Эйтингон показал картинку
и спросил:
— Что можно сказать об этой картине?
Паукер ощупал картину, обнюхал и облизал и ответил:
— Картина вторична. Это постмодернизм, это калька кальки. Это копия известной картины «Три богатыря», которая сама в свою очередь есть перепев картины Федотова «Сватовство майора».
Эйтингон показал картину
и положил на стол. Потом подумал и развернул её относительно центра, но вправо, по часовой стрелке, и на 360 градусов. Получилось:
Показал Паукеру и спросил:
-Что это такое?
Паукер ощупал картинку, обнюхал, облизал и ответил:
-Это работа В. В. Шульгина «Белое дело».
Тогда Эйтингон взял и развернул картинку относительно центра, но влево, против часовой стрелки, и на 720 градусов. Получилось:
Показал Паукеру и спросил:
-Что это такое?
Паукер ощупал картинку, обнюхал, облизал и ответил:
— Это концептуальная работа А. И. Солженицина «Красное колесо».
Эйтингон спросил:
-Когда опираются лишь на логику, что происходит?
Паукер ответил:
-Множится непонимание.
Эйтингон сказал:
-Задание: писатель Сорокин пародирует «Вавилонскую библиотеку» Борхеса. Дайте начало.
Паукер ответил:
-«Вселенная – некоторые, акцентируя на вторичном, называют её Библиотекой – состоит из огромного, возможно бесконечного числа крохотных помещений, где библиотекарь удовлетворяет свои естественные потребности. Напротив каждого такого крохотного помещения есть точно такая же комната: там можно спать стоя…»
Эйтингон сказал:
-Есть утверждение — «Космос — это разжиженное Небо. Образуется же космос простым арифметическим увеличением небесной субстанции в единице объёма». Заметил ли ты в этом утверждении противоречие?
Паукер ответил:
— Нет. Любое противоречие и непоследовательность есть всего лишь установка на сближение крайностей.
Эйтингон спросил:
— Критерий правильности выбора между синицей в руках и журавлем в небе?
Паукер ответил:
-Отсутствие «утки» под кроватью.
Эйтингон зачитал из «Уединённого» Розанова:
-«Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком…
И всё понятно.
И не надо никаких слов».
И спросил:
-А ваша цитата?
Паукер зачитал из «Религиозных древностей» Варрона:
-«Крушение религии — факт не только неоспоримый, но давнишний. Ещё Катон утверждал, что два авгура не могут без смеха смотреть друг другу в глаза».
Эйтингон показал кинохронику августовских событий 91 года. И сказал:
-Выпросил у Бога белый СССР хам-Сотона…
Паукер поправил:
-Не Сотона, но Люцифер.
Удовлетворились — след запутали — и приступили к основному. Генерал осторожно, чистыми пальцами подал Паукеру фотографию
Эйтингон спросил:
-Ваше мнение мясоеда: как это называется, и что тут изображено?
Паукер внимательно картину ощупал, обнюхал, полизал и ответил:
-Называется эта картина — «Снятие товарища Ежова с поста наркома внутренних дел». Изображены: объект первый — Л. Берия, объект второй — Н. Ежов, объект третий — не Партия, но несчастная часть партийных кадров. Берия, выбивая нож из рук товарища Ежова, восклицает: «Остановись, Николай! Ты превысил квоты!»
Так сказал Паукер и вернул картинку Эйтингону.
Действие А на этом закончилось.
Действие Б — «контрольный выстрел».
На следующий день выступил П. Судоплатов. Он тоже вызвал к себе на допрос Паукера.
Генерал показал узнику две фотографии
и попросил:
-Свяжите этих людей вербальной паутиной.
Паукер ощупал фотографии, понюхал, облизал и выдал текст:
-«В триедином симбиозе Небо-Земля-Подземелье Небо есть корневое основание и потому оно совершенно незаметно, и оборачивается для людей пустотой под ногами и внутри. В чистом виде прозрачного лака оно мало кому из субъектов дается в ощущении, все больше выступает под Ликом.
Для Чехова и ему подобных Небо представало буквенным рядом, конкретно — придумыванием светского письма. Но к началу двадцатого века письмо, как способ жертвования собою, казалось, потеряло актуальность, ведь появилось такое непосредственное небесное проникновение, как авиация. Аэроплан, поначалу неловкий, даже корявый, казался насильником, иные отрицали в нем Сердце, они отказывались понимать, что внутреннее содержание аэроплана не фрикционная похоть, а попытка приблизиться к Любви. Составители старого канона пребывали в растерянности, им не умиралось, они вязли в мистике, изуверствовали и изгалялись. Плодилась нежить и обратно в астрал откидывалась она только серебром. «Серебряный век» — так ныне определяют то смутное время современные литературоведы. И лишь немногие — Чехов был в их рядах центральной фигурой — осознавали: старое и новое, письмо и авиация — это одно и тоже. Поэтому муть в их душах не поднималась, им можно было, не беспокоясь ни о чём, умирать по прежнему, результат был все равно положительным. Когда настоящий сочинитель проявляет чистую волю, он обрастает шлемом и очками, сгущает материю вокруг себя в самолет и поднимается в этом коконе в Небо. Повторимся: полет есть пусть и частичное, но проникновение в Истину. Фигуры же высшего пилотажа — то своеобразная йога не тела, но йога «тела в предмете». А вот «тело в предмете» по внутренней сути есть плод счастливого брака кантовской «вещи в себе» и чеховского «человека в футляре». Свидетелей на этой свадьбе, как и положено — два. Первый — моральный императив Канта. Второй — туберкулёз Чехова. «Человеком в футляре» Чехов сумел просочиться из русской классической прозы в советскую авиацию.
Вот путь. Известно: мелкобуржуазный отец Антона был неисправимым лавочником и с наслаждением терзал своего сына лавочкой. Теперь вспомним конструктора боевых самолетов Лавочкина, чья машина ЛАГГ-3 использовалась в начале войны как основной фронтовой истребитель. ЛАГГ-3 получил прозвище «Лакированный Гарантийный Гроб» так как имел фюзеляж из покрытого светлым лаком дерева. Это была подмосковная берёза. Но всё же «гробом» или «футляром» машину нарекли потому, что ее лётные качества не удовлетворяли современному воздушному бою по многим показателям. Люди гибли непродуктивно.
Удивительно! Героем Советского Союза, воюя на ЛАГГ-3, сумел стать только один человек, — званием сержант, а фамилией Беликов. За четыре дня он, приняв участие всего в трех воздушных боях в небе надо Ржевом, уничтожил 13 немецких стервятника! Это не цифра, но ПОКАЗАТЕЛЬ! А ведь неделю назад Беликов прибыл в полк из Борисоглебского училища, «имея налет на разных типах самолетов» — так сформулировано в аттестате («разные типы» — это У-2 и Р-5) — всего 24 часа!
Этот факт был доложен товарищу Сталину и восхитил его. Так же этот факт спас конструктора Лавочкина от смерти — на ближайшей аттестационной комиссии контрольной инспекции ВВС его уже хотели признать профнепригодным и достойным утилизации.
Беликов погиб на пятый день своего нахождения на фронте. Вернее скончался, в непогожий день, распив с техниками бутыль итальянского метилового спирта — трофей. Героя ему присвоили посмертно и Золотую Звезду вручили способом вложения в березовую домовину на холодное и твердое тело. Золотая звезда тоже была березовой. Это не насмешка и не бред. Открою тайну: до 1944 года все Звезды, вручаемые в Кремле товарищем Калининым, были выточены палехскими мастерами из лучистой подмосковной березы, — белое дерево тщательно и любовно покрывали солнечным пермским лаком, изготовленным в наркомате Шахурина. Это была вынужденная мера честной бедности, мы элементарно задыхались без желтого благородного металла — все пожрал ленд-лиз и антифрикционные присадки для шарикоподшипников. А когда полегчало на фронте, когда появилась возможность — деревянные звезды немедленно поменяли на золотые всем Героям, даже мёртвым.
Об одном таком эпизоде казахским акыном Гринбергом написаны великие стихи названием «Тутанхамон».
А Беликов женился на берёзе.
Вошёл в древсу, познав метиловый привет.
И вены синих веток на морозе
Цвели в его холодном рукаве.
Всю зиму население колхозов
«Ударный бой» и «Танковый колосс»
Махру носило воздыхателю берёзы
И у фашиста крало аммофос.
ТУТАНХАМОН!!! Над кителем когда
Бутон раскрылся свежей бересты
В отдел Особый вдруг вплыла Звезда,
Не Палехской, Колымской красоты!
ТУТАНХАМОН!!! Когда со страшным свистом
С политрука срывало говнодавы
По чавкающей грязи особисты
Влекли пилота — перенаградить — в дубравы.
Он пил и танцевал с ними до ночи,
Он буйствовал на празднике драгмета!
А лик у особистов был — цветочный.
На ямках глаз у лётчика — монеты.
А после — до утра и без причины
Он плакал, не расслышав Неба плеск…
И в темноте клубилися картины
Жилплощади, развёрнутой в земле…»
Судоплатов удовлетворился и осторожно и чистыми пальцами подал Паукеру картинку, но не такую как вчерашняя, а другую совершенно. Это был омоним изображения.
Судоплатов спросил:
-Ваше мнение мясоеда: как это называется, и что тут изображено?
Паукер внимательно картину ощупал, обнюхал и полизал. Ответил:
-Называется эта картина — «Снятие товарища Ежова с поста наркома внутренних дел». Изображены: объект первый — сама Партия, объект второй — товарищ Л. Берия, объект третий — товарищ Н. Ежов. Партия, выбивая нож из рук Берия, восклицает: «Не спеши, Лаврентий! Ежов, согласно КЗоТа должен отработать ещё две недели…»
Так сказал Паукер и вернул картину Судоплатову.
А через несколько дней Паукер, покорчившись, умер, ибо омонимы были обильно пропитаны сильным, хоть и медленно, но бесперебойно работающим ядом. А Эйтингон и Судоплатов от того яда не страдали, ведь им заранее подшили прививки. Это разумно и гигиенично.
Рецепт изготовления «печени Бухарина», как и многие другие изумительные культурные памятники Великой Эпохи, после 1986 года безнадёжно утерян. Узнать потомкам, что же из себя представляет Н. Бухарин, пусть и в интерпретации Паукера, не дано.
Воистину! — что имеем, не храним…
ПРИЛОЖЕНИЕ, КОТОРОЕ ИМЕЕТ НАЗВАНИЕ
«ЗА ЧТО СЕЛ ПАУКЕР?» И ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЮ
ОБШИРНУЮ ЦИТАТУ ИЗ СТАТЬИ В. ГРИГОРЬЕВА
В. ШЕНДЕРОВИЧА, Н. БЕЛЮШКИНОЙ И И. КАСИАШВИЛИ
«НАШИ УЧИТЕЛЯ»
Цитата:
-«Надо отметить, что тридцать лет жизни Иосифа Виссарионовича, — от 17 съезда ВКП(б) до 1964 года — это период утрат, потерь и разочарований в людях. Ушли Киров, Орджоникидзе и Берия, предали Хрущёв и Ворошилов. Стер копыта и впал в маразм Будённый. Спился сын Василий. Светланка… о Светланке лучше и не вспоминать, политическая доча Троцкого оказалась…
Лишь один день, точнее декабрьский вечер 36 года для Сталина был похож на светлый проблеск, когда человек может сказать себе: «ради этой минуты стоило жить!», когда Хаос и Абсурд убирают глумливую улыбку и, недовольные, отходят в сторону. Опишем этот день.
Предисловие.
Паукер не был пассивным знатоком театрального искусства, но и сам сочинял небольшие лицедейские сценки и, насквозь поражённый художественным промискуитетом, ставил их своими силами где попало, пользуясь малейшим поводом. По большому счёту Паукер являл собою тип эстетического дальтоника, — он не отличал театрального занавеса от занавеса над Тайною Бытия и жил в лозунге: «Человек не может достичь совершенства на земле, но есть Подмостки. » Паукер обретал твёрдую почву, лишь витая в облаках.
Конец предисловия.
20 декабря 36 года, в связи с очередным праздником Органов, Сталин устроил торжественное чаепитие для узкого круга приближенных. К утру, когда все немножечко осоловели, желая поднять застольное настроение, Иосиф Виссарионович попросил Паукера со товарищи разыграть один из своих маленьких шедевров. Паукер с радостью согласился.
Артисты представили, как себя вёл Зиновьев, когда его проецировали в астрал.
Паукер солировал, а зрелый Борис Чирков и молодой Райкин исполняли роли надзирателей.
Зиновьев-Паукер то упирался как девочка, то прямо-таки тряпкой висел на руках Чиркова и Райкина, причём стонал и гримасничал не хуже Радека, а в финале упал на колени и, хватая надсмотрщиков за сапоги, выкрикивал:
-Ради бога, товарищи, позовите Иосифа Виссарионовича!
Сталин, наблюдая игру, заходился в хохоте. Артисты на бис взялись повторить представление.
И тут ангел взмахнул крылом, произошло чудо творчества — прямо в разгар действа Паукера осенила гениальная идея — экспромтом он ввёл новый элемент в водевильчик: изобразил, как в последний момент Зиновьев отбросил маску большевика-атеиста и явил свою неприглядную мелкобуржуазную сущность.
Вот театральное правосудие взвело курки и Зиновьев вместо того, чтобы мужественно петь Интернационал, кинулся с мольбою к хилому еврейскому боженьке:
-Услышь, Израиль, наш Бог есть Бог единый!
Когда прозвучало это богообращенное лепетанье, Сталин аж в зелень посинел от хохота, стал задыхаться и еле-еле сумел отмахнуться рукою, чтобы актёры прекратили уморительное выступление. А, отдышавшись, вождь позволил себе резкость:
-Помнится, аккурат перед Октябрьским переворотом Старик Грише и Каменеву день разжёвывал — мол, если не займёшь чужого места, то займут твоё. А не вняли. Воистину: пустые головы не наполняются.
Так сказал. Но, спохватившись, что о покойниках либо ничего, либо только хорошее, Сталин, неопределённо ткнув пальцем куда-то вниз, попытался смягчить впечатление от своих недобрых слов, пожелав Зиновьеву и Каменеву удачи:
-Пусть хоть Там им повезёт, пусть в штуцерах под котлами у них будет самое большое давление.
Этюду же талантливого чекиста была дана высокая оценка:
-Эта вещь товарища Паукера будет посильнее, чем «Девушка и Смерть» товарища Пешкова.
Вот так и зародилась традиция на концерт в честь Дня Милиции приглашать лучших советских юмористов.
А по поводу Бога Израиля было разъяснение:
-Бог Израиля — это злой Бог Яхве Ветхого Завета. Его практика порочна. А наш Бог — он страдал.
Сказал так Иосиф Виссарионович и указал себе за спину, где на стене висела картина, изображавшая мучения нашего Бога.
А потом Сталин предложил помянуть всех коммунистов, чьи жизни затребовал себе Молох Революции. И зал торжественно встал, и молча поднял свои чаши. И, не чокаясь, осушил.
Чтобы быть правильно понятыми, заметим: картина, висевшая за спиной Иосифа Виссарионовича, являлась одним из многочисленных вариантов великой работе художника Федотова «Завтрак аристократа». Это был чекистский вариант, сделанный Ромом, назывался он «Ленин в 18 году». Нарисовано там покушение на Владимира Ильича эсерки Каплан»».
На этом рассказ первого механика Побежимова закончился.
Неудача! — девочка продолжала плакать.
Настал черёд проявить своё мастерство второму механику Городовикову, предложив девчачьему вниманию рассказ «Рассказ о духе деревни Халхин-Гол». Вот он.
ПЕРВЫЙ РАССКАЗ МЕХАНИКА ГОРОДОВИКОВА
«РАССКАЗ О ДУХЕ ДЕРЕВНИ ХАЛХИН-ГОЛ ИЛИ
ДВАДЦАТЬ ОДНО ПРИМЕЧАНИЕ БЕЗ КОММЕНТАРИЯ»
От редакции.
Об авторе нижеприведённого текста у нас нет единого мнения. Одна часть редакции считает: это Паукер, ибо доподлинно известно, что в конце сороковых годов Паукер входил в созданную Л. П. Берия группу чёрнопиарщиков, задача которых состояла в создании неприглядного образа Жукова Г. К. — существовал такой политический заказ. Другая часть редакции склоняется к версии, что автор текста не Паукер, но чекист Резун, последний «могиканин» из первого призыва всё из той же очернительной группы, которая после 86 года заметно пополнилась и резко активизировалась.
«Велесова книга» среднесоветского периода, последний вариант которой был обнаружен ремонтёрами десятой Украинской антарктической экспедиции в разрушенном свинарнике под Богодуховом, рассказывает: «У восточных славян аромат не распространяется против вращения земли, поэтому за линией Керзона сведения о нас одновременно и скудны и ложны. Но мы дадим избытком честно. Итак.
Была ужасная пора,
О ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну своё повествованье.
Печален будет мой рассказ.
Второй государь наш из дома Пржевальских, проведя индустриализацию и коллективизацию, расслабился, стал предполагать, что дело социализма в стране практически победило, стал небрежно относиться к жертвоприношениям и прогнал с глаз своих верных помощников, лихих бояр Ягоду и Ежова, которые от такой немилости заскучали сильно, и вскоре через их тела потекли подпочвенные воды. С внутренней контрой бороться стало некому. Резкое снижение количества арестов создало у нашего народа ощущение, что жизнь прерывиста и бессистемна, и он потерял опору под ногами. И император татар Адольф (См. прим. №1), учуяв внутри нашей страны шаткость, замыслил двинуть на нас войною.
Известно: ось «Токио-Берлин» была полой, там циркулировала энергия ци. Эта энергия, помимо прочего, обладала свойствами линзы – приближала предметы. Рихард Зоркий как-то глянул в отверстие оси со стороны Японии и увидел-услышал: император Германии путём торжественного движения удалился в музейный блиндаж первой Мировой с губной гармоникой и напел агрессивные стихи:
Директива №21
Дойчланд зольдатен, унтер-официрен,
Зондер команден нихт капитулирен.
Я, я. Я, я.
Они с ходу взяли город Брест,
Город весь прошли
И на главной улице название прочли.
А название такое,
Прямо скажем, боевое —
Минская улица за город их ведёт,
Минская улица drang nach Osten, Sturm und Drang…
Отложив гармонику император Адольф покинул блиндаж, вышел в сад и занялся гаданием по Ницше, — закрыв глаза и вытянув вперёд руки, он пошёл осторожно вперёд. Наткнувшись на яблоню, император открыл глаза и нарвал яблок, до которых смог дотянуться. Яблок оказалось 22. Император съел их. Через некоторое время наступил метеоризм, газы изошли шесть раз. Затем император взял шесть раз по 22 монеты, то есть сто тридцать две, и, высоко подкинув, бросил это множество на песчаную почву. 49 монет упали «решкой», 42 «орлом», а 41 упали «рубой», — воткнулись в песок. So ging die Reihenfolge. (См. прим. 2)
Всё это увидел Адольф.
Зоркий это тоже увидел, быстро записал и передал в Кремль три ряда цифр – 22.6.41; 22.6.42 и 22.6.49 (См. прим. 3). Но — увы! увы! – в Москве первой комбинации не поверили, а сочли более вероятной вторую (См. прим. 4). Отсюда истекло множество бед.
Государь, узнав о милитаристском пении и гадании императора Адольфа, собрал ЦК, подцекушных и оппозиционных мудрецов и пророков — подумать сообща, как бы отразить напасть. Один мудрец и прорицатель фамилией Вавилов почтительно предложил:
-А отчего бы ни вознести молитву Царю Генетиков товарищу Трофиму, чтобы он привёл на помощь железные растения Цвяк и Бряк?
Другой же мудрец и прорицатель фамилией Мандельштам сказал:
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт…
Государь внял их словам и без промедления велел сварить Вавилова и Мандельштама в крутом кипятке до полного отделения мяса от кости. На том бульоне замесили цементный раствор, с помощью которого поставили под Туруханском алтарь в честь царя Генетиков. Пржевальский возложил на него кадмий, ртуть, лимоны, тончайший брезент и три дня молился, куря моршанскую махру и ритмично постукивая берцовой костью Мандельштама в череп Вавилова.
Вдруг занялось зарево, загомонило в лесотундре за Енисеем, и из болотистой земли попёрла чёрная редька. За ней, чмокая, вырывались пузыри газа метана. Через несколько минут редька стала величиною с Мавзолей, а ботва овоща на морозном ветру хрустела вкусно и чрезвычайно грозно. (См. прим. 5) Метан же рассосался в атмосфере безвредно. А сбоку у редьки открылась аккуратная дверца и все увидели мужчину средних лет с гипсовым бюстом бога Мичурина под мышкой.
Люди сразу осознали — этот человек редьки не простой и тотчас доложили о горьком чуде государю. Государь вышел к редькожителю самоличными ножками, прижимая правую ладонь к груди. Человека редьки усадили на громоздкое существо, на любимую лошадь Пржевальского — Будённого и доставили в храм.
Гость отказался от мясной и рыбной пищи — откушал только кедровых орешков. Питьём же избрал нарзан с пузырями, что свидетельствовало о его благородном происхождении. Гость хранил молчание и серьёзность, хотя рассмешить его вызвали трёх уморительных артистов — Паукера, Райкина и Чиркова. Отсутствие из гостя слов и смеха внушало уважение. Государь задал вопрос:
-Слыхали мы, что полчища Запада скоро нагрянут сюда. Ведь вы мудры и учёны, скажите, одержим ли мы верх или будем разбиты?
Но редькожитель продолжал молчать, и только вежливо сплёвывал кедровую шелуху в лицо Иосифу Виссарионовичу. Тут государь догадался, что подходит к делу слишком прямолинейно, достал из кармана галифе школьный глобус на подставке, придвинул его к человеку редьки, крутанул по оси и спросил:
-Скажите, почтенный, ведь метеориты падают на Землю из космоса сверху по безжизненной вертикали? Ведь так?
Человек редьки кивнул головою.
Ободрённый государь продолжил:
-Но если это так, то почему кратера от ударов гигантских небесных камней встречаются и в Австралии и в Замбии, странах Южного полушария? Ведь если камни падают на Землю сверху, то, логично, они должны уродовать поверхность только Северной полусферы?
И Пржевальский взял горсть орешков и посыпал сверху на глобус, для яркой наглядности.
Человек редьки на эти действия государя презрительно усмехнулся, и ни слова ни говоря взял в руки глобус, сорвал с оси, перевернул картонную землю и нашпилил её снова на штырь Антарктидой вверх. И дважды крутанул, но в обратную сторону. Земля заскрипела, но завращалась.
И понял государь: в древности полюса Земли были не там, где сейчас, всё переменчиво. И ещё он понял пять пунктов.
Пункт первый. (1)
Астрономическая обстановка на реальном небе около начала Н. Э. не соответствует астрономическому материалу, включённому в Альмагест.
Пункт второй. (2)
Имеющийся сегодня в нашем распоряжении Альмагест содержит в действительности не непосредственно наблюдавшиеся астрономические явления, а результат теоретических расчётов, выполненных на основе теоретических моделей. Затем эти теоретические вычисления были вписаны в Альмагест как якобы реальные астрономические наблюдения. Это — подлог.
Пункт третий. (3)
Альмагест не мог быть составлен в 137 году Н. Э., на чём настаивает скалигеровская хронология.
Пункт четвёртый. (4)
Следовательно, Альмагест был составлен в другую эпоху и нуждается в передатировке.
Пункт пятый. (5)
