Я оглянулся…
Я оглянулся – пропасть за спиной.
Гудят, дымят былые времена.
И звёзды, нарисованные тьмой,
Иные называют имена.
И нет ни блеска, Боже, ни огня
В туманной черни прошлого, и даже
Никто не видит в тягостном пейзаже
Забытого, счастливого меня.
Я оглянулся – пропасть за спиной.
Над нею слабый свет и облака…
И мир иной, знакомый, но иной
Вонзает шпиль бессмертия в века.
К чему смотреть в грядущее, к чему?
Когда оно само в глаза заглянет,
Придя ко мне в оранжевом тумане.
Прокисших вёсен дар его приму!
Я оглянулся – пропасть за спиной.
А впереди – высокая стена.
Идут снега. Шершавой тишиной
Прошита их тугая пелена.
О, так всегда грядущее идёт –
Снегами – сокращая расстоянье
До той стены, где блеском расставаний
Сверкает лёд, прощаний скорбный лёд!
Всё будет хорошо…
Всё будет хорошо,
Когда тебя не будет…
Наденут счастья шёлк
Совсем другие люди.
Совсем другой январь…
Совсем другие лица…
И всё не так, как встарь –
Иначе повторится.
Иная суета.
И смех. И разговоры…
Но, видно, неспроста
Повторы всё, повторы…
И в коридорах тьмы
Опять блуждают души,
А лучшие умы
Опять бездушье душит.
Опять. Опять. Опять –
По кругу всё, по кругу.
И те, кто вместе спят –
Забудут друг про друга.
Но где-то далеко,
В кружении вселенных
Разрушен дикий ком
Зацикленности тленной.
И там горят огни
Совсем иного счастья.
К ним сердце протяни,
Земных скорбей участник!
И сразу попадёшь
В совсем иные веси,
Где вся людская ложь
И унции не весит.
Всем станет хорошо,
Когда тебя не будет.
Забудь!.. Они ещё
Земные
злые
люди!
Трещат берёзовые дни…
Трещат берёзовые дни
В весенней печке.
В дугу сливаются огни
Закатной речки.
Апрель – разбитое стекло
Зимы — по скверам.
И неба сонного крыло
С надеждой, верой.
В закатанной палевой тиши
Всё бродишь где-то,
И – хоть на небе напиши:
Скорей бы лето!
Ночей апрелевых полёт
Прозрачный, лунный.
И по утрам всё гуще мёд
И звонче струны!
Осинок облачная блажь
Кольцом совьётся,
Когда на утренний этаж
Вернется солнце.
И новый блеск, и новый звук
Возьмут начало,
Покуда от метелей, вьюг
Зима устала.
Опята
Приснились опята в листвяной глуши,
И дождь моросящий, и сонные блики. –
То место грибное, куда я спешил
За тихим покоем, лесным, невеликим.
И бабочка сонная, в каплях дождя –
На пне отсыревшем дрожащее тельце…
Я липовый листик сорвал, проходя,
И крылья прикрыл со сноровкой умельца.
И влажные звуки на землю лились,
И пар восходил к небесам, а сквозь тучи,
Пронзая лилово-белесую высь,
Бежал по кустам лихорадочный лучик.
И стало светло, будто не было туч,
И душный озноб, заполнявший пространство
Клубами тумана, тягуч и липуч,
Алмазами лёг на лесное убранство.
И липы дышали сырою землёй,
И тихо смеялись берёзы, осины,
И птичьего гама цветное стекло
Покой осветило, еловый, лосиный.
И я оглянулся: на каждом стволе,
На каждой коряге, сырой и замшелой,
И даже местами на мокрой земле
Опята глядели, нахально и смело.
Лесной одноногий забавный народ
Меня окружил, и до позднего часа
Сражался я с ним…
ах, какой же был год?..
Теперь и не вспомнить уж с первого раза!
Прикрой прошедшему глаза…
На куст серебряной сирени
Пролилась лунная слеза.
Как тяжко ночью дышит время!..
Прикрой же прошлому глаза.
Когда теплеет поздней ночью,
Декабрьской ночью, и в лесах
Тебя высматривают очи,
Закрой прошедшему глаза!
Хотя оно тебя любило,
Померкла чудо-бирюза,
И что мертво — совсем не мило,
Так и прикрой ему глаза!
Когда в кудрях весенних время
Качает счастья полюса,
Забыв былые все прозренья,
Закрой прошедшему глаза.
И пусть мелькает яркой искрой
Былого лета стрекоза –
Забудь о прошлом лете быстро,
Прикрой прошедшему глаза.
Оно по сердцу навью бродит,
Мертво, как снега полоса,
Но кажется теплее вроде…
А ты закрой ему глаза!
Хотя под сердцем сладко очень,
Так сладко, что терпеть нельзя –
Закрой, закрой былому очи,
И не гляди ему в глаза
Ты чуешь этот трупный запах
Струится к звёздам, в небеса:
Оно гниёт, как тлеет запад.
Прошу, прикрой ему глаза,
Чтоб не смотрело звёздной дрожью,
Вернув былые голоса,
Нагнись над ним, и осторожно
Прикрой алмазные глаза.
И пусть пред этим отразится
В них целый мир, твой детский мир,
К тебе оно не возвратится –
Ни блеском грёз, ни пеньем лир!
