Север
Распустилась незабудка
Расцветающего дня,
И не страшно и не жутко
В царстве снега и огня.
И теперь я вижу север,
Капли солнца на снегу.
Белых дней пушистый клевер
Собираю, как могу.
Слышу север, вижу север…
Север, я к тебе иду.
Зёрна будущего сею,
Рву былого резеду.
Вижу север. Север звонче
И желаний и тревог.
Выстрел. Вой собаки гончей.
В небеса – сердец рывок.
Хрупкое рукопожатье
Замирающих времён.
На забытой снежной гати
Пламя гаснущих племён.
И живых огней движенье
В те места, где нет меня,
Где века идёт сраженье
Темноты, снегов, огня.
Слышу север, вижу север…
Север, я к тебе иду.
Зёрна будущего сею,
Рву былого резеду.
Север. Север. Север. Север…
В глаза уставшей осени смотрю…
В глаза уставшей осени смотрю,
В тревожные дымящие сосуды,
В которых смерть вскипает на ветру
И плавают последние минуты
Отчаянного смеха летних дней,
Где мир казался легче и добрей.
Окно. Звезда. И больше ничего!
Лишь пятна – пятаки воспоминаний
На полотне пространства моего
Краснеют, обращаясь именами
Всех тех, кого я помнить не хочу.
И я тушу забытую свечу.
Из памяти в меня глядят леса,
Смеются птичьим смехом и свободой,
Искрятся изумрудные глаза
Лучами золотого небосвода.
Но памяти бледнеет полотно,
И снова осень смотрит мне в окно,
Терзая беспокойством сердце мне,
Крылатая и чёрная, как ворон,
Ворует блеск былого в тишине,
В предсердие проникнув наглым вором
Сквозь стылый звон холодного окна,
Где даже ночь, и та – едва видна…
В глаза уставшей осени смотрю,
В тревожные дымящие сосуды,
В которых смерть вскипает на ветру
И плавают последние минуты
Отчаянного смеха летних дней,
Где мир всегда – и легче, и добрей.
Лето смеётся…
Лето смеётся. Оранжевых точек
Над многомерною бездной не счесть.
Сладок и приторен счастья кусочек.
Вечер – как некая тайная весть.
Сколько оставлено! Сколько забыто!..
Бродит усталое сердце по снам.
Вечности кубок, никем не испитый,
Льётся событьями по временам.
Кто-то ушёл, и едва ли вернётся.
Влага былого горчит на губах.
Где-то в глубинах былинных колодцев
Бьёт родниками водица-судьба.
Лето смеётся. Но тяжко дыханье
В дыме просторов горящих болот.
Пробуй молчать песнопеньем, стихами. –
Слово крошится, как тающий лёд!
Апрельский трубач
Распахнуты окна. Апрельский трубач,
Сыграй нам берёзовый вечер,
Пока не ворвался полночный палач,
Печалью мой мир изувечив.
Пока не забился в агонии звук,
Сражённый ночной тишиною.
Сыграй, мой свидетель скорбей и разлук,
Ну что-нибудь звонко лесное.
Сыграй, как смеётся, лепечет ручей,
Как солнечный день угасает,
Как время поёт у весны на плече
Оранжевыми голосами.
Сыграй рыжеватый апрельский снежок
И ржавое солнце заката,
Чтоб стало небесно, чтоб стало свежо,
Как было, как было когда-то. –
Когда лиловатые тени скрестив,
Две тёплые тихие тени,
Просторы играли такой же мотив,
Далёкий, забытый, весенний!
Я слышу – играешь!.. Играй, дорогой!
Спеши, потому что осталось
До ночи холодной, до ночи густой
Такая ничтожная малость!
Полдневный романс
Хрупкая девочка Оля. Ромашковый лес.
Слитки июльского полдня сверкают над нами.
Синие птицы слетают с белесых небес.
Мир наполняется снами, прекрасными снами…
Белые, жёлтые в небе плывут облака.
Красные, синие бабочки. Пчёлы. Стрекозы.
Озеро. Солнце. Кристальный ручей, как река. —
Чёток полуденный час, нескончаемо розов.
Оля, ты слышишь, как сладко поёт глухомань!
Оля, ты видишь, как волны, зелёные волны
Нас увлекают в ленивый дремотный туман,
Счастьем, покоем, свободой заманчиво полный.
С дальних полян прилетает сюда ветерок —
Может быть, это рыдание чьё-нибудь, Оля —
Слёзы того, кто почувствовать счастье не смог,
И догорел в беспорядочном пламени боли.
Вот по травинке ползёт непонятный жучок.
Вот, где-то там, далеко, тихо стонет кукушка.
Как на душе от всего горячо-горячо!..
Жаль, это время с тобою — для сердца ловушка!
А надо ли!..
Детства пшеничные рученьки
Долго тянулись за мною.
Утро. Весёлые лучики.
Тихое счастье земное.
Стёкла оконные бликами
Голову сонно кружили.
А за окошком пиликали
Вёсны, как вечность, большие.
В дали звенящие, струнные
Я уходил на рассветах,
Где разноцветное, юное
Пело свирельное лето.
Помню, я помню (а надо ли?..)
Вечера влажного грёзы.
Помню, как на небе плакали
Мятные душные грозы…
Надо ли, надо ли, надо ли
Помнить об этом и думать…
Чувствую тление падали…
Осени чёрное дуло…
Детство, за мною бежавшее,
Будущим в сердце убито.
Память, меня согревавшая!
Слышишь,
былое забыто!
Холодный апрель 2015-го
Апрель молчал. В лесу под солнцем
Роились снеговые мухи.
Облитый блёклой тусклой бронзой,
Томился лес… Как злые духи,
Сквозь сеть дерев прохлады токи
К земле навязчиво стремились.
И травы те, что только-только
Из тьмы сырой на свет явились,
Болели, чахли, умирали.
Стволы берёз светились тихо
Больной чахоточной печалью.
И было странно, даже дико
Апрель больным и скорбным видеть.
И этих мух блестящих рои…
И этот холод, что не выйдет
Никак из леса, а порою
Позёмка снежная закрутит,
Да так уверенно и смело,
Что ветка каждая и прутик
В узор сплетаются умело. –
Огнём горят, холодным, жёлтым.
И солнце белое тревожно
Роняет семечки под ёлки,
Несмело, тихо, осторожно…
Апрель молчит. И только небо
Невероятными тонами
Цветёт и зреет так нелепо,
Что непонятно, что же с нами
Будет…
Ночной романс
Срывая тихо пуговицы звёзд
С небесного изношенного платья,
Разделась ночь. Восток красив, но прост,
Раскинул перед ней свои объятья
И целовал смелеющим лучом,
Восторженно, легко и виновато,
И била страсть из тьмы седым ключом,
Как – помню – и в моей ночи когда-то…
Тебя я помню, лунная моя!
И слезы… и лианы грёз лучистых…
Кому в пределах злого бытия
Теперь мерцаешь чёрным обелиском?
Я помню, как пульсировал апрель!
Как май сгорал в лучах твоих неярких!
Ты где?.. Ты где?.. Молчит твоя свирель.
Лишь память шлёт дешёвые подарки.
Но нет дороже их… Конечно, нет!
Обрывки вёсен… памятные даты…
А ночь своею страстью сжёг рассвет,
Но тьма воскреснет в похоти заката!
Наши вечности
Чего молчишь… за темью снова тьма!
И зеркало, разбитое в прихожей.
Осколки на мечты мои похожи.
А за окном – зима… опять зима!
Чего молчишь!.. Скажи хотя бы то,
Как провела очередную вечность?
Как вечности похожи… это нечто!
А ты стоишь. Снежинки на пальто…
Сколь быстры эти вечности у нас!
И с каждым днём и годом – всё быстрее…
Я помню снег на липовой аллее.
И солнце юное… Ах, Боже, сколько раз
Мы вечности встречали, провожали,
Вдогонку бегали за ними, а теперь…
Одни круги обид, невзгод, потерь,
Да истин потускневшие скрижали.
Вот ты пришла. Откуда. И зачем.
Плевать на все вопросы и ответы!
Я закурю на кухне сигарету,
И погляжу, как в утреннем луче
Трепещет мир, где ты сияешь! Ты!..
Я полагаю, что бесчеловечно
Опять нести всю муть про это «вечно».
Как будто снова все мы у черты,
Где было всё, и вдруг всего не стало
И зеркало разбитое лежит.
И солнцем утро зимнее грозит,
Лучами в нас стреляя, как попало
Дубы
Земля – пространство. Время – небо.
А между ними – ткань судьбы.
Во мгле событий злых, нелепых
Чернеют прошлого дубы.
Они растут, как дышит время. –
Они – почти что не растут!
Они – погибшие мгновенья
Того, что было раньше тут.
И в темень детскую стремятся
Их корни, в вязкий перегной…
Звезда, чей номер триста двадцать,
Обозначает путь земной.
Деревья к небу ветви тянут
К звезде, чей путь неизменим…
Смеётся старость, будто спьяну,
Над миром прошлым молодым.
Земля – пространство. Время – небо.
А между ними – ткань судьбы.
Во мгле событий злых, нелепых
Чернеют прошлого дубы.
Стекает…
Дожди. Стеклянная погода.
Стекает полдней липкий хмель
В стекло потресканного года,
Где рыбой плещется апрель.
Где в неевклидовом просторе
Жива евклидова душа,
Где мысль о горе больше горя,
Но тем она и хороша!
Дожди. Стекает постоянство
С зеркал потресканной души
В чужие души и пространства,
Стекает тихо, не спешит.
И так же тихо, понемногу,
По капле, иногда – по две,
Струит отчаянье тревогу
По бледной чахлой синеве.
И – Боже – вместо неба вижу
Больное бледное пятно.
И туч темнеющую жижу,
Текущую ко мне в окно.
Живут нескромные улыбки…
Живут нескромные улыбки
В домишке старенькой души.
У дома речка. В ней – две рыбки –
Событий прежних миражи.
И звёзды ярко-золотые
На крышу падают с небес…
Года былые, молодые!
Сгорел за речкою ваш лес.
Но кто-то тихо улыбнётся.
И в тёмном зеркале воды,
Как будто в темени колодца,
Качнутся лес и две звезды.
И побежит по росам мальчик,
У времени мой мир украв.
И солнечный ворвётся зайчик
Во мрак чернёющих дубрав.
Белые очи прошедшего дня!
Белые очи прошедшего дня!
Что вы глядите из тьмы на меня?
Что прозреваете вы в темноте:
Те ли со мной, или вовсе не те?..
Та ли восходит по мрамору тьмы,
Кто усыпляет сердца и умы:
С кем ни встречаться не смог, ни прожить,
С кем не сумел о судьбе ворожить?
Душная ночь. Лакированный лес.
Жёлтая краска стекает с небес.
Чёрные призраки будущих дней!
Мимо идите! От вас холодней!
Пусть в эту летнюю душную ночь
Буду бессилен я, будет невмочь
Гвозди былого в себя забивать…
Время – подушка. Пространство – кровать.
Прожитый день, не смотри на меня.
Были и лица… и вспышки огня…
Был однодневный погаснувший май…
Я не хочу его. Ты так и знай:
Этих улыбок, и смеха, и лиц.
Счастья и горя размытых границ…
Этих твоих перелётных ветров…
Жертвенных ярко горящих костров…
Пусть лакирует забвеньем луна
Тёмную правду, хмельна и бледна.
И лихорадочный блеск на кустах,
Как поцелуй в чьи-то навьи уста –
Пусть остаётся среди тишины
Хохотом лунным,
Усмешкой весны…
