Собутыльники
Пьяный город. Трезвая судьба.
Вмятые в булыжник тормоза.
Шиз живет на улице Жлоба.
Жлоб живет на улице Шиза.
В этом клипе зло или добро –
Все слилось в тупой видеоряд.
Жлоб и Шиз встречаются в метро
И о чем-то долго говорят.
И бредут в уютное кафе,
Где за крайним столиком сидит
Девочка в китайских галифе
И крутой дружок ее, бандит.
Методом слепых и зрячих проб
Виски избирается, как приз.
И Шиза отпаивает Жлоб,
И Жлоба отпаивает Шиз.
Городу герои не указ.
«Что ты в этом смыслишь,
Юный Джек?» –
И проходит так за часом час,
И проходит так за веком век.
Плети сплетен. Трости новостей.
Вечный выбор – три пути из двух.
Городом рождений и смертей
Куролесит мой тинэйджер дух.
А потом, когда закат во мглу
Окунает гроздья алых рук,
Долго плачет девочка в углу,
Оттирая кровь с бу-шных брюк.
9 декабря 2010 г.
Кафе «Полонез»
Роме Скибе
Дождь ранит
Босые ступни о скаты,
И кровь черепицы
Бежит по трубам…
Здесь – наше прибежище:
Столик. Скатерть.
А где-то снаружи
Идут по трупам.
А где-то снаружи
Играют в войны,
Равняя плацдармом
Земную плоскость;
На троне глазурном
Гламурной вони
Сидят короли
Мирового жлобства.
Юродство заложено
В наших генах
Тройным темпоритмом
В структуре вальса;
И кто-то роняет нам вслед:
«Богема!
Гнездилище глупости
И бахвальства!»
Но мы выживаем
Под глыбой танка,
Под натиском крыш
И обвалом ливней,
Танцуя бостон,
Полонез и танго,
Танцуя,
Пока нас не застрелили,
Танцуя на зависть
Борисоглебской,
Как в сентиментальном
Кино Меньшова…
Нам этогоЖлобского
Королевства
Не надо – ни Малого,
Ни Большого.
Берите, как торт рококо,
Свой замок,
И ешьте с пирожными
В «Трали-вали»,
И помните,
Прячась в каминных залах,
Как мы,
Босоногие,
Танцевали!
2 апреля 2010 г.
Сказка о больнице
Светлой памяти врача от Бога,
Анатолия Степановича Матвиенко
Санитарка – лицо из воска.
Медсестрички с глазами кукол…
Из палаты мне виден воздух
И церквушки больничной купол.
Здесь слова – тяжелей и емче:
Выговаривать их – искусство.
Ходит мама, сует бульончик:
Я глотаю – и мне невкусно.
Что мне ваши меридианы
От Полтавы до Каролины? –
Вьется капельница лианой
По артерии длинной-длинной…
Недвижим, как сапер на мине,
Пульс лежачего рок-н-ролла –
Заколдованный алюминий
Королевского демидрола.
А за окнами – жрут печенье.
Все – здоровые, мать их, черти!
Полночь. Приступ. Кровотеченье.
Холодок плоскогрудой смерти.
В коридоре – обнять хирурга
И слезами его обхаркать…
Он прекраснее Микки Рурка
И могущественней Сиддхартхи.
Он напрягся и ждет момента,
Наготове держа лекарства, –
Безнадежного хэппи-энда
Этой старой звериной сказки…
Что предписано, то случится.
Он – провидец и знает четко:
Я – живучая, как волчица,
И воскресну – ради волчонка.
29 марта 2010 г.
Война
Юрию Крыжановскому
Рвется на флагах шелк.
В небо уходит полк.
Ты – одинокий волк.
Я – одинокий волк.
Снова – на сердце нож.
Снова – глаза во тьму.
Ты меня – не возьмешь.
Я тебя – не возьму.
Нас не отправят в строй.
Нам не пришлют письмо.
Каждый из нас – герой.
Каждый из нас – дерьмо.
Эта война, – как лик.
Эта вина, – как рок.
Каждый, кто был велик
Ляжет нутром в песок.
Сгинув в чужом бою,
Свидемся на ходу:
То ли в одном раю,
То ли в одном аду…
16 марта 2010 г.
Эпитафия Революции
Апельсиновая бандана…
Коржик солнца на синем блюде…
Я лежу посреди Майдана,
А вокруг меня – ходят люди.
Плесневеет рука Богдана.
Парк Шевченко дерьмом обхожен.
Я лежу посреди Майдана
И отпугиваю прохожих.
Вновь сношаются два удава:
Трон и тракт – в несусветном такте…
Я лежу посреди Майдана,
Как реликтовый птеродактиль.
Жду, покуда, как Божьим даром,
Маячком мне помашут с мыса…
Я лежу посреди Майдана,
Потому что стоять – нет смысла.
Волки целы – и овцы сыты.
У корыта торчат братишки…
Кто-то скажет, что я – убитый,
Ошибаетесь: я – притихший.
Я лежу посреди Майдана
Затаившимся одиночкой…
Пектораль с моего кургана
Рассыпается на кусочки.
Жаль, на мне не хватает грифа:
«Сдан в архив заржавелой стали».
То, за что мы боролись, скифы,
Мы же сами и растоптали.
Как бессмысленное полено
В ожидании Буратино,
Я лежу посреди Вселенной, –
И любуюсь на гильотины.
6 марта 2010 г.
Чувство патриотизма
Брось, как баба, творить истерику,
Запасаясь бесплатным «Лайфом»:
Это пошло – бежать в Америку,
Или в Африку, или в Хайфу.
Бьет падучая жилку синюю;
Пульс дырявит висок, как дятел;
Жизнь замкнулась тройным бессилием:
Нашим, вашим и «того дяди».
В битве кланов я – шут Горацио,
Промокашка для мафиози;
Плачут капельки эмиграции
На безвкусной заморской розе…
Улететь бы в края далекие!
Чтоб не слышать полов дощатых,
Сплетен с дохлыми подоплеками,
Вездесущих зрачков мещанских…
Мало, что ли, мы колобродили?
Мало рвали гитар и глоток?
Только тянет на дуру-Родину,
Как бабая – в свое болото.
Только вижу, как села горбятся,
Как деревья читают книги….
Как над киевским храмом горлицы
Подымаются на Чернигов…
28 февраля 2010 г.
В Остроге
В провинции воздух чище.
Лес дулом прижат к виску.
Как ножик за голенище,
Упрячу за грудь тоску.
Укроется мамка-церковь
За маковку-капюшон.
В душе, как в сыром райцентре, –
Бездумно и хорошо.
Снуют, аки пчелки, люди
За хлебушком, на базар…
И нет никаких прелюдий,
И нет никаких гитар.
Ни дам и ни их камелий.
Ни шавок. Ни Бодхисатв.
Даст Бог, что и я сумею.
Талантливо.
Не писать.
20 февраля 2010 г.
Ребенок
За нами – поклепы, сплетни, наезды и кривотолки.
И слезы тех крокодилов, которых мозги – с драже.
Чужие глаза читают родного «Степного волка»
И ноги чужие ходят по старой родной БЖ.
А я за тебя хватаюсь, как скиф за седой загривок:
Неси меня в край, соколик, где миром не правит спесь.
В «трубе» продает старушка щенка – всего за сто гривен:
Смесь лайки с чистой овчаркой… Брат, наша кровная смесь!
Расхищено все – до крохи. Девчонки пищат: «Прикольно!»
А Ксюша слона купила из плюша – блюсти уют…
Я в ручки взяла собачку, и так мне вдруг стало больно,
Как будто нашего сына любимого продают.
14 февраля 2010 г.
Результат
Юрию Крыжановскому
Давай я скажу тебе, как брат брату:
В лоб, а не наискосок.
Конек-Горбунок на твоей визитке
По деду – почти Пегас.
Ты помнишь, как ваша контркультура
Бодала тупой совок?
И что вы, в конце концов, заимели? –
Да, редких дебилов – нас.
Мы – новое племя из Диснейленда:
«Макдоналдс» – наш отчий дом.
Мы молимся пластиковой картошке
И моемся по ночам;
Беззубые бабки слагают сплетни
И притчи про тихий Дон…
Учению вашего чань-буддизма
Нас выучил Джеки Чан.
Мы – дети галактики Интернета
И дрочим в «Контакте» всласть.
Мы путаем Сталина с Че Геварой,
Высоцкого – с Лао цзы;
Нам, в сущности, искренне безразлична
Любая на свете власть,
И кто будет следующим бой-френдом,
Смотри, вон у той козы.
Прошли времена всемогущих эльфов
И добрых бессильных фей.
Вальс Вены – набор беспредметных звуков.
Трах не попадает в такт.
Зато мы накушались «венских булок»
В цивильных своих кафе,
И нас не колбасит от жирных кремов
На толстых больших тортах.
Наш глянцевый праздник будет искриться
Гламуром из года в год:
Бега тараканьи – гораздо круче,
Чем драки по кабакам.
Вы сами крестом, серебром и водкой
Приблизили наш приход,
И ваша заплеванная свобода
По сладким пошла рукам.
И нечего рвать на себе гитары
И вены в чужой рассвет.
В монашеской рясе уходит рокер
Прикладывать к стигму йод…
Берите и жрите нас, педерастов,
Раскрашенных в желтый цвет!
А с телеиконы попсовый идол
Вас весело отпоет…
Паломник
Разбуди мя, Господи, да в рассвет.
Нацеди мне солнышка по края.
Подари мя, Господи, дивный свет
Своего бессмертного бытия.
Опадают звезды к Тебе на грудь:
Прорастают башенки и цветы.
Покрести мя, Боже, на дальний путь,
Проложи мне гладкие три версты.
Буду на Калиновом на мосту
Змия бить не в латах я, а нагим.
Ниспошли Великую Доброту
И друзьям, и недругам, и другим…
Буду я бродить, аки волк, в лесу,
Среди колдовской, воровской красы,
И Тебе соловушку принесу
В рюкзаке истасканном из джинсы.
Не оставь мя, Бог, на съеденье львам.
Возведи мя Царьгород, город мой!
И введи мя, Бог, во Софиев храм,
А потом, с крестом, отпусти домой.
17 января 2010 г.
Жертвоприношение
Я жизни скажу: «Мой враг».
А кто-то: «Сестра», «трава»…
На виселице из врак
Болтается голова.
Как заповедь высока!
(Как низко мы все равны…)
Мозг – в пыточной у виска
На кольях чужой вины.
А кто-то орет: «Ложись!»
В ответ раздается: «Пли!»
Не смерть убивает – жизнь…
Вынь солнышко из петли,
Под камнем его зарой,
Чтоб вырос второй ТаНаХ,
И выиграй свой покой,
Как приз на похоронах.
И езди в скупых СВ,
На вату сменив скрижаль.
Хоть куклу подсунь Яхве,
Раз так Исаака жаль…
Да, жаль мне, что я живу –
Булыжником на Весах.
Господь мой! Бери траву
И жги ее в небесах.
8 января 2010 г.
Сны и сновидения
Сегодня мне, поэту, предложили
Стать менеджером Главного Отдела…
Сказали так: «Чем бить по нашим жилам,
Ты наконец-то будешь делать дело.
Тебя засунут в шелковый костюмчик,
С утра накормят салом в шоколаде,
И ты забудешь, кто есть Блок и Тютчев,
Лелея грезы о тройной зарплате.
Пойми, осточертел твой вой тоскливый,
Что ты – «один в толпе» и все такое…
«Контактов» не хватает? – «Мышкой» кликни
Недрогнувшей чиновничьей рукою».
Но я ответил с чувством превосходства:
«Друзья! Я рос не здесь, а на Сатурне:
Дороже дел мне шпага Дон Кихота
И мельницы боев литературных».
Раскланявшись взыскательно и гордо,
Я вышел вон, не пачкая сандалий…
И лишь потом, очнувшись с мятой мордой,
Я понял: это сон…
Не предлагали.
22 октября 2009 г.
Золушка
Дождь в кожухе свинцово-песьем
И тоска: не спасет и Спас.
Мы напишем с тобой две песни –
И еще одну, про запас.
Вновь за счастьем заброшен невод,
И по звездам плывет баркас…
Мы напишем с тобой два неба –
И еще одно, про запас.
Всем – за все, как при коммунизме:
Слово за слово, глаз за глаз…
Мы напишем с тобой две жизни –
И еще одну, про запас.
Наше солнце почти не меркнет,
А погаснет, – так после нас.
Мы напишем с тобой две смерти –
И еще одну, про запас.
Словно в детстве, необратимо
Я вникаю в эти черты…
Мы напишем с тобой картины
Светлой, ангельской красоты.
А потом приходила фея,
Обашмаченная слегка,
Раздавала свои трофеи
Из подгнившего сундучка.
И сказала мне: «Тише! Тише!
Тише, деточка, попустись!
Ничего ты с ним не напишешь:
Разве только, – хрустальный стих».
Я ответила: «Дрянь дурная,
Что ты знаешь о нас! Молчи!»
Мы напишем, уж я-то знаю,
Перед Господом…
Две свечи.
16 октября 2009 г.
Весна
Сад – старый, осенний, сиплый –
Отходит светло и чисто…
Мы тоже гибнем красиво
В бомбежке лучистых
Листьев.
Сад солнцем на сердце каплет
И слушает птиц вполуха…
В готической шейке цапли –
Извечная нежность духа.
В подгнившей скамейке – детскость.
В гусиной ораве – тихость.
Сад – гений, и со злодейством
Все это не совместимо!
Сорви покрывало майи:
Мне душно в застенках спален!
Мы умерли, обнимаясь…
В саду нас и закопали.
А после пройдут девчонки
И скажут: «Смотри, могилки!»
Сад – юный, весенний, звонкий…
Мы выжили.
Мы погибли.
20 сентября 2009 г.
Письмо к брату
Игорю Павлюку
«Нас мало!» – нас, может, двое…
Мы – сами себе одни.
Сидим и по-волчьи воем
На лампочки и огни.
А мимо проходят люди
Из офиса – и в пивбар…
О том, что он «хрен на блюде»,
Тоскливо мычит Макар…
И мы научились хавать
Ошметки чужой трухи
И смачно, подробно, хаять
Их премии и стихи.
Устала от игр, от ига,
От иволги на пруду…
Я даже не знаю, Игорь,
Куда я теперь иду
За ветром, грудным и голым,
Как батюшка-алкоголь, –
Каким-то другим монголам
Славянскую голь – и боль
Споить… От Москвы – до Львова:
По шпалам – земля без ног…
И грешное наше Слово,
Которое было Бог…
11 августа 2009 г.
Присяга
И так ясно: раз идиот, то обязательно – поэт.
Не астролог. Не урка. Не мэр из космоса.
Меня не вычислил даже Глоба:
Я зависаю на круглом кончике
Самой квадратной из всех планет,
Толкая при этом глобус,
Как узника – на свободу.
Как солнце – по небосводу.
Как к Дню Независимости – погоду,
Как тачку – в универсам…
Меня окружают: церковные своды,
Владельцы заводов и пароходов
И обаятельные уроды –
Такие же, как я сам.
Небесная птаха. Воздушный кров.
Библейская манна… На второе – плов.
Из-под полы – и поверх голов –
Озираю последний свой стихоход
И щурюсь, зализывая эскимо,
Как старую рану: пройдет само!
Да! И терпеть не могу стихов:
Уж лучше делать дерьмо!
Во мне, задыхаясь, выси
Качаются, как на висельнице:
Красиво…
И все-таки я независим
От ваших дней зависимостей,
Украина, Россия, Сицилия, Сирия –
Пролетарии всех стран, спасибо!
Бесполые войны гремят в литавры,
Олимпийские игры стяжают лавры,
Дездемоны трепещут в преддверье мавров,
И кто-то бомбу засек…
А мне – говорить правду.
Говорить – одну только правду.
Говорить, вашу мать, правду!
И все.
25 августа 2009 г.
Песня о пользе воздержания
Ненависть – чувственная, живая –
Плавает кролем и баттерфляем;
Мы же друг друга поубиваем:
Я представляю, я представляю
Эту семейку: не дом, а яма;
Мебель – уже не в пыли, а в тине;
Люди! Распните меня на ямбы:
Я не женюсь на такой скотине.
Лучше я съем, как певец, свой паспорт
Или мотив напишу попсовый!
Дура, от коей не будет спасу, –
Нежная дура по кличке «Совесть»…
Хоть за Рокфеллера, хоть за Трампа.
Хоть к черту лысому на Кулички.
Я не отдам ей своего штампа:
Пусть не надеется, истеричка!
Знаю, что хочет, что зубы точит,
Что затуманивает стихами…
Я расползаюсь от многоточий,
Переплетающихся с духами.
Изображает кураж какой-то:
«Вишь, я какая – ни дать ни взять я!»
Знаю по опыту: хочет в койку, –
Так и выскакивает из платья.
Я воздержусь: не затем, что лень мне –
Вцепится ж после – не будет сладу.
Как я сегодня великолепен!
Мне – ничего…
Даже жить не надо….
9 сентября 2009 г.
Песня о зубах поэтессы
Зеркало вряд ли об этом грезило:
Как анекдоты с чукчами,
Прикус – не Мэрилин, не Брижит –
Нет никакого спору;
Женщина, пишущая поэзию, –
Это такое чучело,
Что a priori не подлежит
Конкурсному отбору.
Ей не оказывают внимания,
Не пристают за столиком;
Синий чулок. Записной судья.
Липкий листочек банный….
Выкусив ложного понимания,
Если бы толщу – толику! –
В вашей двери появляюсь я
С кроличьими зубами.
Ох, и нехитро мое имущество:
Дружба с двумя психушками;
Чаю зеленого граммов сто,
Пломба и слой эмали…
Из-за такой не хотят ни мучиться
И ни стреляться Пушкины…
Разве что любят… За что? За что?
Это же – аномалия!
9 сентября 2009 г.
Чем пахнут поэты
Поэты не пахнут клубникой со сливками.
Ни патокой грез, ни пломбиром оваций
Поэты не пахнут…Я слишком счастливая,
Чтоб через платочек с тобой целоваться!
В буржуйских кафешках, разя одиночеством,
Труп женщины ластится к трупу мужчины…
А я люблю сало с начинкой чесночною –
И жизнь, с ее горькой смертельной начинкой
К истории сделана лишь предыстория:
Ни Бородина, ни Бориса и Глеба…
Так вот вам! На трезвую приторность тортика –
Хмельной аромат бородинского хлеба.
16 июля 2009 г.
Рассветы
Когда, окончательно сдав револьверы в крысиный архив,
Вожди и цари подорвутся на собственных постаментах;
И все революции тихо подавятся косточками от слив,
А гимны забудутся так же легко, как женские сантименты, –
Я выйду из тьмы вагона – на солнечный полустанок;
Раскрою широко поле, как древний ковчег Завета…
Родина… Это чувство, похожее на усталость…
Уходят стада и стаи…
Осталось – встречать рассветы
На земле, круглолицей и сладкой, – как свадебный каравай.
На земле, угловатой и горькой, – как крошки от каравая…
А небо – такое вечное! – напоминает плебейский рай
Или, по крайней мере, крошки от этого рая.
В тихой болотной траве – прожилки упрямой тайны,
Перед которой бессильны асфальтные крикуны…
Тем временем, солнце совсем расцвело –
И вернулись стада и стаи…
Остается – встречать закаты
На ладонях мамы-весны…
Как в люльку ложатся солдаты
В стигматы мамы-войны…
Остается – считать заплаты
На ладонях мамы-вины…
Херсон-Киев, 4-6 июля 2009 г.
Молитва о Самости.
Господи, дай мне возможность жить
Не по канону, а по Закону.
Людям, деревьям, зверью служить,
Конной уздечке – свечке иконной.
Плыть, – словно дождь надо мной простер
Руку церковного первородства…
Жить аккуратно, – чтоб полустеб
Не превращался в полуродство.
Выбив из памяти липкий спам,
Пить первообразы из колодца…
Дай мне возможность по-детски спать
В лосьих лесах – и в сырых колосьях!
Отгородить океанский шум
Стенками в раковинах пробоин…
Господи, я одного прошу:
«Тупо» остаться – самим собою.
Киев-Полтава, 10 июня 2009 г.
