Рассказы

Эстафета

Как редко приходится разведчику быть самим собой. Не только редко, но и трудно, так как со временем поневоле вживаешься в очередной образ. Кем я только не был за эти годы! Угрюмым и нелюдимым художником, бесшабашным моряком, жалким забитым клерком, развращённым прожигателем жизни, разбитным журналистом, деловым служащим… Даже пациентом психбольницы пришлось побывать. И каждый образ, если ты пребываешь в нём достаточно долго, незаметно оставляет в душе какой-то след. Какая-то частица этого образа становится твоей собственной.
Сейчас я просто турист. И как турист могу вполне естественно оказаться в любом уголке этого города. Я могу бродить по нему целый день по разработанному маршруту, не вызывая особых подозрений. По крайней мере, так было задумано.
Я неторопливо иду по берегу канала Грибоедова недалеко от Казанского собора. Золотокрылые грифоны так же, как и много лет назад, продолжают держать зубами мост через канал. Я останавливаюсь возле них и фотографирую. Одновременно оглядываю улочку и оцениваю обстановку. Вроде всё спокойно. Рассеянно улыбаясь, бреду вдоль канала. Перейдя шумный Невский, я вскоре оказываюсь на площади перед храмом Спаса на крови.
Здесь малолюдно. Редкие прохожие спешат по своим делам. Женщина, покачивая детскую коляску, одновременно увлечённо разговаривает по телефону. Молодой коротко стриженный мужчина сосредоточенно рассматривает крышу храма. Чем-то он мне не нравится. То ли зелёным цветом своего пиджака, то ли слишком явным увлечением архитектурой. Бросив взгляд на часы, делаю озабоченное лицо и удаляюсь.
Прохожу по Невскому проспекту. Покупаю мороженое и мельком бросаю взгляд в сторону. Человек в зелёном пиджаке идёт за мной. Эх, молодо-зелено: ну кто, работая в «наружном наблюдении», облачается в приметную одежду? А может, я ошибаюсь, и это только совпадение, но лучше не рисковать. Я задумчиво иду дальше и ем мороженое. Так как же мне отделаться от этого типа? Впрочем, зачем искать сложный выход, когда есть самый простой и испытанный? Я прохожу мимо «Гостиного двора» и, выбрав дверь, к которой подходит группа людей, быстро вхожу внутрь. Теперь, если даже он открыто кинется за мной, в дверях возникнет давка, и я выиграю секунд двадцать. Быстрым шагом прохожу через три отдела. Так, хорошо. Теперь по лестнице на второй этаж и коридором к концу здания. Останавливаюсь у колоннады. Закуриваю. Искать меня в людском море этого универмага бесполезно. Когда мой преследователь поймёт это, он станет караулить меня на Невском. Это его единственный шанс обнаружить меня. Но я не дал ему этого шанса.
Ещё два часа неторопливо иду по определённому мне маршруту, исколесив целый ряд улиц, переулков и проходных дворов. И, конечно же, посещаю в различных домах десяток подъездов. То впереди, то сзади себя вижу молодых коротко стриженных ребят, которые неумело пасут меня, применяя до смешного неуклюжую маскировку. Иногда не только наличие ума, но и его отсутствие производит неизгладимое впечатление. Чтобы подзадорить их, неожиданно исчезаю из их поля зрения и вновь появляюсь.
Немного притомившись, я решил отдохнуть и присел на лавочку. Рядом со мной, на проезжей части, стояла иномарка, из открытого окна которой звучал голос Мирей Матье. И это сразу напомнило мою первую командировку во Францию. Как будто это было вчера. Из колонок вновь звучит голос Мирей Матье, и я откладываю ручку в сторону. Я слышал эту песню уже, наверное, сто раз. Но есть вещи, ценность которых не уменьшается от повторения. И я снова, с таким же удовольствием, как в первый раз, слушаю голос величайшей певицы Франции. Я сижу в небольшом кафе на Монмартре. Сижу уже второй час. За это время я выпил три рюмки коньяка и заказал четвёртую. Чтобы не привлекать излишнего внимания, я пишу в блокноте письмо к несуществующей возлюбленной. С лёгкой руки Эрнста Хемингуэя писать в кафе стало модным. Поэтому я выгляжу одним из множества молодых литераторов. Это меня вполне устраивает. Если Виктор уже в Париже, то найти меня он может только здесь. Мне нужно только запастись терпением и ждать. Чего-чего, а это я умею. Уже почти месяц я живу в Париже, и всё это время жду связного. Сегодня у меня такое чувство, что он придёт. Называйте это интуицией или как вам угодно, но это чувство меня никогда ещё не подводило. Я не знаю, как это происходит. То ли это обобщение жизненного опыта и подспудный постоянный анализ возникающих жизненных ситуаций, то ли это проявление не осознанных до конца экстрасенсорных способностей, не знаю. Главное, что это чувство есть, и оно работает. Я убеждался в этом не один раз и постепенно привык доверять ему куда больше, чем строгой логике. Вот и на это раз я не ошибся. Пробежав взглядом вдоль лотков с антиквариатом, замечаю крепко сбитую фигуру Виктора. Вот он, зажав в углу рта неизменную трубку, небрежно вышагивает по направлению к кафе. Ну, наконец-то. Всё-таки что ни говори, а ожидание — довольно противная штука. Я не видел Виктора уже три года. Хочется броситься к нему, обнять. Вместо этого я рассеянно допиваю коньяк и встаю, положив на столик заранее приготовленную банкноту. Полдень. Самое пекло. На улице мало прохожих. Я неторопливо иду вслед за Виктором по направлению к Сене. Он останавливается у киоска на перекрёстке и покупает газету. Я, бросив беглый взгляд на витрину, прохожу мимо. Теперь уже он идёт за мной, на ходу бегло просматривая страницы. Дойдя до Латинского квартала, я прохожу через проходной двор и ныряю в подъезд. Ещё минута — и я уже стою у окна в своей квартире. Вот внизу прошёл Виктор. Жду. Ну, кажется, всё в порядке: хвоста нет. И я уже открываю Виктору дверь… Боже мой, как давно это было!
Впрочем, пора двигаться дальше. Встаю с лавочки и шагаю к цели. А вот впереди и тот самый дворик, где мне предстоит закладка тайника со шпионским снаряжением. Этот дворик я выбрал не случайно, предварительно исследовав его до мелочей. В дневное время в нём удивительно безлюдно. У подъездов пятиэтажного дома лавочки отсутствовали. В глубине двора виднелась массивная беседка, в которой по вечерам собирались старушки. До вечера, как правило, беседка пустовала. Гаражей и густых зарослей кустарника, где можно было бы организовать скрытый пост наблюдения, во дворе не имелось. В дневное время почти все автомашины разъезжались. Пятиэтажка стояла параллельно улице, и просматривать территорию дворика в полном объёме с лестничной площадки можно было лишь распахнув окно и высунув голову наружу. Вход в подъезды был доступен для всех желающих (здесь пока ещё не заменили старые деревянные двери на металлические с кодовыми замками). Между аркой, через которую я пройду, и ближайшим подъездом, расположенным справа, находилась пожарная металлическая лестница тёмно-красного цвета, берущая начало на уровне моего плеча и идущая на крышу. Одна сторона этой лестницы была сделана из полуторадюймовой трубы, к которой при необходимости мог крепиться пожарный шланг с водой.
Итак, через сто метров я сверну в арку и, пройдя по ней девятнадцать шагов, окажусь в этом самом дворике. Там меня будут ждать, потому что им известен мой точный маршрут. Скорее всего будет один «топтун». Если он сообразительный и трудолюбивый, то, безусловно, уже обежал лестничные площадки всех подъездов и выяснил, каким образом лучше контролировать мои действия во дворе. Маячить в безлюдном дворе он не будет, ибо его задача заключается не только в том, чтобы непрерывно наблюдать за мной, но и спрятать себя, так как на глазах у него на закладку тайника я, естественно, не пойду. А с учётом того, что он меня ни разу не видел, и у него в кармане лишь мои приметы и фотография, ему желательно отфиксировать и мой вход в арку, Тогда он будет стопроцентно уверен, что вести наблюдение нужно именно за мной. Да, скорее всего этот дилетант будет ждать меня с противоположной стороны арки и, опознав меня по фотографии и приметам, метнётся в ближайший подъезд, стремительно поднимется на лестничную площадку между первым и вторым этажом и оттуда через заранее открытое окно будет наблюдать за моими действиями.
Я сворачиваю в арку. Точно: вот он, родимый, молодой и с короткой стрижкой. Паренёк бросил на меня цепкий взгляд, судорожно бросил окурок, шагнул в сторону ближайшего подъезда и скрылся из вида. У меня не более тридцати секунд: за это время парнишка добежит до открытого окна на лестничной площадке и высунет оттуда голову. Я ускоряю шаг, правой рукой достаю из кармана контейнер (деревянную круглую чурку, покрашенную в тёмно-красный цвет), поворачиваю направо. При этом бегло окидываю взглядом двор: ни души. Вот она, пожарная лестница. Практически не останавливаясь, вставляю контейнер в эту трубу и уже не спеша захожу в безлюдный замусоренный подъезд. Пусть паренёк после моего ухода покопается в мусоре: вдруг у меня бросовый контейнер. Через несколько секунд выхожу из подъезда и двигаюсь к проёму в стене, ведущему во двор соседнего дома. Спиной чувствую напряжённый заинтересованный взгляд. Миновав проём в стене, прохожу половину соседнего дворика. Нащупав в кармане кусок мела, сворачиваю в арку, перемещаясь по которой провожу мелом по стене жирную черту на уровне своей кисти.
Вот и всё: тайник заложен; метка о том, что закладка прошла успешно, поставлена. Теперь можно включить сотовый телефон.
Через полчаса позвонил Виктор:
— Саша, ты представляешь, мои пацаны опять не отфиксировали ни закладку, ни метку. Вот лапти! Я им зачёт не поставлю.
— Да бог с ними, с пацанами. Ты знаешь Витя, я сегодня вспомнил, как мы с тобой первый раз встретились в Париже…
— Воспоминание — дело хорошее. Но, Саша, придётся занятие повторить…
— Ну что я тебе пацан что ли: бегать по городу по полдня. Это ты продолжаешь служить, преподаёшь, а я, дружище мой, на пенсии.
— Александр Дмитрич, дорогой, ну кто как не мы с тобой сможет научить их нашему делу. Надо же, как говорится, передавать эстафету молодому поколению.
— Надо умных ребят набирать, а не троечников. Разве в наше с тобой время таких брали в органы?
— Не говори… Ну, ничего. Время всё расставит на свои места.
— Если найдёт для этого время.
— А ты молодец! Не утратил чувства юмора. Саня, давай на днях ещё раз повторим. С меня ресторан.
— Да не нужен мне твой ресторан.
— Саша, ну ты же ас. Помнишь, как ты виртуозно водил за нос «наружку» в Лондоне!?
— Ладно, давай повторим, — закончил я разговор. Из объятий лести всегда трудно вырваться. Ну и опять же, друг — это второе «я». А как отказать самому себе?
«Эстафета, эстафета», — пробурчал я, почувствовав, как закололо сердце. Поправил очки, поседевшие волосы на голове и медленно пошёл дальше. Когда старость зовёт нас к себе, мы делаем вид, что не слышим.

Июнь 2011 г.