Г Л А В А Ч Е Т В Ё Р Т А Я
– Простите, вы крайний в очереди?
– Держите.
– Что это?
– Бирка крайнего. А я пошёл… А вы ждите… Ну, чего вы не ждёте?
– Ждать больше некого. Я – последний. Только что с полигона.
– Стрельба закончилась?
– Нет, она теперь надолго. Осталось же самое сладкое – добивать. Я успел вынести с поля боя несколько имён, вот, смотрите – все в машинном масле; машинисты бились до последнего, махали ветошью, что-то подтягивали ключами, хотя, конечно, понимали, что обречены…
– Пели?
– Да, конечно. Вот это:
| Auf Deck, Kameraden, all’ auf Deck! Heraus zur letzten Parade! Der stolze Warjag ergibt sich nicht, Wir brauchen keine Gnade! An den Masten die bunten Wimpel empor, Aus dem sichern Hafen hinaus in die See, Es drohnt und kracht und donnert und zischt, Rings zuckende Leiber und grauser Tod, Lebt wohl, Kameraden, lebt wohl, hurra! Kein Zeichen, kein Kreuz wird, wo wir ruh`n |
– В окончание окна не хотите сдать имена – до ужина курс самый высокий. Потом обвалят. Как в Касабланке. Вы не обращайте внимания на моё заикание, я на такой улице живу. А вы чем думаете?
– Умом.
– Ну, и зря. Я не настаиваю никому, но ведь вот так и не выдерживает мозг ума. Вы не находите?
– Нет. Учения – это как саранча. Слышали, что Самаранч сказал?
– Нет.
– Что скажет всё.
– Нехорошо… Как раз к открытию новой галереи – и откровения Апулеи. Она вчера вся ушла в открытие Музея винтиков. Что было!.. Кто это там пульт управления оседлал?
– Не обращайте внимания.
– Ну, как, не шутка же, дорогущий! Они, что, совсем обнаглели?!
– Совсем.
– А-а. Ну, тогда ладно.
– Знаешь накорякский танец «дракурлык»?..Ну, братику, ты ничего тогда не знаешь! Долетим, — я тебе покажу.
– А не долетим?
– Не долетим – не покажу. Всё просто. Не устраивайте сложностей на пустом месте. Комментируйте спорт, дирижируйте музыку, прославляйте иммунную систему, группируйте глагольные формы, стреляйте по мишеням и «мишаням», от скуки и из базуки, меняйте руки, снимайте брюки, — все эти трюки только до первого снегопада… А вот причёску менять не надо. Я, если к чему держу привычку, то не ищите другую отмычку.
– Я вчера стала первой женщиной-изобретателем и пошла торговать по вагонам.
– Тшш… Не начинай, а то сброшу с поезда, а в нашем Полёте – это последняя электричка.
– Но носки-то, вязанные из бечёвок, хорошо расходятся. Зачем ты так… Я обижусь. И больше не приближусь. Перейду к Оскару, буду арбалеты продавать, очень выгодно, разрешите, я пройду, мужчина, вы своим товаром дурацким весь проход загородили, блин!
– Усь-усь! Усь! Купите, баушка, эту гнусь! Внучеку! Чеку выдернешь – Президент Гуанталина выскочит, сразу легче станет. А мне… Помогите, люди! Выгнали с работы, удалили простату, пожалейте, детки, тату, — дайте на выпивку, не на кино же прошу!.. Спасибо, девочка… Не смотри так, Люба! Я ж не знал, что ты уже тоже по вагонам с дочкой побираешься!.. Мы долетим, долетим, Люба, до самого-самого Солнца долетим, присядем там где-нибудь в сторонке на корточки, посмотрим на наши фотокарточки, и сгорим, Любушка, изжаримся, бедная ты моя, и… и… всё. Какая это остановка мимо сейчас проехала?.. Станция «Любовь», говорите… Всё верно… Наверное… Значит, следующая станция — «Антрактная».
ФАРГИПЭ:
Ничего подобного! Все антрактные остановки отменены!
Во-первых, в связи с территористической угрозой,
а во-вторых, по причине участившихся случаев отклонения участников
от раз и навсегда заданной траектории Полёта,
даже в некотором смысле невозвращении с антрактных станций в Полёт,
а попросту – бегством, малодушным и трусливым
к абрикосам, персикам и сливам.
Есть ненавязчивое указание администрации
не вносить в бортовой журнал этот диалог,
что подсел к нам на станции «Дыра»;
он будет высажен на «Глаголах»,
и посажен, как олух,
а затем подвергнется изоляционистскому уничтосожжелению.
Всё это, тем не менее, будет отражено в секретной переписке переписи.
Интересная новость:
возникла очередь из записок в Особый список.
Имейте ввиду, что будет произведён лишь один выстрел
и кто не спрятался, я не виноват.
По предварительному сговору, пуля объявит себя во всеуслышанье дурой
и прошьёт первую линию редакторов,
во второй линии сгрудятся, как всегда, ответсекретари,
а третью линию нынче решено не номинировать,
а просто заминировать чешуйчатыми до тех пор,
пока не прекратят разводить шерстяных рыбок.
Вообще, это отвратительное занятие, —
вязать во время Полёта,
прихлёбывая при этом ацидофилин из аквариумов,
надеемся, со временем станет по-настоящему модным
и охватит всех, наконец, общей паникой
в глазной драматургии вертящегося момента Полёта.
К вам сейчас постучится кто-то из пролетающего вертлялёта
и даст завёрнутое во что-то.
А вы подумайте умом о недавней конференции
с участием диезобемольных бекаров
в бешеном обезбашенном кремлевзвешенном.
Г Л А В А П Я Т А Я
— Ну, ладно, чего уж вы так-то?
— Я не поэтому сбился с такта.
— А почему?
— Настрой на фазу ухода. Если довольно долго травить разнотравьем… Вы же сами недавно посещали Жрецию. Остров изобретён очень удачно. Красота просто невыносимая.
Это произошло тогда, когда к нам добавилось три изгнанника нации без интонации из пронумерованных отчизн.
— А что, если действительно устроить, наконец, грандиозный праздник так, чтобы он в самый последний момент не состоялся. Причём, оглушительно не состоялся, с морем крови, пота и слёз!.. Завезём токсин, раздадим всем по большьму флакону отличных туалетных вод! Наложим мораторий на секретную перепись перекиси, соберём все грибы в одном месте и объявим им, в конце-то концов, что они – грибы. Если и это не убедит, мы их назовём как-нибудь пооскорбительнее и они друг другу отдадутся и не будут больше дуться. Можно будет даже свергнуть кого-нибудь из Особого списка! Даже больше того, не будем ни у кого ничего просить, будем только поносить всё вокруг да около,- от «Сокола» до театра «Около…»! Дадим сообщение обратно о взаимосвязи оксомулатиновой мази и мулооксотовой грязи! Все разбегутся «в князи» по вторникам и четвергам. Для того, чтобы спровоцировать гам, гул и грай. Будет дана команда: «играй!», — светлячихи вспомнят о своём тёмном прошлом, а темнилихи увидят песчинку света в дыре под дурацким названием «в тонце конеля»…
— Вы дадите мне вставить хоть слово?
— Слово? А что это?
— Где?
— Только что пролетело. Не воробьи?
— Не-ет, воробьи – это насекомые. А летать могут только рыбы, да и то не все, а только те, чей вес многократно превышает их сексуалистическую тягу. Что-то давно в мире ничего не говорилось о взаимодействии причёсок «а ля» новая пристань в Оля с изношенной церковной утварью, перенесённой в новые храмы при местных администрациях. А ведь у этого движения огромное будущее! И последние раскопки в Никандрии подтверждают это: после перенесения раскопа из Жреции повысилась участливая мировая температура, примерно, на один-два градуса. А как это помогло изобразильскому искусству, даже и передсказать нельзя: их артритозианске росписи сливочным маслом по растительному сегодня вряд ли кто-то сможет оценить реально. Вы ещё правша, или уже сподобились?
— Это уже осуждено. Нечего ворошить.
— Хорошо. Вам легче стало после того, как вы вставили своё «хоть слово»?
— Я ведь даже не успел…
— Да? А что это там торчит в ключе зажигания?… Ну, что за порода такая!!!
— Овальная.
— Тогда всё понятно. А я ещё думаю, что-то подозрительно ручной тормоз изогнулся? Все вихревые зыки зашкаливают за значения пранормы! Пригласите его!
— Бесполезно. Ему выбили из ума все зубы.
— Но ведь в дзюдо не бьют по умам зуба…
— Иногда, в исключительных случаях, а особенно при занимании челюстью высокого поста, зубные умы безо всякого дзюдо тихонько вынимают из грядок и пересаживают в ушки, крепко привязывая к бечёвкам, по которым они потом и растут к макушке. Ваш звонок уже отзвонил свой звон, переходите в Овал, хватит уже мотаться по углам, и не продуктивно, и не перспектно. Больше скажу: когда исследовали останки вашей природы в породе, то что-то такое нашли, всё-таки, вроде, и у вас появляется реальный шанс. Подумайте, прежде чем заступите на вахту.
ЗАСТУПАЮЩИЙ:
По 14-му параграфу на вахту заступают бездумно.
Это вас, кучеров, выбирают, а нам, вaхтерам положено так.
Мы за каждую вахту сдаём по пять-шесть вахтовидений в пункт сдачи-приёма.
Получаем свои гроши и довольны,
если по дороге Полёта никакая шальная мусорная слизь
не намоталась на отталкиватели и не загасила пламя главной печки.
Всё, я заступил.
КУЧЕР:
Осталась одна большая минута,
восемь средних
и три с половиной маленьких,
и мы, наконец-то, свалим с орбиты.
Не люблю я эти орбитальные катания.
Другое дело – свободное скольжение!
Образовалась горка – съехал, появилась дырка – провалился.
Скользи – не хочу! Жаль, до Луны ещё не совсем свободно.
Понаставили капканов из кабаков
да храмов при местных администрациях!..
ВАХТЕР:
Ну, так что, я снимаю орбиту и прячу её тебе под облучок?
КУЧЕР:
Давай. Я уже примастырил Луну на макушку Полёта.
Сейчас самое сложное начнётся –
остановки у Вовки, проверки у Верки, тусовки у Софки!
И по всей форме:
о норме в корме, о карме в армии, ну, и остальная мутатень.
ВАХТЕР:
Так, может, напоследок сбацаем биту про орбиту?
Когда ещё её обратно-то ставить! Да и мало ли, что?!
ФАРГИПЭ:
Achtung!
Вам, суки, что неясно было показано? Какие биты?!
КУЧЕР И ВАХТЕР:
Да иди ты!
«МЫ НЕ ПОШЛИ – 4.»
Орбита, ты, орбита,
Закрыта от любви-то,
Избита и забыта,
Как мать твоя Земля! Ля-ля-ля.
Куды-т то-то ты, Микита?
Куды-т то-то, Миколай?
Сердита Кармелита.
Тулай – Мулай – Кулай!..
ФАРГИПЭ:
Ну, — и? Короткая бита, печальная, сопливая, — тьфу!
Идите-ка лучше в комнату сухого пайка, там дневной корм выдают.
Только, блин, начали путешествие, а уже заныли. А ещё до луны-Луны приключений выше стропил, не говоря уж о залунном отрезке!
Так что закройте рты, завяжите языки и идите употреблять пищу сухого пайка.
А вслед вам последнее напутствие из-за Ливана, с сумрачного ближневосточного дивана от того, кто в Полёте уже больше, может, не появится.
Сами поняли, надеюсь.
V.N.:
«Стрекороза мишурится. Человек бледнеет».
