Драматическое действие в описаниях и разговорах
Памяти первых русских хипппи
Конец 1970-х, август, лагерь хиппи на абхазском берегу Чёрного моря:
Вэл, он же Павел – ушедший в летнее странствие студент философского факультета МГУ и бывший хиппи, неполных 22-х лет
Стар – олдовый человек и художник, 45-ти лет
Шакти – его жена, школьный преподаватель и моложавая поэтесса, 33-х лет
Шек, или Жека – инженер с даром рок-музыканта, 39-ти лет
Лариса – его жена, инженер, 32-х лет
Мини – красивая студентка, 19-ти лет
Шуза – некрасивая студентка, 19-ти лет.
Береговые камни были раскалены солнцем и выбелены чайками. Море рокотало и пенилось в двух шагах. Вэл шёл, обсыхая на солнце и любуясь зелёными склонами. Длинные каштановые волосы стали волнистыми от морской воды. Чайки стенали и взмывали в небо, будто рвались из земного мира в иной, запредельно-прекрасный. В маленьком устье ручья мерно вскипал прибой и плескалась пена. Ледяная вода обожгла гортань, растаяла на лице и груди. Вэл перебрался по камням на другой берег, обошёл завал рухнувших в море скал, поднялся к подножию берегового обрыва и ускорил шаг. Он надеялся выйти на прибрежную дорогу и двинуться в горы, но почувствовал дым костра и в тот же миг сквозь колючую зелень услышал гневный девичий окрик:
– Противный, пошёл отсюда! Ну! Искейпни!
В кустах раздался треск сухих веток. Несколько мгновений Вэл колебался, но любопытство пересилило. Он протиснулся между скалистых обломков и увидел две туристические палатки, разбросанные вокруг вещи, а у костра девушку в джинсовых шортах и тонкой блузке. Длинные жёлто-рыжие волосы охватывал витой красный шнурок.
Действие первое. Встреча с Мини
Тенистая лужайка под кривыми соснами в обрамлении густых кустов. Посередине вьётся дымок от костра, около него на кухонной клеёнке в беспорядке лежит посуда, чуть дальше виднеется высокий большой камень. Между палатками натянута верёвка, на которой колышется выцветший синий флаг с надписью: «Hippiland».
Вэл (от неожиданности переходит на сленг – будто скачком возвращается в недавнее прошлое). Хай! Экскъюз ми…
Девушка (вскакивает и оторопело смотрит на него, переводя взгляд с загорелого лица на одежду и обратно). Вы кто?
Вэл (улыбаясь). Я – так… Случайно здесь. Похоже, меня сходу прогнали. Сейчас искейпну.
Девушка (пытается улыбнуться в ответ). Это я пса бездомного прогоняла. Он у нас еду ворует. Так ты из Питера? А где другие?
Вэл. Нет, я один. И из Москвы, сори.
Девушка (продолжает вглядываться в незнакомца искристыми серыми глазами). А я подумала, ты вместе с нашими френдами приехал. Мы тут все из Питера. Гостей ждём.
Вэл. Значит, вы из системы.
Девушка. Ну, да… (Садится к костру, обгорелой палкой помешивает золу, рослый юноша романтического вида ей явно понравился). А как же ты узнал про наш кэмп?
Вэл. Никак. Я в горы иду. Случайно проходил рядом и вдруг услышал, что должен искейпнуть. Удивился и сделал всё наоборот. Прости, что напугал.
Девушка. Хмм, прикольно. (С улыбкой протягивает руку.) Я – Мини. А как тебя зовут?
Её красивая фигурка вызывает у Вэла лёгкое юношеское замешательство.
Вэл. Мини? (Жмёт ей руку и отступает на шаг.) Приятно познакомиться, Вэл!
Мини. Забавный у тебя нэйм.
Вэл. Можно присесть ненадолго? Это что за кэмп? (Скидывает сумку на землю и садится к тлеющему костру.)
Мини Конечно, садись. Называется просто – «Хиппиленд». Здесь всё просто. Наши сюда уже четвёртый год приезжают, а я в первый раз. Тут полный кайф, сам видишь.
Вэл. А где же народ?
Мини. На море, конечно. (Вскидывает волосами. В её руке незаметно оказывается сигарета.) Такая жара. Скоро все придут чай пить. Не могу просечь – ты что, один в горы идти собрался?
Вэл (как можно равнодушнее). Один. А тебя оставили кэмп сторожить?
Мини. Йес. И ещё чай приготовить. Кстати… (Кокетливо щурится.) Ты умеешь костёр разводить? У меня никак не получается.
Вэл. Оф корс. (Хмыкает.) Веток сухих надо бы подбросить для начала.
Мини. А ещё раньше их нарубить. У меня с этими ветками всегда заморочка.
Вэл. О’кей. Топор есть? Да можно и без него…
Он поправляет повязку на голове, подходит к куче хвороста, наскоро ломает руками несколько веток и бросает в костёр.
Мини (протягивает туристский топорик). А топор… не нужен?
От её близости Вэлу становится не по себе.
Вэл. Давай, с топором проще. Нарублю вам хвороста на прощанье.
Собирая сухие ветки среди кустов, Вэл собирается с мыслями: «Красивая девчонка… Но из другой жизни. Из чужой… Встретил, чтобы забыть. Дорога – это забвение. Нужно пройти мимо, в одно касание, остаться свободным, – так он учил… Ладно, выпью на дорогу кружку чаю – и в горы». Он возвращается сквозь кусты, бросает к костру охапку сухих веток и слышит приближающиеся голоса.
Мини. Это наши камают.
Она шевелит палкой в пламени под закопчённым чайником, расправляет клеёнку, расставляет кружки. В этот момент женщина в купальнике с распущенными светлыми волосами выходит на полянку и удивлённо останавливается, переводя взгляд с Мини на Вэла и охапку хвороста.
Шакти. Хай! Вы уже приехали? (Помедлив, вопросительно). Ты из Питера?
Мини. Нет, это Вэл! Он из Москвы. Случайно на нас набрёл.
Шакти (с ухмылкой заканчивает её фразу). И сходу начал нам дрова рубить. Стар, разуй-ка плексиглазы!
Лысеющий толстяк в промокшем потёртом халате останавливается и стреляет очками на Вэла, тот растерянно улыбается в ответ.
Стар (весело). Наша Ми даже здесь кого-то захомутала. Ну, чудеса!
К костру подходят ещё трое.
Шакти (обернувшись к остальным). Знакомьтесь! Это Вэл, из московских хиппов. Нейм у него прикольный. А как его Мини здесь нашла? Невероятно!
Мини (щебечет, как старшеклассница). Он сам нашёлся.
Вэл (неуверенно кивает всем сразу). Привет! Я сегодня в Сухуми приехал, добрался до моря, искупался с дороги и теперь в горы иду. Набрёл вдруг на ваш лагерь, ну и подумал по жаре передохнуть немного. Если можно…
Шек (брюнет лет сорока с подпалинами солнечных ожогов по худому городскому телу усмехается и садится к огню). Понятный чувак. Сразу решил сделать Мини хэлп.
Стар (добродушно смеётся). Передышка в пути, называется. Шакти, отбери топор у гостя! Мне за вас стыдно.
Шакти (дружелюбно улыбаясь, подходит к Вэлу). Так и надо. Где ты видел женщин с топором? Но теперь расслабься. Садись к костру!
Стар (жмёт руку Вэлу). Стар! А это Шакти, моя жена – бывшая Катя и даже Кэтти… (Продолжает церемонию знакомства.) Это Шек и Лариса. Она не хочет, чтобы её звали Ари, так что кликухи у неё больше нет – просто Ларик.
Белотелый шатен приветствуют Вэла небрежным кивком, его кареглазая спутница – улыбкой издалека.
Стар. А это наша Шушу.
Невысокая девушка-крепыш хмуро суёт для рукопожатия жесткую ладонь, бросает на Стара недовольный взгляд.
Шуза. Меня зовут Шуза!
Мини (обиженно). А я?
Стар. А ты ведь с ним уже познакомилась, ххе… Ладно, отец! (Жестом приглашает Вэла пододвинуться поближе.) Чаю попьёшь с нами? Доставай крухан.
Вэл садится рядом со Старом, роется в сумке и высыпает её содержимое на клеёнку: кусок сыра сулугуни, несколько ломтей хлеба и горсть дешёвых конфет.
Голоса. Ого! Конкретный жест!
Стар (иронично). Старичок, тут ты сразу в топ попал! Прости за дурное слово, по привычке вырвалось.
Шек (поправляет кожаный хайратник, пододвигается и садится около Вэла). Значит так, Вэл… Надо закончить процесс. Стар, как ты понял, олдовый хиппарь и рулит нашим кэмпом. В меру суров, но снисходителен. С заморочками, хотя по жизни прост. И добр, как Санта-Клаус. К тому же классный художник. В духе Волошина…
Шуза (неожиданно и невпопад). И страшный симпатяга.
Стар (со смешком гладит лысину в венчике редеющих волос). Не такой уж страшный, пока.
Шек (демонстративно оглядывая Вэла). Прикид у тебя вполне хипповый. Нот соу бэд. Подожди, мы дрессы сменим. А ты пока сделай релакс и вообще, будь как все.
Вэл кивает, потирает бороду.
Шакти. Да. За чаем покалякаем.
Она ныряет в палатку, за ней скрываются Ларик и Шуза, а мужчины забираются в соседнюю, размерами поменьше.
Мини (с милой улыбкой). Вэл, помоги чайник с огня снять. Ты гриновый будешь? Другого не осталось.
Вэл. Мне в дороге и вайтовый пить приходилось. И просто воду.
Мини хмыкает и смотрит, как Вэл управляется с горячим чайником.
Шек (голос доносится из палатки). Кстати, старик, у тебя в бэге чай не завалялся случаем? А то мы с прошлого вечера вторники гоняем.
Вэл. Нет, я без чая обхожусь, сори. А купить его тут разве нельзя?
Голос (из женской палатки). Насмешил! Вокруг пусто, как в открытом море. За любой едой в Сухуми мотаться надо.
Шек (из другой палатки). Здесь только рэд вайн есть, хоть упейся!
Стар (вылезая к костру в прежнем облезлом халате и белой круглой шапочке на лысине). Именно. Ты «Ахалшени» местного разлива не пробовал? Кайфово пьётся. И стоит гроши.
Мини разливает чай, готовит бутерброды с сыром, облизывает пальцы.
Мини (весело). Пли-из!
Она садится по-турецки у края клеёнки, все располагаются вокруг на земле, с охами и вздохами тянутся к еде.
Стар (похохатывает в сторону Вэла). Ну что, дорогой! Ты, кажется, попался. Сходу отсыпал нам отвального корма, мы про такой уже забыть успели. Теперь народ ждёт твоего расклада. Ты не спешишь?
Вэл (замявшись). Хотел бы сегодня до гор добраться, где-нибудь в ауле заночевать, а с утра двинуть дальше.
Шакти (вопросительно смотрит на Стара). Ты можешь и у нас перенайтать. Если хочешь, конечно. А утром по прохладе двинешь. А, Стар?
Стар (поправляет очки и проводит ладонью по лысине). Иначе и быть не может, старичок. Скоро вечер. Ничего путного ты для ночлега уже не найдёшь. На сегодня мы тебя вписываем. В палатках, правда, мест нет и спать противно, если честно. Зато у костра полная свобода.
Вэл. Спасибо. Даже не знаю…
Шек. Отдам тебе на ночь свой спальник, если хочешь.
Стар (добавляет). А я одеяло могу предложить.
Вэл. Ну, раз так… Пожалуй, до утра… (Обводит всех взглядом). Мэни фэнкс.
Стар (усаживаясь поудобнее с кружкой в руках). Теперь для начала о себе пару слов отглаголь! Народ тебя слушает.
Вэл задумывается, отхлёбывает чаю, взглядывает на игру морской лазури, и ему приходит мысль, что оказался он в этом лагере неслучайно.
Вэл. Попробую. Не знаю, как получится. Я в московском универе на философском учусь. В систему год назад знакомый с факультета привёл. Сначало было кайфово, жить заново начал. Кругом – совок, жизнь одинаковая, одинокая. Всё запретно, заперто. А у нас – кайф всеобщий, свобода, музыка, книги, люди потрясающие, разговоры о смысле жизни, обо всём на свете. Любовь без границ… Ну, а потом нас всех трясануло. Да та-ак!.. (Прикрывает глаза, смолкает на миг.) Она была среди нас самая красивая, умная, яркая. Вокруг неё вся тусовка крутилась. Стихи писала, песни. И вдруг – овердоза! В двадцать лет. И записка предсмертная: «Любовь невозможна, жизнь не нужна». (Щурится, вглядываясь в огонь.) Немыслимо… Из вас кто-нибудь хотел бы умереть? Реально превратиться в прах? Навсегда?.. За ней многих потянуло. Страшно стало быть вместе. И просто быть. Когда мне подвернулась отрава понадёжнее, я уже не думал, я летел в никуда. Ад видел… (Лицо Вэла искажается, он вскакивает и сжимает кулак у лица.) Меня спасло чудо. Или Бог, не знаю! Её поцелуем, губами, голосом, словом: «Люблю!». В последний миг. Мы с нею были едва знакомы – столкнулись на одной поганой флэтяре. Сбежали со всех тусовок, с наркотой порвали. Вместе выжили. Любовь заменила нам всё. Всё на свете! Я поверил, что жизнь, Бог, любовь – одно. Что рай – внутри нас. Так она говорила, и я чувствовал, это правда. Не мог представить, что через полгода невероятного счастья мы… навсегда расстанемся. Она сказала, что у нас будет ребёнок, и я в ужас пришёл. Умолял подождать года два. Чтобы вся дрянь из нас вышла, чтобы урода не родить! Она рыдала, кричала, ничего слушать не хотела. Говорила, что готова одна за всё ответить. За наше прошлое, за всю грязь. А потом исчезла… (Вэл будто давится воздухом.) Написала в записке, чтобы я не искал её, чтобы навсегда забыл. Прочёл и сутки лежал как мёртвый. Несколько дней искал её по знакомым. Думал, сорвусь. А потом сбежал из дома, из Москвы, чтобы не загнуться со второй попытки. Полтора месяца назад…
Шакти. М-да… Круто вас захлестнуло.
Лариса (не выдерживает, почти кричит). Господи, по самому краю ходят! Ни за что гибнут. И сколько таких! Сначала музыка, искусство, любовь, немного кайфа для вдохновения… А в крови уже смерть. (Смотрит на Вэла.) Ты хоть понимаешь, к чему свою подругу клонил? Почему она сбежала? Детоубийство, самоубийство, убийство – это же богоубийство! Это война против жизни. Большего зла не бывает!
Шакти (машет на неё рукой). Ларик, ну что ты его заклинаешь! Ведь мозгами в такой жизни ничего не поймёшь. Нужно хоть раз ужаснуться. Непоправимо, навсегда! И чем раньше, тем лучше. (Оборачивается на Вэла.) Ладно. Главное, что вы с нею живы остались. Скажи, а куда ты теперь идёшь? Что ищешь?
В памяти Вэла всплывают уносящие в небо поцелуи, нескончаемые месяцы любви, миг разрыва и синяя пропасть в её глазах… Чёрный провал. Грохот железнодорожных вагонов, просёлки, попутки, развалины церквей, лица старух, голос бродячего монаха: «Вера – это дорога»…
Вэл (очнувшись). Я ведь не из дома ушёл, из всей прошлой жизни. (Тихо произносит.) Что ищу? Другую жизнь, где любовь не кончается. И чудо, которое называют Бог.
Лариса привстаёт у костра на колени, что-то хочет сказать Вэлу.
Стар (опережает её). Заходы у тебя крутые, старичок. (Слегка хлопает Вэла по плечу.) Будь слегка проще. Мы тут, конечно, понемногу колдырим, но живём без дури. И без твоих заморочек. Вполне клёво получается, заметь. (Щурится в усмешке.) Так что дыши с нами ровно.
Вэл (слегка мрачнеет). О’кей. Постараюсь. Ну… вот и весь прогон. Спасибо за чай. (Выплёскивает остатки чая из кружки и тянется к своей сумке.)
Стар (усмехается). Да ты не спеши! Смотри, чем не чудо? Прямо для тебя. Едва ты вякнул что-то божественное, Ларик сразу на колени перед тобой встала. Она с весны в одну православную тусовку вписалась. Там у них полно отцов. И даже старцев. На твоём месте я бы…
Лариса (борясь с раздражением). Стар, спасибо! Мне это для смирения… Но, увы, всё, что чуть выше твоей лысины, тебе не понять! На глазах превращаешься в истукана индусского. И насмешки твои – дурацкие! Поддеть что-ли нечем? Дай лучше поговорить!
Стар. Ну и приложила. Вот это по-христиански. Ценю.
Лариса (наклоняется к Вэлу, доверительно). Представляю, из какой жути вы с нею вылезли. И её и тебя понять можно. Но, знаешь, я ведь тоже искала. А нашла совсем рядом. Я не против гор, но… может, ты попросту от себя бежишь? И никак не остановишься? Прости, конечно.
Вэл. Да, от себя, если задуматься… Но недели две назад я случайно с бродячим монахом повстречался. Невероятный человек. Когда-то математику в Москве преподавал. Мы целую ночь в церковной сторожке проговорили. Он меня радости учил. Говорил, иначе вера бессмысленна. Бог – это открытие, в котором любой ум тонет. А душа – ликует… К истине ведёт вовсе не прямая и от сердца к сердцу тоже. У откровения другая геометрия. А ещё он мне про кавказских старцев рассказывал. Вот я приехал. Может, найду их здесь. Много, о чём спросить нужно. На краю жизни лучше её смысл понимаешь. А там – как Бог даст.
В тот же миг Стар взрывается.
Стар (с горячностью, переходящей в резкость). Для начала растолкуй заморочку! Кликуха у тебя забугорная, джины штатские, косынка на голове какая-то гималайская, а ты нам про православие талдычишь?
Вэл. Меня так в системе назвали, ну и осталось… А вообще меня зовут Павел.
Стар (тоном поучения). Павел – будет честнее. Если ты христианин, должен от кликухи отказаться. Вон, как Лариса. Видишь – крестик носит. А ты под кого косишь? Ментов боишься что ли, Тарзан?
Вэл хватается за голую грудь и бледнеет: крестика на нём нет.
Вэл (едва слышно). Потерял.
Стар (оглушительно хохочет). Ларик, сколько раз я тебе говорил, что христианам нельзя верить! Лгут и себе, и другим. (Бблещет очками на Вэла и восклицает с шутливой горячностью.) Немедленно переходи в лоно индуизма! Постепенно станешь самим собой, и лгать будет не нужно.
Вэл (пунцовый от смущения). Ещё утром он был на мне. Не представляю… Ладно. (Меняется в лице.) Спасибо за всё. Теперь мне пора!
Резко встаёт, вскидывает сумку на плечо. Лариса, сидящая дальше всех, вскакивает и бросается ему навстречу.
Лариса. Не слушай его! Стар чудесный, но иногда пургу несёт. Он меня уже достал со своими комплексами – почему христианство, зачем? И так далее.
Стар (вздыхает). Опять! Сколько раз повторять, что у меня только вопросы. Это у вас и у эрóпенсов комплексы и неврозы. К Востоку эти дела не относятся.
Лариса (не отвечая, бёрёт Вэла за руку). Переночуешь у нас, а завтра пойдёшь. Не обижайся. (Быстро целует его в щёку.) Стар приложил тебя, как бы сказать?.. Ради углублённого знакомства что ли. Такой у него прихват жлобский есть. Задел ты его, видно.
Стар (шипит). Чушшь говоришшь…
Шакти (подходит и для убедительности обнимает Вэла за плечи). Твой прогон – целая хипповесть. Или хипповéсть. Правда, незаконченная, но всё в точку. Столько народу о нашу систему покарёжилось! И всё по дурости, от отчаяния, от одиночества. Но в нашем кэмпе всех любят. У нас тут полная свобода. И совести и убеждений. Оставайся, увидишь.
Вэл (колеблется). Да я обиды не клею. Просто хочу найти свой крестик. Как можно быстрее. Наверняка, я его утром на берегу потерял, когда купался. И даже не заметил. Глупо…
Шек. Брось, отец, расслабься! Из-за феньки голову ломать. Другой купишь. Если Бог и есть, то в таких вещах не нуждается.
Лариса (с возмущением показывает на свой крестик, невидный под майкой с надписью «Love»). Жэка, я тоже феньку ношу? Тебя мой крест достаёт, да?
Шек. Ты его этой весной нацепила. А до этого вполне клёво без него жила.
Стар. Шек, не трави любимую жену – в жизни пригодится! Павел, прости, дорогой! Я рад, что ты у нас нарисовался, честно говорю. Садись! Народ, вспомним, кто мы и почему вместе? Чтобы стать истинно свободными, ну и немного покайфовать на нашей земле.
Лариса (садится к костру, тянет за собой Вэла, но смотрит через огонь на Стара). Как художник, признайся! Ты ведь лучше других должен чувствовать, что такой радости и красоты как в христианстве, ни в одной вере нет.
Сбросив сумку, Вэл вновь садится к огню.
Стар. Неужели я так юно выгляжу? Ты же знаешь, радость сменяется печалью и наоборот. Всё в мире призрачно. Истинная мудрость учит идти мимо страстей, искать великий покой и находить утешение в малом. (Ныряет в палатку и вновь возникает, побалтывая начататой бутылкой вина.) Закончим расклад московского гостя по обычаю. На сей раз из остатков «Киндзмараули»! Не слышу криков «ура».
Несколько голосов (дурачась). У-ра-а! Уррра!
Шек (слегка толкает Вэла плечом, кивая на Стара). Он круто запал на Востоке, в отцы метит. Но пока ещё допускает свободомыслие и живёт с нами в кэмпе, как простой мэн.
Стар (замолкает, иронически наставив очки на Шека, потом наполняет кружку Вэла). Держи колдырь! Гостю первому полагается.
Шакти. За нас! За наш кэмп!
Шуза (кричит и подпрыгивает на месте от воодушевления). За всех пиплов! За «Хиппиленд»… без границ!
Все тянутся друг к другу с кружками.
Стар (похахатывая). Народ, полегче со странником. Ему завтра с утра придётся на больную голову в горы переть, к старцам.
Лариса. А что ты его так резко отчисляешь? Вэл, тебя никто не гонит. Завтра, послезавтра – сам смотри.
Шакти. Конечно, оставайся! (Поочерёдно переводит взгляд с одного на другого.) Правда, Стар, Шек?
Стар (со смехом). Отец, все девы тебя сразу срисовали. За еду, разумеется.
Шек (не обращая внимания на Стара). Расклад у тебя был напряжный, если честно. А вообще про такие трассы, какую ты отмахал, я только слышал. Ехать на товарняках и электричках, добраться на шару до югов это класс! Кстати, покажи свой трассник! (Вэл протягивает ему страничку, вырванную из школьного атласа по географии.) И с этим ты ездил? Инкредибл!
Шакти (кричит, перебивая всех). За любовь! Только любовь выше свободы! (Плещет остатки вина в воздух над костром.) Теперь вместо вина у нас будет огонь. Будем впивать его глазами и гореть душой.
Стар (обернувшись к Вэлу, кивает на жену). Она у нас стихаресса. Ей всё можно.
Мини и Шуза (вздымают руки к небу и бросают вверх пустые кружки). Любовь! Свобода! О-о-о! А-а-а!
