Павлиньим хвостом раскрывается творчество –
Смарагды фантазий и яхонты смысла,
Опалы мерцают огнём одиночества,
С небесными дугами ласкова смычка.
О, символы вещей, благой Византии!
Павлины небесное царство представят.
…срываешься вниз, и мечтанья литые
Теряют в момент драгоценный орнамент.
Всё меркнет, и некуда больше стремиться,
Коль строчка повисла обрывком в пространстве.
Научного творчества ведать страницы
Не имешь, пиит неудачливый, шанса.
Там где ж хвост павлиний, горевший так ярко?
И творчество, как одиночество в кубе.
Сколь пышно манила небесная арка,
Столь в будничной жизни всё бедно и грубо.
ЧИТАЯ РИЛЬКЕ
Соборы солнечные Рильке,
Фонтанов водная слюда!
Пусть жизнь втыкает в рёбра шпильки,
Читаешь Рильке – не беда.
Вот ангел-солнцелов, раскрывший
Большие крылья… Синий снег
Чудесно устилает крыши.
А строфы испускают свет:
В том свете золотые арфы
Звучат, порой гудит орган.
Невзгод поверженные армии
Легли в забот земных туман.
Пути сакральные открыты:
Ты по-иному должен жить!
Полёт не смогут цепи быта
Сковать, тем паче отменить.
Сколь строфы Рильке грандиозны,
Столь солью бытия полны.
Вот так живительные грозы
Смывают грязь твоей вины.
ЧЁРНОЕ МОРЕ
Ярко-синее чёрное море.
Мальчик замок возвёл из песка.
Пляж Анапы понятие «горе»
Исключит и понятье «точка».
О, довольно не поднято амфор,
Где погибло златое вино.
Водный пласт, время коего автор,
Скупо нас пропускает на дно.
Капители благой Византии!
Птицы пили из яшмовых чаш.
Волны синью блестят – золотые,
Драгоценностью радуя нас.
Крабы утром по берегу ходят,
И мальчишка ловить их горазд.
Вырастать совершенно не хочет,
Интереснее кроль, или брасс.
О, историей разной пространство
Переполнено, в оной живём.
Море тайны скрывает, богатства,
Чей едва ли представить объём.
* * *
Флоксы низкой пёстрою стеной
Клумбы отделяли от дорожек.
Дачный летний мир — такой цветной —
Был на счастье детское умножен.
Пламенел большим кустом пион,
И на треугольной клумбе розы.
Я их нюхаю? Иль, может, он –
Мальчик, что заплакал от занозы?
Где тот нежный мальчик? Размышляй
Ныне – пожилой, седобородый,
Пьющий вечером карминный чай…
И родных ушедших вспоминай,
Но заплакать более не пробуй.
* * *
Дождь сеть набрасывает на
Свет лившийся. Темнеет сразу.
В осеннюю вступает фазу
Промокший август. Явь мутна.
Иль может, лето динозавр,
И август – хвост его всего лишь?
Не ящерица, не отбросишь,
Как тополь не похож на лавр.
Но дождь был скор, как приговор,
И снова дети на площадке.
Игра им – слаще шоколадки,
Такую не возьмёт и вор.
Судьба-воровка всё берёт,
Но то у взрослых…
Всюду лужи.
В метафизические нужно ль
Тома поверить? Не расчёт –
Жизнь метафизику легко
Жестокостью опровергает.
Мерещится мне запах гари
Ото всего, что в мозг легло.
Сеть порвана дождя давно,
Играют на площадке дети.
Темно. И свет совсем не светит,
И зря глядел в своё окно.
ВОЛШЕБНОЕ НАСЛЕДСТВО
— Кха-кха – откашлялся юрист –
Седобород, благообразен.
В его руках возникший лист
Был совершенно несуразен.
— Наследство! – Но откуда? Я
Так одинок на белом свете!
Дубовые панели эти
В конторе – сладость бытия.
— Но завещатель не хотел,
Чтоб имени его узнали.
Коробка белая, как мел.
— Открыть вам дома завещали.
Домой идущий человек
В мозгу былое сортирует.
И напевает – Лев-камбек,
Литературой существует.
И дома, кофе выпив, он
Открыл коробочку. Там палка.
Самшит красивый, не резон
Выбрасывать, и просто жалко.
А вдруг волшебная она?
Взмахнул довольно осторожно,
И загадал – пускай весна
Заменит зиму – в ней тревожно.
И вот – тюльпаны во дворе,
А снега нету и в помине.
Деревья – совершенство линий
О майской золотой поре.
И что – я ныне всемогущ?
Какое страшное наследство.
Что я хочу – вернуться в детство?
Увидеть свет небесных кущ?
Сидит и думает, её
Сжимая – палочку волшебную.
И я хочу ещё…ещё
Мечту исполнить задушевную.
Я всё могу, смеётся он,
И вяло покидает сон.
* * *
Туман с реки идёт на город.
Туман густеет, белый слой
Как в пользу положенья довод
Того, что свет — он бел. Такой
Знакомый свет, такой неясный.
Туман пейзажи ест и ест,
Такой — и грустный и прекрасный,
Как чей-то неизвестный жест.
МЕТАФИЗИКА ОСЕНИ
Осень
Элегии пишет не хуже, чем Оден.
Очень
Византизма в осени много.
Более! —
Куст напомнит
Неопалимую купину.
И сознанье наполнит
Счастьем сравненья, дав познать глубину.
Будут
Чуть позже, конечно, дожди,
До золота сильно охочи —
Чётко знаешь, что впереди:
Углем натёртые ночи.
От мутных рассветов улыбки не жди.
Горы
Арбузов везде продаются.
Зеленью взоры
Переполняют.
В лето уже не вернуться —
Люди отлично знают.
Грозди
Виноградного смысла.
Гости
Изучают на свете давно календарные числа.
Бросьте!
Грустить не надо,
К Новому году идём,
К сверканию снегопада.
Мёдом огни под вечер каждый наполнят дом.
* * *
Ветер жёстко-жестяные листья
По площадке медленно метёт.
Трём до сентября ещё пролиться
Остаётся дням. И школьный год.
Мне финалом августа столь грустно
Было вечно. Детство вспомню я.
Возвращенье с дачи, очень густо
Дадены цветы – любовь моя.
Целлофан шуршал на них, и в школу,
Как в судьбу, родители вели.
То, что буду вверен я глаголу
В яви, данной посреди земли,
Я не знал… И мне довольно грустно
В дни финала августа всегда.
Листья на траве. Под ветром гнутся
Стебельки её. Им – не беда.
РИСОРДЖИМЕНТО
Как грибами был Милан покрыт
Баррикадами. Слои Рисорджименто.
Общего движенья рвётся лента
На фрагменты. Ладно, скуден быт!
Но свободой надобно дышать!
Дом Савойский столь амбициозен.
Значит, ружья время закупать,
Ибо всякий богатей виновен.
Карл Альберт Сардинии свою
Помощь предлагает. Во Пьемонте
Песенку победную пою –
Новости видны на горизонте.
Гарибальди. Тысячи поход.
Время уплотняется слоями.
Зреет медленно объединенья плод.
Байки травятся… лишь вечерами.
Искры раскидал большой костёр,
За похлёбкой и вином и шутки
Будут к месту, даже коль востёр
Каждой ножик, но без шуток – жутко.
Зреет медленно объединенья плод.
Вот Радецкий вывел из Модены
Корпус… Папский двор, сулящий мёд
Новостей, не надо грязной пены.
Есть всеобщности высокий лад.
И Италии объединенье
Входит золотым фрагментом в сад
Будущего всей земли лученья.
* * *
Человек растёт до смерти –
Кто сознательно, кто нет.
Отрицать сие посмейте,
Будет вам не жизнь, а бред.
Хоть немного, но добрее
Станет к старости любой.
Смерть проходом по аллее
Жизни — сколь страшит собой?
…хоть немного, а умнее
Станет к старости любой.
