвечал:
-Нет… верно, ещё не наполнил лукошко…
-Ленин уточнял:
-Не наполнил чем: груздочками?..
Сталин отвечал:
-Груздь русский гриб… А у них, Владимир Ильич, в почёте подосиновик…
Шутки шутками, но долго это враньё устоять против ума Ленина не могло.
И тут Тухачевский вздумал двинуть Западный фронт на Варшаву и Каменев прислал в Царицын приказ:
«Прасолу Сталину И. В.
Конячую армию перебросить под Белую Церковь. Она будет нижним
тараном у Михаила».
«Сама судьба велит мне разменять кассира на Троцкого, — подумал Сталин, прочитав депешу. — Как пойдём на Варшаву, завернём и в Прагу».
03. 30
Долго ли, коротко ли скакали с боями степями украинскими, но под Здолбуновом Сталин вдруг догадался, что неразумно идти в Прагу всем табуном, — бездарно теряется живой вес. Для поимки австрийского кассира нужно наслать в Богемию лишь Будённого и Ворошилова. Они своруют.
Так и сделали.
Продвинувшись к Бродам, армия остановилась передохнуть, а сказочный конь и Луганский слесарь поскакали в закат, перемотавшись в европейские портянки и обрызгав опрелые места одеколоном. Обритого Предреввоенсовета они захватили с собою, его предполагалось подбросить на место кассира, чтобы соблюдался закон сохранения вещества. От длительного хранения в морилке Троцкий сильно пожух…
04. 00
Не успели просохнуть на солнышке войлочные потники, как гордые Будённый и Ворошилов спустились с Карпат. К седлу Будённого был приторочен небольшой мешок с добычей.
Мешок водрузили на стол в штабе, вокруг столпились красные командиры с расчёсанными хвостами и нагуталиненными копытами.
Сталин нетерпеливо развязал тесёмочки.
Ткани ниспали и обнажились прутья клетки, где сиднем сидело большое, с болонку, насекомое, снаряжённое в пиджак и брючки. Оно вне боязни таращилось фасеточными глазками
-Примерить! — крикнул Сталин.
Гримёр, которого специально для такого маскарада реквизировали в театре, проскользнул сквозь мясистые крупы к столу и протиснул свои трудовые руки за решётку. В руках были усы и бородка.
Кассир зашипел и цапнул гримёра за палец.
-Ай! — сказал укушенный и запрыгал на одной ножке.
Кони заржали.
-Троцкого повадки, Троцкого… палец в рот не клади, — загомонили они, — симпатичный скорпион…
Два красноармейца прикладами загнали кусучего гада в угол и прижали ему голову к гигиеническому бачку. Теперь гримёр сумел без помех налепить на иностранца бородку и усы.
Шум восхищения прошёлся по зрителям — и внешнее сходство с Предреввоенсовета было несомненным.
-Великолепно! — сказал улыбающийся Сталин, взял вкусненький кусок свиного сала и, наткнув его на трёхгранник, попытался покормить кассира. Но тот закапризничал — мерзко шурша хитином, завертел головой. И затрещал сверчком. А когда Иосиф Виссарионович, настороженный аппетитом австрийца — а уж не больной ли он? — понастойчивее потыкал пленника салом в жвалы, то насекомое грубо вырвало штык у кормильца и, согнув, отбросило его в угол, одновременно выпустив какую-то едкую жидкость.
Это не понравилось.
-Что за манеры!? Да европеец ли он!? — раздражённо спросил Сталин. — Как звать этого дикаря?..
-Европеец, европеец… — заторопился с объяснениями Ворошилов. — А звать его Франц, а фамилией он Кафка, он неудачливый писатель-юморист…
-Неудачливый юморист? — удивился Сталин. — Понятно… А не давать ему жрать с неделю, небось, поймёт!..
И клетку подцепили к потолку и накрыли тряпочкой, — отстаиваться…
04. 30
А Троцкий, заброшенный в Праге, заболел не только духовно, но и физически и скончался в совершенной безвестности. Всё, что с ним приключилось, он художественно преломил расшатанным умом и описал перед смертью в рассказе «Превращение». Но мало кого его бред заинтересовал тогда…
А первый хозяин Будённого генерал Слащёв жил себе в Турции. Чем он там промышлял — бог его ведает, однако не голодал он, а даже имел деньги на покупку газет и журналов, хотя и ходил в нечищеных сапогах. И вот взял он как-то в руки «Красную новь», раскрыл наугад и вдруг видит — фотография. А на ней мужчина в военном кожаном пальто, с радушием на лице и подносом в руках. На подносе графинчик запотелый и стопочки. А снизу фотографии чёткая надпись — «Красный полководец Семён Будённый в виде Мецената». (Маршал за помощь молодым поэтам был журналом признан человеком года в номинации «Пегас к Парнасу».) Слащёв сразу-то и не понял, что взаправду изображено на картине, но присмотрелся что-то повнимательнее — ба! да это же мой друг конь! В те годы советские портные были ещё недостаточно умелы и если приглядеться, то можно было заметить, что из рукавов пальто не руки торчат, но копыта с подковами, а сбоку фуражки грива вьётся. Впрочем, если не знаешь заранее, что Будённый конь, то этих несуразностей мимо глянешь.
И, рассматривая своего неимоверно возвысившегося коня, вспомнил Слащёв всё, что было хорошего и героического с ними и промеж, и наплыла на него чёрная меланхолия-думка. И заплакал он, и уселся на тёплом песке Мраморного моря, вытирая глаза застиранным платочком.
И надо же было такому случиться, что рядом с ним в это время лежал для загара один голый англичанин по имени шпион Лоуренс. Он тут отдыхал по трейдюнионской путёвке от своего Литфонда. Лежал тот британец на спине и на полотенце с закрытыми глазами, курил гашиш и сочинял книгу «Семь столпов мудрости». И дошли ему в уши всхлипывания Слащёва. И стало ему противно от этих мужских соплей и нюнь, ибо они мешали чёткому строю галлюцинаций. И задумал шпион Лоуренс для спокойствия отогнать Слащёва от себя. Для этого он сконцентрировался, соорудил на лице сочувственную мину, повернул голову и спросил снизу:
-Русский, ты чё ноешь, а?.. Не могу ли я Вам чем-нибудь помочь?
И, услышав эти низкие слова англичанина, выложил Слащёв всё как есть на духу, ибо ему хотелось сочувствия. А шпион Лоуренс и говорит:
-Чтобы развеять ностальгическую тоску вам, русский, немедленно следует покататься на коне том.
А Слащёв говорит со стоном:
-А разве это возможно?
-Способ есть, — отвечает англичанин и протягивает генералу трубку с гашишем. — Всего лишь три затяжки.
И Слащёв затянулся ядом и увидел из астрала коня и обмен троцкизма на кафкианство. Генералу значительно полегчало. А об увиденном он рассказал Лоуренсу.
Тогда англичанин говорит:
-Астрал, то недостаточно, ибо платонизм. Вам следует ехать в Россию и потрепать коня на осязательном уровне.
-Да как же я попаду в Совдепию? — удивляется Слащёв. — Большевики меня не пустят. А если и пустят, то, как и угрожал Сталин, дадут армию на Дальнем Востоке. Это кандалы.
-А ты, русский, пробирайся тайно, — соблазняет генерала хитрый шпион Лоуренс. — Вот тебе всё необходимое.
И сделал Лоуренс ну очень глубокую затяжку, потом быстро выдохнул массивный дым, и из облака перед изумлённым Слащёвым сгустились советские документы с фальшью на его имя, пачка талонов на пшено и карта пограничных дозоров на реке Аракс. И вручил снаряды эти Слащёву шпион Лоуренс и сказал:
-Давай, двигай!
И Слащёв продвинулся в сторону Армении. А Лоуренс написал донесение о том, что Троцкий это Кафка вчера, а Кафка это Троцкий завтра, отправил его в Intelligence Service и ушёл вглубь любоваться своим гламуром изнутри.
05. 00
И вот через некоторое время попадает это донесение на стол самому Черчиллю. Тот прочитал и скривился:
-Что за бред!? А ну-ка, вызовите на ковёр Лоуренса сэра!
И вызвали. Он пришёл и говорит:
-А… это мне Слащёв рассказал. Он, чудак, явный пациент Бедлама. Он в частности ещё утверждал, что красный Мюрат Будённый — это конь с тремя яйцами!.. Каково?! Не верьте ему, про Кафку-Троцкого это от неочищенности смеси.
Но Черчилль был очень осторожный государственный деятель и потому сказал шпиону Лоуренсу:
-Увы! Существует официальность в виде вашего донесения, она зарегистрирована канцелярией. Надо отреагировать. Так что, мил человек, прогуляйтесь-ка в Прагу и всё хорошенько проверьте. Я на ваше усердие полагаюсь.
Поиграл шпион Лоуренс желваками, но отдал честь и вышел вон. Но в Прагу отправился не напрямик, а через узкое тектоническое понижение в Шотландии. Там у него на одном химическом заводе друг-зуаф мастером работал, и что-то там забористое мешал в чане. А сливная труба того завода канализационно выходила, но подводно, в озеро Лох-Несс. Этого добра и надо. И нацедил шпион Лоуренс у друга отходов жидких бутыль… а ещё и щипчики выпросил ужасные.
Вот.
А как приехал к чехам, нашёл Лоуренс у пивной пару алкоголиков пошвейковистие, плеснул им щедро в стакан, но, конечно, не шотландских отходов химических, а виски, привёл на кладбище к могиле Кафки и приказывает:
-Долбай здеся.
Алкоголики и выкопали гроб. Тогда шпион достал из сака три ватки, две в ноздри воткнул, а третью отходами смочил, сбил деревянную крышку, наклонился к ушку покойника — это чтобы гробокопатели не прослышали разговор, — сунул Троцкому под нос влажную ватку и строго шепчет:
-Падаль, ты кто?
Троцкий чихнул и отвечает:
-Что за пошлый вопрос? У меня правильный ответ: Кафка я Франц, кассир и немецкоязычный писатель. Других в ящике нет.
Так он отвечает потому, что уже три раза в гробу в уме перевернулся от тоски по родине. Лоуренс хитрый тогда щипчики ужасные из сака достаёт, а потом и тленную ширинку расстёгивает. И берёт он в жменю вялые половые органы, пихает их в щипчики и жмёт жёстко, с проворотом, как завещал великий Мальтус. Думает — больно. Опять спрашивает, но с проворотом:
-А может всё-таки ты Троцкий?
А Троцкому ничуть не больно, понимаете, Троцкий же труп. Но стало Льву Давидовичу щекотно, разгневался он и говорит:
-Молодой человек, не приставайте!.. Что вы ведёте себя нетрадиционно?! В моём состоянии эрекция разрушительна!.. И дверь закройте, мне свежий воздух отрава!.. Закройте!.. а не то я вас привлеку в суд за незаконное вторжение!
Плюнул с досады Лоуренс, сфотографировал содержимое домовины, провёл дактилоскопию, закрыл крышку и велел закидывать яму. А сам направился в полицейский участок. Пришёл и просит:
-Проверьте мне по картотеке пальчики одного захермазохистого Тутанхамона. Плачу реальные бабки.
И эксперты стали рассматривать фото и отпечатки. На фото — мутно, да и отпечатки, понятно, вышли у Троцкого смазью, — туманно всё… А нет чёткой формулировки — нет и денег. А эксперты попались жадные и бедные, им не хочется калым упустить. Ну, по своим каналам навели они справки, что за фрукт Лоуренс и как развлекается в городе, — так и догадались, что ему требуется. И сфальсифицировали через день эксперты заключение:
-Это Кафка наследил.
Лоуренс таким ответом удовлетворился и дал экспертам 33 фунта стерлингами и три пачки желудёвого кофе, но потребовал, чтобы подписали они гербовый до
ку
мен
т
и
к…………….
05. 30
Но тут фантом Папанин, который стоял на стрёме по причине своей временной ненадобности в сюжете, закричал:
-Полундра! Из глубины дрейфует Снежневский!
Как услышали папанинский вопль Лоуренс и Черчилль, Сталин и Будённый, Кафка и Троцкий и ещё Клим с остатками, так сразу и бросились ко мне, забрались под одеяло как будто они существуют и притворились спящими образами.
Тут входит Снежневский. А у нас — системный непорядок. Койки разбежались, уголь и зола из буржуйки кучами по полу, перья от подушек плавают броуновским стилем и, главный озон — конячим потом свербит по всей кубатуре.
А в окнах — рассвет старается.
И Радио гимн играет вдали, у санитарья в кубрике.
Снежневский осмотрелся. Видит — все притворяются, один я честным сижу на матрасе и происходящее фиксирую на бумаге что твой адмирал Макаров: что вижу то и пишу, чего не вижу, того не пишу…
Снежневский ко мне подошёл. Спрашивает ласково:
-Фёдор, милый мой, какой на дворе нынче конструктивизм?.. Ответьте, ведь вы один тут в коже.
И я отдал ему журнал. Он ознакомился и восхитился так:
-За что я вас ценю Фёдор, так это за фантастическое умение выдать необходимую вербалистику своевременно, причём без всякого нажима с моей стороны. Просто мистика какая-то! Беру этот текст в препараты. — И он благодарно погладил меня по плечу. — Можете получить на кухне стакан киселя, и в теплице вам разрешается сорвать пупырчатый огурчик. Пусть за мной запишут. Ночные же записки подчистите, они скоро понадобятся.
И, положив мой журнал на тумбочку, он сделал несколько шагов к двери.
Уходит…
Я торопливо бросил ему в спину:
-Кого собираетесь подвергать?
Любопытство моё было вполне уместно, ведь каждому сочинителю интересно, на какие бастионы бросят его детище…
Снежневский, полуразвёрнутый моим вопросом, отреагировал немного странно, — главврач задёргал углом рта и принялся жаловаться:
-Ах, если бы вы знали, Фёдор, как противно иметь дело с субстантами, что более двадцати лет кисли в земле!.. И консистенция неудовлетворительная и совершенно атрофировано чувство реальности… На какие же точки, скажите, воздействовать?..
Снежневский достал платок, трубно высморкался и, увеличив плаксивость в голосе, продолжил:
-А Лаврентий Павлович настаивает, — не захочет мол, проститутка политическая, без тонких методов…
Снежневский трижды сплюнул через левое плечо, что он делал всегда, помянув нечистое. Потом задумчиво посмотрел в угол и вдруг резко двинул ко мне, топыря правую руку клешнёй… Стало немного страшно…
-А вообще, как русского патриота и пламенного борца с сионизмом, поздравляю! — сказал он, многократно отрепетированным движением выкручивая мне кисть. Профессионал…
-А с чем вы меня поздравляете? — немного кривясь от боли, спросил я, изо всех сил стараясь не смотреть на пол… на докторские ноги, снаряжённые в кирзовые ботинки… не спровоцировать бы ненароком… Знаете, есть такие рабочие ботинки — с металлом на носке, якобы чтобы пальцы не плющило… Поговаривали — главврач выходит в таких ботинках на медведя без ножика…
-Так вы, больной, ещё в неведении! — обрадовался Снежневский, оттолкнул меня, глянул на ручные часы, испуганно охнул и метнулся к двери. Распахнув её ударом ноги — брызнуло мелкой щепой — он задорно гаркнул в тоннель сырого, тёмного коридора. — Эй, на вахте! А ну, прибавь Радио! Важное правительственное сообщение!
Пьяный гомон за решёткой, в тупике стих, перестали шлёпать картами по клеёнке. Зазвенели, двигая посуду…
И вдруг, как взрыв, — торжественный голос Левитана:
-…ЛЯЦИЯ ФАШИСТКОЙ ГЕРМАНИИ, ВЧЕРА ПОДПИСАННАЯ ФЕЛЬДМАРШАЛОМ КЕЙТЕЛЕМ! ТАК ЖЕ В НОЧЬ НА 9 МАЯ, ПОСЛЕ ВОСЬМИДЕСЯТИКИЛЛОМЕТРОВОГО БРОСКА С СЕВЕРА, СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА ОВЛАДЕЛИ ГОРОДОМ ПРАГОЙ! УРА, ТОВАРИЩИ!!!
