Товарищ по партии

Лазя в горах в тех местах, он встречал в пещерах небольшие алтари, что – то вроде храма, и там то же горели свечи. Я же опытный ходок по горам, почему никого не видел рядом? Вернувшись в мыслях к настоящему, он поискал деньги по всем углам квартиры, по ящикам шкафов, карманам старой одежды у Деда, немного, правда, нашел, но очень немного.
Потом он еще долго отчищал в квартире въевшуюся годами грязь, мыл полы, оттирал составами ванну и туалет, основательно надышавшись при этом хлоркой, протирал мебель, наводил порядок, словом, вспоминая ту иногороднюю девушку, которая хотела пожить у него, да так и не приехала. А то можно было бы и ее к делу пристроить.
Стало заметно изменение в погоде, она повернула на осеннюю, и к середине августа солнце грело уже не так жарко, как раньше, а рано наступающие вечера навевали грусть об уходящем лете. О жене Евгений старался не думать, но разлуку переносил тяжело, скучал по ней и по дочке, маленькой разбойнице, по ее заливному смеху особенно.
Видимо, из – за тех копеек, с которыми он остался, Евгений стал ощущать себя совершенно ничтожным человеком, ничего и ни для кого не значащим. В отсутствии Деда он много смотрел телевизор, видел то получающих большие деньги спортсменов – а всего то умения, мяч через сетку бросать туда – сюда. Но они, имея большие деньги, далеко обошли его в своем развитии, это он понимал хорошо.
Спортсмены много ездят, общаются, приобретают большой опыт и знания из – за постоянно меняющейся обстановки, людей, те же языки изучают, общаясь, не напрягаясь, не так как он, упорно вчитывающийся в учебники. То же касается и всяких эстрадников. Большое умение пять – шесть заученных текстов, кривляясь, рассказывать, или всякие там песнопения под предварительную запись исполнять.
А предприниматели! К примеру, приятель Братца из Саратова, бандит бандитом, с которым раньше Евгений имел дело по взаимосвязанным делам. Бывший приемщик бутылок, быстро уяснивший себе первые азы экономики, что если бутылки принимать по десять копеек, а сдавать по двенадцать, то это уже навар, деньги, и с успехом применивший эти навыки в дальнейшем, продавая так же все, что попадало под руку – ворованные с заводов цветные металлы, забитых кур, автомобили.
Он то построил себе, как слышал Евгений, огромный особняк на берегу Волги, там, у себя, в Саратове! А тут, заходя в кафе, что бы взять лежавшую на стеллажах газету на английском, и тут же уйти, ничего не заказывая, Евгений ждал окрика официантов, мол, это только для тех, кого обслуживаем, готовый, впрочем, активно огрызаться. А ведь сейчас самый разгар отпускного сезона, заканчивается уже скоро.
Он представлял себе, как в южных городах, належавшись и нажарившись на солнце, ближе к вечеру народ выходит на прогулку, — так приятно пройтись вечером по набережной, разглядывать легко одетых девушек, пропустить стаканчик сладкого винца! Потрогать рукой нагретые за день камни, которые даже вечером еще сохранили тепло! Искупаться в темноте голышом на сон грядущий.
Итак, для заработка денег можно было бы попробовать сыграть на разнице цен на квартиры в Москве и в Будапеште – здесь они были в три раза дороже. Но нужны деньги для покупки хотя бы одной квартиры там! Да и здесь, нужны ли здесь кому будапештские квартиры? Впрочем, этот вариант Евгений держал в голове и ждал случая его опробовать.
Дядька – Венгр, скорее всего, больше не объявится, так что рассчитывать надо только на себя. Связывать свою работу с заводом, пусть и по специальности, ему как – то не хотелось. Он понимал, что больших денег ему там не дадут. Было еще одно заманчивое предложение по его размещенным в Интернете резюме – главным инженером на стекловатном заводе где – то на Юге, но там требовалось свободное владение английским. Уже второе хорошее предложение упускаю из – за не владения разговорным языком, — отметил он. Если посидеть в Англии пару лет, то язык бы я освоил.
Вариант попросить там убежища и изучать язык, пока не выставят, то же возможен, после практики, особенно. Газеты я читаю уже без словаря, легко и непринужденно, а говорить не могу. Здесь, я видимо, и не заговорю никогда, — размышлял он, — не с кем мне разговаривать. Но два года без жены, без дочки! Примет ли жена его потом?
А что сейчас я вижу? – продолжал думать он, — прогулки по окрестным проспектам, которые уже порядком надоели, счет каждой копейки, — экономное ведение хозяйства, это я уже достаточно хорошо освоил. Выехать на машине лишний раз за город я не могу, а хорошо бы шашлычок пожарить с девчонкой где – ни будь у реки. Да, девчонки! На него, коротко постриженного, загорелого, подтянутого, в светлой рубашке с короткими рукавами и светлых штанах, правда, в стоптанных летних ботинках, девчонки, женщины, то есть, совсем не обращали внимания.
Они теперь на машину, на кошелек смотрят, — объяснил себе Евгений. Кроме постоянно ругающейся жены, никакие девчонки здесь меня не ждут! Эх, валить отсюда надо, — опять вздохнул он. Жена неоднократно говорила, — ты сидишь под пальмой и ждешь, когда тебе свалится банан. Так, действительно, можно долго дожидаться. Долго еще мне выживать, а не жить? После сорока пяти, говорят, мужская сила идет на убыль, значит, к этому возрасту, должно быть, многое достигнуто. А что есть у него? Квартира, которую сразу явиться Братец делить, машина, которая через год – два превратится в ржавый кусок железа?
А сам – то что, представляет из себя интерес только на предмет продажи внутренних органов? Даже канаву рыть, и то предпочтут взять сильного и привыкшего к тяжелому труду узбека или кого еще там. Таких, обладающих многими достоинствами, в последние годы на улицах сгинуло столько, что уже внимания никто не обращает. Не все же среди них были пьяницы и бездельники!
Наверняка были и очень достойные люди, может быть, бывшие летчики или подводники, даже ученые, когда – то увлечено занимающиеся своим делом, строящие планы на будущее, вместе со своими подругами, и бесславно кончившие свои дни. Его соседка этажом выше, сверстница, подруга жены, к которой иногда вместе с ней заходил и Евгений, рассказывала, как она подкармливала такого бездомного интеллигентного молодого мужчину, который потом куда – то исчез.
Это не тот ли, которого я прогнал, — мелькнуло в голове у Евгения. Некоторое время назад, увидев спящего у него на лестнице молодого мужчину, Евгений, дотронувшись ботинком до его ноги сказал, — я через десять минут пойду обратно, что бы тебя здесь не было. Соседке, впрочем, он решил не говорить такие подробности.
Но ведь, — сказал себе Евгений, — нищих полно и в Лондоне, и в Будапеште, да и в Японии и в Америке то же – тех он видел по телевизору. Конечно, не сравнить жизнь бездомного у нас и в Англии, но все равно, огромное расслоение населения налицо. Правда, вроде есть такие страны, как он слышал, с очень сильной социальной программой, так может быть, там нищих нет? Вряд ли, впрочем, сам он этого не видел, может быть, и нет.
После изучения данных ему журналов, Евгений, подъехав к директору завода договорился, что в течении недели он поработает в лаборатории, посмотрит, что к чему. В разговоре директор более четко обрисовал, в какой роли он видит Евгения, — ему нужен был специалист, отстаивающий интересы завода перед потребителями, — работа по рекламациям, словом. На третий день работы, вернее, сидения в лаборатории, Евгений прямо таки завыл от тоски волчьим голосом.
Во – первых, бытовые условия. Все работали в халатах или спецодежде, и Евгений, в своем летнем легком наряде, уместным более для пляжа, смотрелся белой вороной. Сам завод располагался в отдаленной промышленной зоне, и что бы добраться до него, приходилось, подъехав прилично на автобусе от метро, еще идти, пешком минут двадцать.
Расстояние для него было небольшое, но дорога проходила среди каких – то овощных баз, вдоль разбитой дороги стояли большегрузные машины, ожидая погрузки, дальше были какие – то механизированные управления, из – за неряшливых заборов которых выглядывали своры собак.
А там, где не было заборов, была заросшая высоким кустарником территория не то леса, не то парка, по утоптанным и грязным тропинкам которого бродили бомжеватого вида люди. Без машины сюда ездить будет не интересно, — сделал первый вывод Евгений.
В небольшой комнатке лаборатории, где сидели сотрудники, столы стояли так тесно, что Евгению, которому выделили стол, необходимо было все время сдвигаться, пропуская кого – ни будь. Ввиду полного отсутствия денег, обедать приходилось двумя взятыми из дому бананами, что, то же не добавляло радости. Кроме того, изрядно подзабывший тонкости технологии Евгений, с трудом вникал в работу, с удивлением отмечая, что завод работал как хорошо отлаженный механизм, а вокруг него были грамотные инженеры, очень ответственно относящиеся к своей работе. Да, за это время сменилось целое поколение специалистов, — отметил он. А вот ему все это было совершенно не интересно.
Не интересны составы, не интересны свойства материала, вообще было неинтересно сидеть в этой грязной тесной лаборатории. И главное, вокруг него ни на минуту не прекращалась работа, люди постоянно что – то делали, производили продукцию, словом. И это моя специальность, к которой я так долго стремился! Вряд – ли я буду тут работать, — определился он.
Уже с тоской вспоминался ему Торговый Центр, Рекламная Тетка, приезжавшая на работу к трем часам дня, уютная офисная комната, коллега, мирно посапывающий за компьютером, столовая со вкусной домашней едой, девушка – юрист из соседнего отдела, с которой Евгений совместно подготавливал договора, и которая ему была симпатична.
Эх, сидел бы сейчас там, забот бы не знал! — вздохнул он.
Я что – то совсем теряю веру в себя, — подумалось ему. Уже даже и в мыслях не держу куда – то уехать, не предпринимаю для этого никаких шагов. Надо уезжать в Англию, садиться там, на паек беженца, а за это время выучит язык, жениться, может быть, удастся.
Какие там большие деньги в кармане! О них уже даже не мечталось, какой отдых у моря, какие развлечения! Большими деньгами уже стали для него пятьсот рублей, на которые можно было бы вкусно пообедать, и подкупить чего-нибудь домой, а то крупы стали ему порядком надоедать. Я уже перестал думать о женщинах, даже особо не смотрю на них, а если и смотрю, то не жду ответной реакции. Совершенно забыл про тренировки!
Ведь я же, начиная с техникума, всю жизнь тренировался, за исключением последних двух лет! Из всех развлечений сейчас, — почитать английские газеты после работы, даже на венгерский не хватает сил, там надо вникать, заучивать, заниматься, а здесь читаешь простенький адаптированный текст, к тому же, повторяющийся из газеты в газету, — продолжал вяло думать он.
Изредка вспоминалась Лариска, ее регулярные приезды к нему. Не ценил он их тогда совершенно, а такой подруги у него, похоже, уже больше не будет. А его старые знакомые, другие, мимолетные, те состарились уже, а сорокапятилетние женщины не вызывали у него никакого интереса, хотя некоторые еще наверняка хорошо сохранились, Лариска, например. Она так и оставалась высокой стройной девушкой, небольшие малозаметные морщинки около глаз появились только.
Как же это я буду ездить по стройкам, и отстаивать интересы завода? – опять он вернулся в мыслях к беспокоившему его вопросу. Позвонить, что ли завтра секретарю и сказать, что нашел другую работу? — размышлял он. Но его мобильный телефон молчал уже пятый день подряд, — никто не звонил, ни по поводу работы, ни просто так.
Молчал и домашний телефон. Скоро жена приедет из Астрахани, загорелая, черная, что ей очень идет, а мой городской загар сильно потускнел за последнее время, кстати. Наверняка связалась там, с каким ни будь спасателем, — он резко встал, пытаясь прогнать мысли о жене. Уже третий год она ездит отдыхать без меня, горько усмехнулся он, а ведь у нее лежит на книжке приличная сумма, на обучение в институте ее сынишки, — его пасынка, накопила, в том числе с моей помощью.
Опять вспомнилась подруга с Юга. Неужели все лучшее у меня позади? Неужели впереди меня ждет только тяжелая мало престижная изнурительная работа, старость и болезни, сварливая жена, которой все время не будет хватать денег, и которая, похоже, не очень меня любит, — думал он. Но при этих условиях я никогда не вырвусь из нищеты, у меня никогда не будет роскошной машины, достойной квартиры, а превращаться в рабочего ишака ох как не хочется!
Даже те простенькие трехзвездочные отели, где он когда – то останавливался, ресторанчики, где обедал, казались теперь чем – то далеким, из другой жизни, не его даже. А если заставить себя дописать тот труд, над которым работал? А нужен ли он будет, кому ни будь? А это станет ясно только после написания, когда, походив по редакциям, можно будет прояснить ситуацию. Ведь популярнейшую сейчас рукопись, про детского волшебника, автор предлагала в восемь издательств, пока не напечатали. Но это опять – таки там, в Америке!
А у нас заберут рукопись и скажут, — ничего Вы нам не приносили, или скажут, — много вас тут ходят, писателей, ваши чувства и ощущения никому не интересны, все так живем!
Ну, все – таки попробую, — решил он, — не так много осталось дописать, меньше одной трети. Правда, концовку он еще не видел, знал, какими словами закончит рукопись, но вот концовки еще не было. Те варианты, которые он прокручивал в голове, были выдуманными, а значит, не живыми. Ему же хотелось отразить свое состояние и отношение к окружающему реально, как видел и ощущал он, без выдумок и прикрас.
Всю неделю он отсидел в заводской лаборатории, наблюдая, как испытывают составы, и с важным видом оценивая их, пытаясь заранее предсказать свойства, но после того, как пару раз не угадал, перестал это делать. Отработав неделю, он решил съездить не на пруд, как обычно, а на берег Москвы – реки.
Подъехав к Воробьевым горам, и оставив машину наверху, сам спустился к реке, прихватив, с собой, как обычно, фрукты и минералку. День был жаркий, и, сняв рубашку, Евгений не спеша, прогуливался по набережной, высматривая, куда бы пристроиться загорать. Вдалеке он увидел расположившихся там и сям на склоне людей, и направился к ним. Подойдя поближе, он обратил внимание на группу крепких и сильно загоревших стариков, стоявших вокруг игравших в шахматы, и удобно расположился недалеко от них, устроившись на камнях на набережной у самой воды.