Разве только среди равных, в сволочной конторе типа бухгалтерии сбиваются в стаи, чтобы затравить и выгнать из коллектива отбившуюся одиночку.
Я ненавижу производственное пьянство и карьеризм, тупость начальников и примитивность рабочих. Я ненавижу сложившиеся производственные отношения с их бестолковщиной и штурмовщиной. Вот, собственно, и вся моя гражданская позиция. Ибо, пройдя заводской КПП (контрольно-пропускной пункт), тут же настраиваюсь на обычный свой лад – не мною устроена эта жизнь, не мне и менять.
В механосборочном цехе № 44 кроме обычных гари и грохота стояла нестерпимая духота. Я каждый час пил газированную воду из автомата и выходил курить за ворота. Туда-сюда, посидел, подумал – час прошел.
А о чем тут думать?
Об улучшении охраны труда и техники безопасности – это основное для мастера? О выполнении и перевыполнении производственного плана? О новых формах поощрения победителей социалистического соревнования?
Отчего-то подумалось, что совсем оскотиниться можно, если не видеть перспективы – ни своей, ни производства.
В будке мастеров все без сюрпризов – обсуждались вопросы футбола, меню прошедшего обеда, предстоящих летних отпусков, дач и рыбалки. Ситуация, характерная для любого мужского коллектива.
А мне и в этом мнится извечное несоответствие между внутренним миром человека и трудом, которым он занимается. Там неподдельный интерес, здесь унылое отбывание за стаж и зарплату.
Я прислонился виском к стене и задремал. Но прежде чем уснуть, успел подумать о том, что надо искать, искать надо какой-то интерес в работе, иначе хана – умственный застой и, как следствие, деградация к пьянству. Столько примеров!
И еще – надо перестать жрать себя поедом. Какие к черту изыски рецептов семейного счастья? Надо просто больше общаться с женой – смешить, уговаривать, врать, обещать…. Женщины это любят, любят сейчас, а потом все забудут и простят. Лучше быть счастливым, чем справедливым и правильным — весь секрет!
Проснувшись, посмотрел на часы – до конца смены чуть больше часа. Курить больше не хотелось, пить тоже. Хотелось побыстрее оказаться в Розе – чмокнуть жену, прижать к груди сына.
Я уже чувствовал его температуру, его кашель, его насморк, его воспаленное горлышко. Любящие без ума знают это состояние, когда, лишь представишь образ, покрываешься мурашками, роняешь слезу или застываешь с глупой улыбкой.
Но почему сын, а не жена?
Раздвоение личности? Замена ценностей? Смещение сердечных приоритетов?
Да нет, просто он сейчас болен, и к нему требуется больше внимания.
А Лялька?
Наверное, я в ней растворился навсегда – как сахар в чае, как соль в борще, как….
Не стало Антона Агапова – он теперь член семьи.
До конца смены еще час.
Единственное мое развлечение на работе – придумывать истории окружающим.
Вот молодой сменный мастер с механического участка постоянно торчит у меня на покраске, чтоб поглазеть на малярш. Он озабоченный – такой возраст. Любит трепать о своих победах, но каждую юбку вслед провожает до тошноты тоскливым взглядом. Говорил, что выпускник АМ-факультета. Наверное, Наташку знает – но я не спрашиваю, мне не интересно. Пытаюсь представить, что он делает за стенами завода.
Вот бригадир моих малярш – бой баба или гром. Может начальника на хер послать, мастера за сигаретами. Не дай Бог тещу такую. Живо представляю, как она гоняет по садовому участку лопатой одного зятя или чешет граблями спину другому.
Вот старший мастер мой Гена Шабуров….
— Чего сидим? Быстренько посчитал, сколько затарили 147-го.
Приходится идти и считать, а мог бы и про Гену что-нибудь рассказать.
Про любого могу, только не про себя. Не исключено, что когда-нибудь стану писателем, но буду писать только голую правду – правду и ничего кроме нее. Зачем выдумывать, если жизнь сама закручивает сюжеты, круче которых не придумаешь. Надо лишь иметь мужество взять ответственность на себя и заявить реальным людям: вот, мол, вы какие — не хуже, но и не лучше! О ком-то придуманном писать проще.
Естественный вопрос – зачем? Может быть, не все поймут, но скажу – затем, что это моя жизнь, единственная и неповторимая. И врать о ней, придумывать, сглаживать, ретушировать…. Не лучше ли достойно прожить?
Первый тайм мы уже отыграли
И одно лишь сумели понять:
Чтоб тебя на земле не теряли,
Постарайся себя не терять!
Топал к проходной и радовался, что закончился трудовой день, длинный и бессмысленный, что сейчас сяду в автобус и уеду в Розу. Поцелую жену, возьму на руки любимого сына – что с ним? прошло его горлышко? Беспокойство тревожило, но в душе бушевал Градский.
Ничто на Земле не проходит бесследно.
И юность ушедшая все же бессмертна.
Как молоды мы были,
Как молоды мы были,
Как искренне любили,
Как верили в себя!
10
Как-то задумался между делом – умею ли принимать поражения. То есть без паники встретить обрушавшееся несчастье, перенести (желательно на ногах) и идти дальше к намеченной цели. Бывали ли такие минуты, когда завидовал тем, кому повезло умереть? Припоминать стал коллизии своей жизни, а подсознание шепчет: «Не стоит искушать судьбу».
— Не стоит искушать судьбу даже пустыми словами, — сказал жене на ее пророчество: «Теперь ты потеряешь меня».
А дело было так.
Погнали нас в сентябре в колхоз. Нас – это тружеников славного ЗСО. В колхоз – на уборку картофеля. Поехали-приехали, поубирали, поели-выпили, отдохнули, песни попели, еще немножечко спины погнули и домой. Перчатки грязные заводские х\б выкинул – не жалко: у меня их пачками на производстве. Домой явился – опана! – кольца обручального нет на пальце. Слабое оно у меня – так, наверное, с перчаткой и полетело в грязь. Кому-то подарок, а может навеки кануло….
Тогда и потянуло Ляльку на пророчества – мол, потерял кольцо, потеряешь жену.
— Знаешь, — говорю, — как поступил Апполон с предсказательницей Кассандрой? Плюнул ей в рот.
И вот….
Говорят, люди могут предвидеть будущее — испытывать определенного рода предчувствие. Проблема в том, что они просто не верят в свои предощущения и поэтому не придают им значения. А когда приходят несчастья, удивляются — как будто не знали о том, что произойдет.
Впрочем, то, что Лялька собралась с однокашниками где-то там отдохнуть в выходные дни, ничего зловещего не предвещало. Витя у ее родителей; у меня два конца на запару: конец месяца и конец квартала — сутками в цехе пропадаю.
Вечером в воскресенье прибежал домой, приготовил ужин, жду – то ли Лялька сюда заглянет, то ли из Розы позвонит. Надо же мне убедиться, что с ней все в порядке.
И вот началось….
За окном потемнело, дождь закрапал – как-то тревожно стало на сердце.
Вахтерша скулит: «Что-то сердечко мое ноет. Ой, быть беде!».
Соседка на кухне зажимает уши и морщится, словно слышит взрыв, потом как чихнет — я таки вздрогнул.
Все к одному. В любом случае, суеверие — к беде.
И в сердце закрадывается тревога – где же Лялька? В Розу махнула? Почему не звонит? Самому позвонить? Ага – и их там заразить беспокойством? Подожду еще – время есть: все равно не спать, возвращаться в цех. Одно из преимуществ дней запарки – не обязательно приходить в означенный час.
Девять вечера показывают настольные часы с гравировкой «Анатолию и Ольге в День Свадьбы от друзей». Лежу на диване, смотрю программу «Время».
Кто из Кремля чего сказал, где побывал.
Успехи советской демократии, и борьба народов мира за свои права.
Грандиозные свершения советской индустрии и крестьянства колхозного.
Бесконечное загнивание капитализма.
Спорт – победы советских спортсменов дома и зарубежом.
Наконец, погода….
Под замечательную музыку “Манчестер и Ливерпуль” из коридора доносится знакомый перестук каблучков. У меня комок катается в горле — ну, слава те, Господи! — не настал день последний Трои!
Оля без зонтика, но в плаще с капюшоном. На лбу ее и прядях волос блестят капельки дождя. Она входит и опускает голову:
— Давай сразу расставим все точки над i…
Ни «Здравствуй!» тебе, ни «Как я соскучилась!»….
— Ну?
— Я была с другим мужчиной.
В отличие от Шурика из «Ивана Васильевича…», который неудачно менял профессию, врубаюсь мгновенно:
— Ты изменила мне?
— Да!
Оля стоит и не раздевается – ждет моего приговора. Я поднимаюсь и одеваюсь, потеснив ее плечом из прохода. Собравшись, говорю:
— Сейчас на завод, утром вернусь – чтоб духу здесь твоего не было. И в жизни моей.
Выскакиваю, хлопнув дверью – душат слезы, душат чувства….
Господи! За что она так меня? Как дальше жить?
Заложило уши – я ни хрена не слышу: даже шума дождя, даже собственных шагов. Голову схватила такая боль, словно через мозги прошел разряд электричества – еще киловольт и капут сознанию. Как меня тогда не задавили машины, уму непостижимо.
В цехе чуть-чуть отошел. К утру партию сдали, выпили спирту с заказчиком.
Начальник на радостях и с пьяных глаз:
— Две недели отгулов!
С кем и где мне их отгулять – дома ни жены, ни сына?
Дни поползли один за другим — безымянные, ни тебе чисел, ни времени суток.
Диван, телевизор…. Нет — магазин, водка, диван, философия.
Налил, выпил, задумался.
Да, ситуация – хуже не куда! Кажется, Зязев об этом пел: «Если жена уходит к другому, не забудь улыбнуться и дверь запереть». Оптимист хренов!
Налил, выпил, запел, вытирая слезы:
— Всё, как дым, растаяло,
Голос твой теряется вдали…
Что тебя заставило
Забыть мелодию любви? ….
Налил, выпил и вспомнил.
Как-то Оля сказала: «Ты, Мыгра, обычно неболтлив, но уж если начнешь говорить, то мало никому не покажется. Сегодня что за причина? Молчал-молчал и вдруг, как Страшила получивший мозги, разфилософствовался». Я ей поведал: «Это страдания надо молча сносить и в одиночку, а уж счастьем делиться – сам Бог велел!». Жена улыбнулась: «Ты хочешь сказать, что счастлив со мной?».
Налил, выпил, задумался.
Счастлив? Теперь-то уж точно нет. Люблю? Глубина любви познается лишь в час разлуки. Только за что мне эти муки? Неужто и впрямь я сделал неверный, опрометчивый шаг, повторив ошибку, свойственную людям, в отрочестве начитавшихся любовных романов и во что бы то ни стало желавшим повторить историю Ромео и Джульетты? Почему так считаю, что судьба послала мне эту женщину, как единственную которую мог бы любить до скончания лет своих – мало что ли других? Но если я женюсь в другой раз, да еще заведу другого ребенка, то я как бы оставляю Витю на обочине своей жизни, а сам еду дальше. Поехать-то я могу, но с каким лицом, если за моей спиной стоит и смотрит мне вслед мальчик, которого произвел на свет?
Налил, выпил, задумался.
Слова. Сила слов. «Люблю», «Не люблю»…. А то, что у нас ребенок один на двоих, как тут быть – распилим на две половины, как скарб семейный при разводе? А может, простить? Ради ребенка простить и любить, несмотря ни на что. И… превращать тем самым себя в жалкое посмешище, домашнее животное, готовое идти за своей хозяйкой на край света, только бы с ней рядом быть. Как же мне людям смотреть в глаза?
Налил, выпил, задумался.
Да черт бы с ним – кому с кем рядом идти! Лишь бы рядом и лишь бы вместе, чтобы сын наш не считал себя обездоленным сиротой. Надо сохранить семью, чего бы ни стоило — можно жертвовать всем ради этой цели. Я обещаю тебе, жена – буду лучше того, на кого ты меня променяла. Только подскажи, как это сделать, и у тебя больше не будет со мной проблем! Вот верный ход!
Налил, выпил, задумался.
Когда один из двоих предает любовь, надо, чтобы другой продолжал хранить верность и веру. Несмотря ни на что. Если кто-то один ждет, то второму есть куда вернуться. А если и другой, из самолюбия, станет жечь за собой мосты, то уже не будет пути назад. Что такое самолюбие? Это значит: любить себя. А надо любить Ее. Олю. Надо иметь души поболее — быть великодушным.
Налил, выпил, задумался.
Нет, все верно. Живу непрерывным ожиданием. Потому что та, с кем было так хорошо, не может не вернуться. Ведь так, как она любила меня, она больше никого не полюбит — не сможет, не выйдет, не хватит сил. Просто она этого еще не понимает. Ей нужно совсем чуть-чуть времени на то, чтобы вспомнить меня — выскочить из такси, выбежать из дома, сорваться с вечеринки, убежать от друзей и… вернуться. Она же знает, что я ее жду… вчера, сегодня, завтра, всегда, всю жизнь. Честно говоря, больше ничем и не занимаюсь….
В течение недели вновь и вновь прокручиваю историю нашей любви. Пытаюсь примерить на себя чувство вины, объясняя ее поступок, собственной невнимательностью, неспособностью к компромиссам, твердолобостью в попытке навязать ей свою модель семейной жизни. Вспоминал, как обижал ее пустой ревностью, подозрениями, сколько времени проводил с друзьями, забывая о ней. Именно я, надменный и глупый, подтолкнул ее к измене. Вспоминал события и диалоги, которые она, скорее всего и не помнит, зато я теперь точно знаю, что именно они стали первопричиной будущего разрыва. Будь я хоть на йоту умнее, все было бы хорошо — мы до сих пор были бы вместе. Если бы тогда повел себя так, сказал бы то, сделал бы это…. Наверное, у каждого на совести есть пятно, которое хочется стереть.
Неспособность что-либо изменить ввергает в хроническую депрессию. Даже пить не могу. Медленно погружаюсь в апатию – думаю, что и на завод больше не пойду: пусть сами придут и похоронят. В душе совсем ничего не осталось — ни любви, ни боли, ни тоски, ни надежды, ни будущего, ни настоящего…. В принципе, жизнь закончена и не вызывает никаких эмоций. Выброситься бы из окна — ну и что бы было с первого-то этажа? — да сына с родителями жалко…
Но однажды будто встрепенулся — отоспался, поднялся, побрился и поехал в ДПА-общагу в полной уверенности, что встречу там Олю. Ощущение беспомощности и одиночества сменилось чувством удивительной легкости – я готов к примирительному диалогу. По крайней мере, попытаюсь сделать все для того, чтобы это случилось.
Нахожу комнату, приютившую мою жену — в ней девушка предлагает стул и подождать: Оли нет, но скоро будет. Барышня красится перед зеркалом и, кажется, не прочь пофлиртовать.
— Меня зовут Ира.
— А меня нет.
Обиделась – губки поджала, окинула снисходительным взглядом.
— Вы, наверное, муж? Так вынуждена разочаровать – ваше дело швах: там такой красавчик …. А какие подарки!
Она кивнула на кровать, на которой в позе царя зверей возлежал огромный белый плюшевый…. ну, наверное, сенбернар в натуральную величину.
Не утруждаю себя ответом.
Потом слышу знакомый перестук каблучков. Входит Оля.
— Ты одна? – спрашивает подруга. – А к тебе очередь.
— Не пустили его, внизу ждет, — и тут жена замечает меня. – Ты?! Зачем?
— Мне надо с тобой поговорить, — встаю со стула.
— Хорошо, поговорим, но не сейчас – сейчас мне некогда.
— Кавалер внизу ждет? Сейчас спущусь, перетолкую с ним, и у тебя появится масса свободного времени.
— Только попробуй! Хоть пальцем тронь! – Оля преграждает мне путь к двери. – Слушай, давай без сцен. Я завтра к тебе приеду, и мы спокойно обо всем поговорим.
Смотрю на нее – она влюблена, она защищает своего любимого. И не знаю, что ей сказать. Спускаюсь на первый этаж; в фойе среди многих парней пытаюсь вычислить своего соперника. Потом долго сижу на остановке, пропуская троллейбусы нужного маршрута. Наконец, вижу – идут голубки.
Смазливый юнец в импортной курточке и джинсах, как тот, что в засратых кальсонах в Чебаркуле… – одно лицо и манеры те же. Что ж вы, бабы, такие дуры?! Или это классика? Любой осознанный недостаток становится художественным выбором?
И этот гавнюк жену мою…?!
Судорогой сводит желваки, сжимаются кулаки…. Но понимаю — не стоит нарушать порядок вещей, и сдерживаю себя. К тому же на завтра обещана встреча. Идите с миром, голубки.
И они прошли мимо.
Две скорости у времени – замечали? Летит стрелою, когда опаздываешь, и еле-еле волочится, когда кого-то ждешь с нетерпением. Две беды разума, как у России — когда не понимаешь, что происходит, и что движет другим человеком.
«Не стоит в себе копаться, а то недолго и расхвораться», — заботится подсознание.
Болезнь. Интересное слово. Оно происходит от слова «боль». Душа испытывает боль, потому что не может рассказать о своих страданиях. Если бы она могла выговориться, ей было бы легче. С кем же мне отвести душу?
Напрасно в памяти копаюсь – таких друзей у меня не осталось: все на данный момент женаты и счастливы. А если б нашлись – что им сказать? Я не могу им поведать правду, поскольку она непостижима: поскольку и сам не знаю — почему от меня ушла жена.
Закрыв глаза, глубоко вздыхаю. Винить обстоятельства? Я хочу знать, как подобное возникает – сломаю голову, но постигну истину. Оседлав подсознание, как наездник дракона, покидаю плоть. Обожаю это ощущение отрыва от реальности. Если бы не обстоятельства….
Может быть, это паранойя – мир, созданный моим подсознанием. Постоянно испытываю желание сбежать от людей и навсегда поселиться в нем, не ведая страха, заботы, печали. Но, увы, именно теперь не до мечты — необходимо вернуться в реальную жизнь и сделать все для победы. В любом случае, бороться надо до конца….
Жизнь – это бесконечное повторение. То, что мы недопоняли в первый раз, происходит с нами снова и снова, но чуть-чуть по-другому.
Другая общага, комната не та – стук в дверь. За дверью Ольга и не в слезах.
Все повторилось — она вернулась. Дежавю? Трансмутация золота в олово?
Оля молчит – мне начинать? Только бы сдержаться от упреков!
— Ну, здравствуй, милая — проходи, садись, впечатлениями поделись. Ты уверена, что это твоя судьба? Не будет раскаянья за ошибку?
Чувствую, что она колеблется, и хочу усилить свои позиции.
— Послушай, с тех пор как помню себя, я много раз успел убедиться, что всем окружающим приношу удачу. Как оберег, как талисман. И наоборот, кто творит мне зло, сам от зла погибает – без всяких моих на то усилий. Я хочу уберечь тебя – без меня тебя ждет катастрофа.
— Предсказать можно все, кроме будущего. Или ты собираешься мстить?
— Да Боже упаси! Я понимаю, что друзья появляются и исчезают, а число врагов постоянно растет, но тебе я не враг – обида есть, но зла не желаю. Только хочу спасти, и живи, как знаешь. Я в таких вопросах бываю иногда чересчур щепетильным.
После секундного колебания Ольга решительно заявляет:
— Тогда отпусти меня.
— Это все, что ты хотела сказать?
Вот и настал час расставанья. Никогда не думал, что он будет таким. Что угодно можно представить в уме, но вряд ли такой последнюю сцену семейной жизни. Еще одно слово, еще один жест, и мы станем совсем чужие. Господи, как все просто – будто и не было трех лет! Но у нас еще сын есть – мы многое для него обязаны сделать. Это безответственно забыть о нем! Может, стоит попытаться сохранить отношения ради него? Какому богу-то помолиться?
— Тогда ответь – почему ты изменила мне? Что я делал не так?
— Ну ладно, мне скрывать нечего. Проблема в том, что я изменила свое мнение о тебе. Да и какое может быть мнение в семнадцать-то лет — так, одни впечатления! И ты учти — вокруг полно людей, которые всю жизнь доказывают, что они правы, а все остальные ошибаются, а я вот могу допустить, что заблуждалась. Я могу это признать и изменить свое поведение. Я беру свои слова назад — из чего следует, что я тебя больше не люблю.
Долго молчим, переваривая сказанное и услышанное.
Нахожу в себе силы улыбнуться:
— Жаль, что приходится выбирать – верно?
— Почему?
— Выбирать – значит от чего-то отказываться.
Ольга тоже улыбнулась:
— Верно. Ты, Мыгра, хороший, но я нашла лучше.
— Он женится на тебе?
