Последействие. Любовь во сне
Последних слов Вэл не услышал. Куда-то исчез воздух. Он стремительно шёл в темноте, пробираясь среди кустов и камней к морю. Задыхаясь, искал огромное, целительное пространство. Хотел вдохнуть до самого сердца и выкрикнуть воздух вместе с душой. Боль рассеется среди звёзд, упадёт в море, скроется в безднах.
– Нет! Она не обманула! Не могла, нет! Молилась, чтобы наш ребёнок родился здоровым. Я не верил, она верила! – Вэл хватал ртом и хрипло тянул в себя тьму. – Но если верила, почему ушла? Непоправимо, навсегда?
Он остановился, поднял голову и замер, не открывал глаз…………………………. ……………………………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………………………
– Тысячи свечей в небе. Мы живём в огромном храме. Ангелы встречают и отпевают наши души, жизнь, любовь. Всё исчезает в сияющей тьме…
Одна за одной вздыхали волны. Море было совсем близко. На горизонте небесная бездна незримо соединялась с водной. Едва виднелись под ногами отмель и накаты мерцающей пены. Обрывистые берега были вылеплены из глубокой ночи. Звенели цикады, и только по этим звукам можно было понять, что мир остался прежним. Но обратная дорога в него исчезла. Вэл уходил от лагеря, натыкаясь на камни и колючие кусты, и вдруг оцепенел от сладкого страха. Тень Мини, её губы, дрожащие ресницы витали так близко, что ноги остановились сами собой:
– А если она спустилась на берег? Вдруг я её встречу? Значит, судьба. Жизнь повернётся и потечёт в другую сторону… Знаю, что буду с ней страдать. А может, это и есть настоящая любовь? Смешанная с болью.
Он повернул назад и опять остановился:
– Мини, как жить после счастья? Никто не знает… Я путник, я запутался.
Казалось просто, отыскать ручеёк, несколько сосен, палатки – три сотни шагов от моря. Только что все пели у костра и сходили с ума. Лагерь можно было бы найти по слуху, с закрытыми глазами, но никаких звуков не было слышно. Ослеплённый тьмою, Вэл поднимался по склону, натыкался ногой на кусты и камни, сворачивал в сторону, осторожно делал шаг в пустоту, водил руками по воздуху. Несколько раз казалось, что тропинка нашлась, но тут же острые листья царапали плечо, пальцы нащупывали колючую стену. Неясные тени стволами сходились и расходились над головой. В глаза летели бесчисленные уколы звёзд. Мерцала темнота, дрожала вместе с голосами цикад. Вэл повторял молитву, замирал, кружил на месте и вздыхал:
– Это проклятье, ослепнуть в пути. Он ведь предупреждал…
В темноте исчезало время. Пространство кривилось, исчезало, проступало сквозь тьму, колодцами уходило ввысь, кружило голову. Подняышись на осыпь, Вэл увидел тлеющее пятнышко костра и удивился. Тропинка оказалась в нескольких шагах. Неслышно ступая, Вэл подошёл к лагерю и оцепенел. У костра одиноко сидела девушка. Распущенные волосы просвечивал ореол огня.
– Мини! – взорвалось сердце. – Значит, судьба.
Огромные, сияющие слова рвались из груди. Она ждала их, ждала его возвращения. Девушка резко обернулась на звук шагов, поднялась с земли, и Вэл узнал Ларису.
Лариса. Ты!? Слава Богу! (Горячо шепчет, мотает головой, прижимается к его плечу.) Как я боялась за тебя! Ты сумасшедший! Опять убежал, Шуза тебе вслед кричала, звала. Ну, что с тобою?!
В уши врываются голоса цикад.
Вэл (тяжело вздыхает). Хорошо, что это ты.
Лариса. Совсем измучался. Уже полночь. Садись. (Тянет его мимо костра, подальше от палаток.) Стар всех удивил. Такого с ним не бывало. Когда узнал, что ты с утра уходишь, долго молчал, а потом, не говоря ни слова, закрылся в палатке. За ним остальные улеглись, но вряд ли спят. Всем грустно до предела. А я тебя дожидаться осталась. (Она понижает голос.) Я так вас люблю, и её и тебя.
В глаза Вэла медленно наплывает горечь, он закрывает лицо ладонью и шепчет.
Вэл. Не бывает любви против любви… Она на троих не делится.
Лариса (сжимает его руку). Значит, уходишь.
Вэл. Нельзя иначе. Если мы напрочь расстались, значит мне суждено монахом стать. Сегодня я это понял.
Лариса (резко вскидывает голову). Не смей оставлять её, слышишь! Она твоего ребёнка ждёт. Бросить её, даже ради монашества, – это… мерзко! Мерзко!
Вэл (едва сдерживая голос). Ведь не я её, она меня бросила! Зачеркнула нашу любовь! Ни следов не оставила, ни надежды. К кому она ушла? Где её искать?
Лариса. Ни к кому, я уверена. Тебе надо просто ждать. Она вернётся. Как женщина тебе говорю.
Вэл. А если она всё придумала и вообще никакого ребёнка не ждёт?
Лариса. Шуза чушь сказала, потом пожалела. Любить друг друга и лгать о будущем ребёнке? Быть этого не может.
Вэл. Пусть так. Но она не думала о ребёнке, когда на колёсах и травке кайф ловила. И я ни о чём не думал. Но прошлого не отменишь. Вот в чём ужас. А страдать из-за нас ребёнок-урод будет. Всю жизнь! Но ей не страшно, не жалко!
Лариса. Нет, всё не так! Совсем не так. Я без конца о ней думаю. Ей теперь чудовищно тяжело! Но, знаешь (голос Ларисы дрожит), я ей завидую.
Вэл недоумённо сводит брови.
Лариса. Нет, не то слово: преклоняюсь. Кажется, я её поняла… Она ушла не потому, что тебя разлюбила. Не от обиды и отчаяния. Она решила родить ребёнка, каким бы он ни был. Выходить, вырастить его во что бы то ни стало. Даже в одиночку. Искупить и свою вину, и твои грехи. Иногда нужно всем пожертвовать – счастьем, семьёй – только чтобы твой младенец жил! Я не смогла, а она… (Шепчет, то и дело вытирая слёзы.) Она настоящая. И всё отвергла, чтобы матерью стать. Бог ей уже за это многое простит. Пойми, Бог не карает, а спасает! Я в это свято верю, как и она. Слышишь, ничего не бойся! И у больных здоровые дети рождаются. Жизнь – великая милость и тайна Божия.
Вэл (застылвает, опустив голову, едва слышно произносит).Что же мне делать, если она решила одна с ребёнком жить?
Лариса. Вряд ли она захочет жить одна, если знает, что ты её любишь.
Вэл. Люблю, что с того! А если она уже с другим? Если не вернётся?
Лариса. Тогда это её выбор… (Надолго углубляется в себя.) Иди, раз решил. Может, найдёшь в горах этих отшельников. Но я уверена, они тебе то же самое скажут. Законы жизни едины.
Вэл надолго задумывается, обхватив голову рукой.
Лариса. Совсем о другом хотелось с тобой поговорить. Жаль (Вздыхает.) Давай напоследок телефонами обменяемся. Не зря ведь мы встретились. Нам нельзя теряться.
Вэл находит сумку, записную книжку, вырывает страницу. Придвинувшись вплотную к тлеющим углям, они почти вслепую пишут друг другу свои номера.
Лариса. Постой! Ты ведь ещё ничего не ел, держи-ка миску!
Лариса смотрит, как Вэл заталкивает в рот еду и безразлично жуёт, протягивает ему хлеб, кружку с чаем, мешает угли в костре.
Лариса. Объявись! Когда домой вернёшься, когда хочешь. Если нужно, я всё брошу и тебя к моему старцу свожу, под Ригу. Он уже очень слабенький, болеет, но ты его хотя бы повидаешь. С ним и говорить не нужно, он сам – уже проповедь. Рядом с ним мысли меняются, все вопросы исчезают – на себе испытала. (Лариса касается его руки.) Напиши мне её имя. Я буду помнить о вас и просить. И ещё, умоляю, не обижайся на нас. Мы с Жеком, Шакти, Стар – все будем тебя ждать. Приедешь?
Вэл. Хотелось бы. Так сблизился с вами. И твоего старца повидать очень хочется. Но не знаю… что меня теперь ждёт. (Ловит её пальцы, прижимает к губам.) Спасибо тебе за всё. Огромное…
Лариса. А я тебе благодарна. Потому что ты… Ты тоже – настоящий. (Кладёт руку ему на плечо.) Мини рассказала, как ты чуть не утонул из-за неё. Она глупенькая, только потом это поняла. Рыдала, как ребёнок. (Лариса качает головой.) Да, чуть не забыла! Она просила передать, что её зовут Анна. Бабушка в детстве крестила…
Вэл. Никогда её не забуду. Скажи ей. И поцелуй вместо меня. На сердечную память. (Он сжал губы и поднял лицо к небу.)
Лариса. Как её жалко, ты бы знал! Ведь у неё никого нет. И толком никогда не было. Ладно… Ложись, тебе силы нужны. Ну, помоги Бог!
Лариса трижды целует Вэла, скользит ладонью по его руке и скрывается в палатке. Он садится к костру, прижимаетл упавшие волосы к глазам. В пунцовых углях мерцают отсветы давно погасшего заката, тает жар минувшего дня… Последнее, что видит Вэл, завернувшись в одеяло, это россыпи звёзд на чёрном небе.
Среди ночи Вэл проснулся, потому что Мини была рядом. Они шли по берегу, наполовину затопленному морем. Волны накрывали с головой и смешивались с небом, глаза слепли от солнца.
– Скажи, ты меня любишь? – спросила она.
– Зачем слова? Посмотри на меня и всё поймёшь, – ответил Вэл.
– Нет, скажи! – голос звучал грустно. – Я знаю, ты думаешь о ней.
– И о тебе.
– Не думай о ней. Мы всегда будем вместе, будем счастливы, у нас будет много детей, много друзей.
Вэл глянул на Мини. Нежность переполняла её глаза, они казались росистыми, расцветали светлой голубизной.
– Ты в Бога веришь… – она посмотрела вдаль. – Скажи, разве любить всем существом это грех? Меня такой Бог создал. Мы ведь не животные, чтобы только рожать.
– А ты любила по-настоящему?
– Любила… Что значит, по-настоящему?
– Настоящая любовь одна под небом. Это море без берегов.
– Нет, морю нужны берега, как душе тело. Они едины, прибой – их поцелуи. Тысячи поцелуев, смотри!
Он увидел. Волны непрестанно льнули к берегу, растекались объятиями. Вэл встретился с её взглядом и понял, это она – море! Она стала всем. Заполнила его собой. Он чувствовал раскрывшиеся губы, плыл по неощутимой воде, взмывал на волнах…
В тот же миг они отпрянули друг от друга.
– Твои губы запомнят меня.
– Это была твоя душа, – шептал Вэл.
– Это была я. И останусь в тебе. А ты во мне.
– Я даже не коснулся тебя. Мне всё приснилось!
– Пусть. Всё равно я твоя.
– Так мучительна эта близость. Вот-вот начнётся безумие.
– Начнётся жизнь.
– Нет! Будет другое… Повторится наше несбывшееся. Пусть.
– Неужели ты так её любишь? Она исчезла, а я есть. Я пришла, чтобы тебя любить.
– Если я предам её, предам и тебя… Я должен найти её или уйти из мира.
– Невыносимо это слышать. Если скажешь «нет», значит, любви нет! Мы встретились, чтобы я это поняла? Только это, да?
– Нет. Любовь не умирает, из неё сотворена жизнь. Она приходит к тем, кто любит. Твоя любовь придёт, Мини!
Она попыталась улыбнуться:
– Я привыкла, что любовь не дольше поцелуя. Не умею, не хочу так. Потому я и одинока. Для чего любовь, если ты уходишь?
– Ухожу, чтобы пришёл тот, кто давно тебя ищет.
– А я уже нашла. И уже потеряла.
– Есть жизнь другая. Через много лет у тебя родится ребёнок с моей улыбкой. А мой – с твоею. Родится от любви, которая только началась, но никогда не кончится.
– Ты блаженный, живёшь в несбывшемся… Не могу расстаться с тобой!
– А я с тобой, c моей мечтой! Любовь – это страдающий восторг. Иначе на земле не бывает. Встретимся там, где уже никогда не расстаются…
Кончалась ночь, и вместе с нею исчезал в небе странный, страннический сон. Так ясно звучали их голоса, будто Павел не спал, а до утра бродил в вечернем закате. Можно было ещё немного побыть в немыслимой высоте, по ту сторону жизни. Он лежал и, закрыв глаза, продолжал слушать себя. Слышал и чувствовал, как проникают в сознание ровный шум с моря, шорохи ветра в листве, запахи южной зелени, вчерашнего костра, волглого одеяла. Утренняя мгла рассеялась, и по склонам клубились ночные туманы. Из обеих палаток доносилось мерное сопение. Угольная зола осела вниз и застыла в костре маленьким потухшим вулканом. Повсюду виднелись следы вчерашнего грустного пира. Павел встал лицом к востоку, медленно вдохнул имя Божье и тихо выдохнул.
Пора было уходить. Он наскоро сложил одеяло, заглянул в кастрюлю с остатками подгоревшей лапши, неслышно выскрёб в кружку и проглотил несколько ложек. Плеснул себе воды из чайника, залпом выпил и бросил кружку в сумку. Напоследок ещё раз осмотрелся, навсегда запоминая этот лагерь, бездонное небо и бескрайнее море.
Опять присел к костру, вырвал листок из записной книжки и крупно написал: «Спасибо за всё. Простите за всё. Те, кто в пути, не расстаются. Мы обязательно встретимся. П-вел». Он прижал листок крышкой к чайнику. Вздохнул, глянул на палатку, где спала Анна. Постоял и шагнул на тропинку, ведущую в горы.
Ведущую к дому. И к той, с которой нельзя было расставаться.
2010, 2016, Нормандия
