-Чувачок, ты за кого меня держишь? Ты что, думаешь, я способен бросить в беде своего хорошего друга? Да я тебя сейчас сам, без всякого Дингира, разукрашу как рождественскую елку. – Обиженно взревел Тибетец и грубо обхватил меня мускулистой рукой за шею.
-Ты, придурок отцепись от меня, ну, кому сказал! – Стал неистово отбиваться я от железных «клешней» Тибетца.
-Генри, ты что творишь? Сейчас же, сейчас же отпусти Стэна? Ну, я кому говорю, стенке бетонной или человеку. – Тут же бросилась нас разнимать Ева, разозленная нашим глупым «мальчишеским» порывом.
-Я не человек — я немецкий «морпех», способный голыми руками проломить любую бетонную стенку! – Отпуская мою шею, напыщенно воскликнул Тибетец.
-Ага, вот только бетонные стенки ты и можешь ломать, супермен! – Иронично заметила Ева и заботливо осмотрела мое помятое лицо. – У-у-у, изверг, чуть не изуродовал моего парня.
-Так, все, шутки закончились, ребята! – Теряя терпение, рявкнул я и грубо оттолкнув ладонь Евы, вывалился из автомобиля.
-Давно пора, а то все сидим и тоску друг на друга нагоняем. – Облегченно выдохнул Тибетец и последовал вслед за мной.
…Мы поднимались по каменной лестнице вверх, словно горные стрелки из дивизии «Эдельвейс», штурмующие снежную вершину Эльбруса. Наш могучий страшный враг спрятался за каменными стенами древнего монастыря и терпеливо ждал, пока мы нападем на него. Мы были физически беззащитны и практически ничего не могли противопоставить магической мощи чудовища из Бездны. Но наша бесконечная решимость и смелость придавали нам сил и уверенности в том, что мы сможем одолеть нашего коварного врага.
Когда мы поднялись на самый верх каменной площадки, я в последний раз окинул тоскующим взором Saligia и постарался в это мгновение запомнить все, что видел. Мысленно я прощался с последним пристанищем одинокого молодого странника.
Я был пока живым, но смертным богом этого мира и являлся неотьемлемой его частицей.
В этот момент я был глубоко тронут и очарован вечной красотой моего мира, чувствуя, что это только начало Пути.
Если мне суждено сегодня умереть, то часть меня останется жить в необьятных морских просторах. Я прольюсь теплым летним дождем на цветущее тело земли и стану прозрачной каплей в глубокой чаше синего океана.
Если мне не суждено будет встретить завтра рассвет, мои следы навечно запечатлеются на золотисто-белой ленте песчаных пляжей. Свежий ветер запомнит мой веселый смех и будет он услышен всеми.
Если мне не суждено будет больше вдыхать ароматы цветочных полян и лесов, моя звонкая нота прозвучит в сладкоголосой трели лесных птиц. Их песни напомнят о том, что я тоже был здесь.
Если мне не суждено будет больше целовать голубых любящих глаз, я растворюсь в синеве небес и стану их любящими глазами.
Я прощался с миром, знакомым мне с детства, но мысли о скором конце не беспокоили меня так сильно, как это было всего месяц назад.
Физическая смерть уже не казалась мне такой страшной и предчувствие наступления новых времен, наполняло меня возвышенной грустью и ностальгией по уходящему в небытие.
Я посмотрел на Еву, и мое сердце сжалось от боли. Если бы она знала о чем я думаю, то ни за чтобы не позволила мне идти на верную смерть.
Я был заранее обречен, и я знал об этом с тех пор, как проснулся в соломенном святилище вуду.
Теперь остался всего один шаг до вступления в Вечность, и я должен был его сделать, не дрогнув и не усомнившись ни на секунду.
Мысленно простившись с прошлым, я решительно оттолкнул от себя лодку воспоминаний, приготовленную для погребальной церемонии и, натянув тетиву лука, выпустил горящую стрелу забвения. Стрела, со свистом описав огненню дугу, вонзилась в наряженный труп моих похороненных надежд и уже через секунду погребальная лодка, окутавшись клубами белого дыма, запылала ярким факелом.
-Стэн, с тобой все в порядке, ты как? – Почувствовал я легкое прикосновение Евы.
Я отбросил в сторону ненужный мне лук с пустым колчаном и просветленным взором посмотрел на свою любимую.
-Теперь все в полном порядке, я готов к испытанию, котенок!
-Эй, Стэн, пойдем скорее, мне кажется, до нас тут уже побывали наши парни! – Услышал я призывный голос Тибетца.
Мы с Евой немедленно поспешили на призыв старшего друга.
-Вот, взгляните. – Продемонстрировал нам Тибетец увесистый металлический casse-tete с шипованной боевой частью. – «Панцер» ни за что бы не оставил здесь свой «головолом». Он дорожит им как личным амулетом. Здесь что-то не так, Стэн.
-Ребята, а это вам ни о чем не напоминает? – Поднимая с земли небольшой плотный сверток из фольги, вскрикнула Ева.
-Е- мое, да это же «гашиш» Маркуса! Ситуация становится все более похожей на запутанный детектив, тебе не кажется, Стэн? – Тревожным взглядом окинул Тибетец мрачные стены заброшенного монастыря.
-Неужели «Панцер» и Маркус не послушались тебя Генри и снова приходили сюда прошлой ночью? – Налитыми кровью глазами возрился я в пустые окна зловещего дьявольского храма.
-Судя по нашим находкам, так оно и есть, Стэн. – Подтвердил мои опасения Тибетец. – Ну, что переходим на план Б?
-Ты снова за свое Генри, ни каких планов Б. – Неодобрительно покачал я головой, наблюдая, как Тибетец заряжает отцовский «Люгер».
-Ни хрена, Стэн, ни хрена! Теперь это не только твое личное дело, но и мое тоже, ты меня понял? – Упрямо вперился в меня Тибетец и, щелкнув затвором, поставил пистолет на боевой взвод.
-Хорошо, хорошо, пойдем с тобой вместе. Только не лезь, прошу тебя, на рожон. Твои морпеховские навыки могут оказаться бессильными против Дингира. – Через силу согласился я с рвущимся в бой Тибетцем.
-Ты уверен, Стэн? – Картинно прицелившись в тонкий шпиль монастырской башни, усмехнулся Тибетец.
-Абсолютно, Генри! Или ты забыл историю с погибшим отрядом Королевских коммандос?
-Ладно, ладно, я обещаю быть осторожным и не лезть на рожон. Но я одно знаю точно, без меня тебе не справиться, ты понял, парень?! – Фамильярно ткнул меня Тибетец в лицо.
-Да понял я, понял. Все, ты готов?
-Стэн, Генри, а как же я? – Вслипнув, потянулась ко мне Ева.
-Ева, любимая, оставайся здесь и никуда не ходи. Ни в коем случае не входи в монастырь, пока мы с Генри не выйдем из него. – Крепко прижимая к себе Еву, сдавленно прошептал я.
-А если вы не вернетесь, Стэн, что мне тогда прикажешь делать? – Орошая меня слезами, жалобно вопросила Ева.
-Если, …если мы все-таки не вернемся, — Переведя серьезный взгляд на Тибетца, запинаясь, начал говорить я. – тогда возвращайся в город и вызови полицию в дом моего отца. А после, после беги без оглядки с Saligia. Уезжай в Англию и больше никогда сюда не возвращайся. Ты слышишь любимая, забудь обо всем, что ты здесь слышала и видела, и больше никогда сюда не возвращайся!
Ева неожиданно прекратила плакать и, уняв слезы, вымученно улыбнулась мне:
-Тогда, …тогда вы лучше возвращайтесь, Стэн. Потому что если ты не вернешься, мне незачем будет жить.
-Все будет тип-топ, Ева! Мы только надерем черную задницу этому говнюку Дингиру и тут же вернемся назад. – Наигранно засмеялся Тибетец и, вырвав меня из прощальных обьятий Евы, повлек в сторону монастыря.
-Сделай все, как я тебе говорил, Ева. Я люблю тебя! – Оборачиваясь к любимой девушке, в последний раз признался я ей в любви.
-Я тоже тебя люблю, милый! – Сдерживая новые слезы, закричала отчаянным голосом Ева и, прижав ладони к лицу, порывисто упала на колени.
-Прощай Ева. – Неслышно прошептал я, с волчьей тоской в глазах глядя на ту единственную, которую, возможно, больше не увижу никогда.
—————————————————————-
…Мы проникли на монастырский двор сквозь брешь в стене и напряженно прислушиваясь, вошли в полуразрушенный храм проклятых. В первом зале для богослужений все осталось по прежнему и я не заметил здесь никаких признаков присутствия посторонних.
Сделав Тибетцу предупредительный знак сохранять тишину, я указал пальцем вглубь храма:
-Генри, я войду в ту дверь, а ты пока жди моего сигнала, ты понял?
-Хорошо Стэн. Веришь, я здесь в первый раз! – Опасливо посматривая на золоченую фигуру страдающего Христа, горячо зашептал Генри.
-И надеюсь в последний. Все, Тибетец, я пошел. Не поминай меня лихом! — Коротко перекрестившись, выдохнул я и направился к запертой железной двери, за которой меня поджидал черный властелин падших.
-К черту! – Не к месту машинально помянул Тибетец и прислонился к каменной стене, ожидая моего сигнала.
Несколько метров до двери показались мне вечностью, и каждый мой шаг стоил мне неимоверных усилий воли. Возможно, если бы не присутсвие в храме Тибетца, то я бы не смог преодолеть свой вновь появившийся страх. Мне вдруг, словно в наяву, привиделось перекошенное предсмертной судорогой лицо умирающей мадам Агни и я услышл ее прощальные леденящие душу, слова-пожелания: Inhumer me Pere Lachaise! Какое же потрясение пережила художница в последний день своей жизни, что решилась после этого на такое страшное преступление? И какой все-таки невиданной титанической силой обладает маленький черный карлик, если ему не стоит особого труда заставлять убивать разумных людей простым внушением? Как я смогу уничтожить черного Дингира, если он наперед знает все мысли смертных?
Я остановился напротив двери и прислушивался к стуку своего сумасшедшего сердца. Вытянув перед собой руки, я отметил про себя, что они сильно дрожжат и плохо слушаются меня.
-Стэн, с тобой что-то случилось? – Услышал я за свой спиной взволнованный голос Тибетца.
-Нет, Генри, все в порядке. — Дрожжащим натянутым голосом откликнулся я.
Смахнув рукавом куртки пот, застилавший мои глаза, я вдохнул поглубже воздух и толкнул напряженной ладонью, покореженную осколками, дверь.
На удивление она открылась сама перед самым моим носом, и не успел я ничего придумать, как чья-то сильная рука или лапа затащила меня внутрь тайного зала для дьвольских богослужений.
Следом на мою голову обрушился тяжелый удар, на краткое время лишивший меня сознания.
Когда я пришел в себя, то мне сразу ударил в нос знакомый по ночным путешествиям в Аду грязных мыслей, смердящий, гнилостными парами, воздух. Сладковато-приторный парфюм разложения слишком часто преследовал меня в последнее время, и я уже почти не чувствовал его. Смерть насильно заставила меня привыкнуть к ее нежеланному соседству. И мои частые мысли о ней, стали примерять меня с ее непредсказуемыми капризами.
Я зажмурился и инстинктивно прикрылся руками, ожидая новых ударов невидимого врага. В глаза мне бил яркий свет от смоляного факела, торчащий из пасти одного из каменных крылатых драконов. А сам я лежал на холодном полу, покрытом позеленевшими гильзами и обрывками ветхой материи.
-Посмотрите на него, мои верные друзья! – Услышал я знакомый насмешливый голос. – Это тот самый герой, решивший убить меня голыми руками. Не правда ли смешно?
Следом я услышал целый хор пищащих голодных птенцов. По-видимому, это были вопли одобрения или что-то похожее на это.
-Ты слышал Стэн, мои слуги говорят мне, что это и вправду очень смешно.- Из плотной стены мрака на меня надвинулась огромная фигура черного демона. Его горящие красные глаза с презрением и жгучей ненавистью уставились в меня. Я сделал попытку отползти назад, но каменная стена не позволила мне убежать от самого себя.
-Ну что же ты, юноша, где твоя смелость и пылкие слова мести? Ведь всего только несколько минут назад вы клялись убить меня перед своей обожаемой девушкой. Так начинайте, я жду! – Скалой навис надо мной, значительно увеличившийся в размерах, демон Дингир.
Я продолжал хранить молчание, но в то же время моя надломленная душа вопила об отмщении.
Но стоило мне сейчас только пошевелить ппальцем, как Дингир прихлопнет меня как блоху, похоронив вместе с надеждами на благоприятный исход.
-Мадам Агни рассказала тебе перед смертью как мы с ней трахались, Стэн? – Выпрямившись в полный рост и скрестив на груди руки, горделиво тряхнул лысым черепом Дингир. – Вижу по твоим перепуганным глазам, что рассказывала. Давненько я так славно не трахался, тем более с земной женщиной! Но зато тебе ничего не смогла поведать твоя старая служанка Сара. Я вырвал ей язык и зашил рот, чтобы она впредь не болтала разной чепухи.
-Она больше ничего не сможет сказать, потому что она мертва, ублюдок! – Неожиданно прорезался у меня дар речи. – Ты убил моего отца, мадам Агни, Сару, сэра Диккинсона и теперь хочешь убить еще и меня.
-Ты не догадываешься, почему я это сделал, Стэн? – Почти дружелюбно обратился ко мне Дингир.
-Потому что ты задумал сделать это изначально, лживый бог язычников. – Уже не сдерживаясь, закричал я.
-Что ты можешь знать обо мне, презренный?
-Достаточно, чтобы судить о твоих грязных поступках, Дингир!
-Стэн, послушай меня Стэн, ну зачем ты обратился за советом к этой полуграмотной йоруба? Неужели ты так и не понял в прошлый раз, что со мной шутки плохи?
-Ошибаешься, я понял это сразу же после второго сердечного приступа, случившегося с моим отцом!
-Тогда зачем ты снова пошел на неоправданный риск, я ведь предупреждал тебя?
-Потому что не поверил тебе. Я не настолько глуп, чтобы считать тебя своим другом. Как можно считать другом того, кто заранее был готов убить тебя?
-Ты невежественный глупец, Стэн, если решил, что я причиню тебе вред. Я же обещал тебе поделиться с тобой своим приобретенным могуществом, и я сдержу свое слово.
-Зачем мне твое могущество и богатство, если ты уже почти уничтожил меня? Как я смогу теперь спокойно жить без близких мне людей? Меня замучает совесть, если я забуду о зле, причиненном тобой, и протяну тебе руку дружбы!
-Совесть? О чем ты говоришь, Стэн? Что такое совесть и с чем ее едят? Разве совесть можно намазать на хлеб и утолить ей свой физический голод?
-Кроме физического тела, у меня еще есть и душа в отличие от тебя, проклятый искуситель.
-Запомни, что я тебе скажу Стэн: каждый умирает в одиночку и это единственная Истина, которая способна открыть глаза невежественному на окружающий его мир. Кому мы нужны здесь кроме самих себя, ответь мне?
-Может, ты никому не нужен, а я пока нужен.
-Твоя нужность это заблуждение и издержки тупой людской морали. Люди создали мораль за тем, чтобы четко разделить мир на дураков и умных и когда это произошло, умным стало легче управлять дураками. Так как они сами загнали себя в стойло, придуманной умными морали. Из этого напрашивается вывод: миром правят умные люди, живущие вне законов созданной для дураков морали. Неужели ты тоже хочешь до конца своей жизни остаться в вонючем стойле ограниченных, сумрачными суевериями, рабов придуманного господами мира?
-Может я и вправду дурак, но не настолько, чтобы не понять, что все, что ты говоришь это ложь!
-Ложь это твои представления о мире, Стэн. Чего ты до сих пор боишься? Ты боишься неизвестности? Боишься ошибиться в правильности Пути? Я освобожу тебе этот Путь, устранив с дороги тех, кто сможет тебе помешать в постижении новых знаний.
-Тех, это значит всех моих родственников и друзей?!
-Как сказал один мудрый немец: Герой это тот, кто смог преодолеть авторитет своего отца.
Неужели ты так горишь желанием проторчать всю свою жизнь на Saligia и собирать мзду с перегревшихся на солнце, купальщиков из Европы. Или тебе хочется отнять лавры у своей знаменитой матери за всю свою жизнь, перекопавшую тонны чужой земли, в поисках мифического Пайтити? Что нашла твоя мать в Южной Америке кроме жалкой горсти ветхих черепов и нескольких глиняных ночных горшков давно сдохшего, от чрезмерного употребления кактусов, индейского царька?
Или может тебя вдохновляет на обычную жизнь большая любовь земной женщины? Ева, милая Ева! Ваша страсть продлиться от силы год, а после ты расстанешься с ней и успокоишь свое разбитое сердце в обьятиях очередной смазливой девчонки. Ведь тебе так нравятся знойные мексиканки, не так ли, Стэн? Хм, кому не нравятся стройные черноокие колорина? Они нравятся даже мне, ха-ха!
Может на тебя так влияет мнение твоих новых друзей? Генри, потомок немецкого офицера и стратсный любитель восточной экзотики. Неплохой товарищ, но вы с ним скоро растанетесь. Он не твоего полета птица. Генри пойдет на войну и погибнет на войне, если я не убью его раньше.
-Кого ты еще собираешься убить из моего круга, ненасытный вампир? – Вызывающе крикнул я Дингиру.
-Ну, двоих я уже знаю точно.
-«Панцер»? Маркус? – С затаенной болью в голосе, выдавил я.
-Точно, грубый лондонский кокни и его чернокожий поклонник бога Джа, а откуда ты знаешь, Стэн?
-Мы нашли их вещи, брошенные на скале.
-Они оказались здесь совершенно случайно. Просто мне нечем было кормить моих, пока еще слабых, слуг. – Дингир снял со стены, чадящий удушливым дымом, факел и посветил им над гранитным алтарем.
Когда я посмотрел на алтарь, сердце мое замерло на месте. Там лежало обнаженное и истерзанное мужское тело без головы. Весь пол около алтаря был забрызган кровью и завален разорванными внутренностями мертвого бедняги.
-Кто это? – Цепенея от ужаса, прошептал я занемевшими губами.
-Это твой тупой друг «Панцер». Он сам напросился, чтобы я первым убил его. Правда, он долго не хотел умирать и когда я отгрыз ему голову, он еще долго брыкался и пытался встать. Живучий оказался, янакун! – Подходя к распластанному на алтаре мертвецу, удовлетворенно зашипел Дингир.
-К чему такое варварство, Дингир? – С брезгливым омерзением наблюдая, как демон отрезает ножом от мертвого «Панцера» кусок плоти, скривился я.
-Дань древним культам моих предков. Они любили орошать кровью землю, чтобы умилостивить своих богов. – Осклабился в зловещей улыбке Дингир и широким жестом бросил кусок мяса в дальний угол. Оттуда немедленно раздались жадные пищащие голоса, жаждущие свежей плоти и крови.
-Кто это там, Дингир? – Я облокотился на локтях и пристально посмотрел в темный угол.
-Как видишь, с помощью, вернувшейся ко мне книги заклинаний, я смог вернуть в этот мир своих верных слуг! – Черный демон осветил факелом кусок, мерзко чавкающей тьмы, и я увидел большую плетеную корзину, заполненную непонятной шевелящейся массой. Эта шевелящаяся масса могла пищать жевать и напоминала большого черного червя с множеством блестящих глаз.
-Какая мерзость, Дингир! Это и есть твои черные слуги?
-Да, им еще нужно немного подкормиться и набраться сил, но время пока терпит и мяса в достатке. – С любовью и надеждой во взгляде, посмотрел изувер на дело рук своих.
-А где же Маркус? Ты говорил, что убил и Маркуса.
-Нет, я не говорил, что уже убил Маркуса. Твой друг растафари все еще жив и полон надежды выйти отсюда живым. Ну да, боги изменчивы и возможно ему еще повезет, Стэн. – Дингир посветил полыхающим факелом над своим троном в виде каменных человеческих черепов. Маркус сидел на троне, связанный по рукам и ногам. Его голова была откинута назад, а из разбитого рта с хрипом вырывалось сиплое слабое дыхание.
-Этот восторженный придурок, когда увидел меня, решил, что я тот самый бог Джа и возможно, этим спас свою жизнь. Пока я боролся с упрямым кокни, он стоял на коленях и молился. Как я понял, он возносил хвалу небесам за ниспосланное чудо. – Хватая избитого Маркуса за длинные «дредды», издевательски рассмеялся Дингир. – А почему бы и нет? Чем я хуже Хайле Селассия, потомка царя Соломона и царицы Савской? Рабы, жалкие тупые рабы, вечно ждущие прощения от своих небесных богов. Вы сами поощряете их на преступления против вашего рода и питаете их силу своей слабостью!
-Думаю, ты тоже из их числа.
-Ошибаешься, Стэн, ошибаешься! Не смотря на твои издевки и не знающую меры, глупость и невежество, я до сих пор предлагаю тебе свою дружбу и покровительство. Нет, не на правах раба и слуги, а на правах своего друга. Я продолжаю предлагать тебе бессмертие, власть и могущество, не прося ничего взамен.
-Тебе нужна моя душа, Дингир. Как ты можешь обещать мне бессмертие, если ты бездушен и для того, чтобы самому обрести бессмертие, тебе нужно для начала овладеть моей душой.
