Враг Соломона Китоврас – его
Сподвижником и другом обернётся.
Кентавром, получающим от солнца
Корону, чтоб изведать торжество.
Из летописи выйдя, Китоврас
Войдёт в обыкновенную реальность –
Таинственность его, оригинальность
Загадкою останутся для нас.
В Лукорье над людьми царящий днём,
А ночью над зверьми, сияет словом.
И мистики лученьем окантован
Он входит в явь то влагой, то огнём.
СЛОВО ИЛИ СТРОЧКА
(стихотворение в прозе)
Единица стихотворения слово?
Или строчка?..
У классиков 19 века были очень крупные слова, объёмные, выпуклые; вероятно, это обеспечивало ясность смыслов и совершенство формы.
Мельчали впоследствии слова, или нет?
В наше время они превратились в передаточные механизмы информации, и не более того – отчего популярность поэзии невозможна в принципе.
Но уже с начала двадцатого века единицей стиха становится скорее строчка, что особенно отчётливо проявляется в конце оного века у Бродского, воспринимаемого большинством читателей стихов последним классиком.
Хуже это?
Вероятно, да: слово уменьшается в значенье, постепенно становясь тем, чем оно стало сегодня…
Но возвратное движение невозможно.
РОЗА ХРИСТИАНА РОЗЕНКРЕЙЦА И СУП ЮДОЛИ
1
На выигрыш в реальности нацелься,
И проигрышем насладись – тогда
И роза Христиана Розенкрейца
Вполне доступна станет, как тома
Хозяину библиотеки.
Старый,
Готический, громоздкий монолог.
Алхимик пожилой, однако, статный,
Подводит долгим опытам итог.
И роза Христиана Розенкрейца
Сквозь радуги старинных витражей
О мире, данном в сумме сумм и цельности
Расскажет суммой лепестков-лучей.
2
Каждый год таким, как год назад
Контуром себя так странно видел.
Ощущенье это вряд ли выбрал –
Тонкое, навязано, не рад.
Или взгляд со стороны на свой
Путь деревьев жизни между? Или
Суп юдоли есть устал – такой
Крепкий – в перцем, с куркумою были.
Но под 50 он потерял
Ощущенья давний минерал
Странный, как гепард в автомобиле…
* * *
Сетка бытия надёжна –
Рви тоской, не разорвать.
Но и в целостности сложно
Эту силу осознать.
Жалобами иль молитвой
Повредишь едва ли сеть.
Не изменишь и могилой
Собственной, усвоив смерть.
Сеть, сплетённая такими
Мастерами, коих не
Знаем, и любого имя
Тайна – страшная вполне.
* * *
Опьяненье градус восприятья
Изменяет, радостью лучась.
Завтра растворят свои объятья
И тоска, и смысловая грязь.
Всё логично. Тем не мене, счастье
Опьяненья хочешь испытать
Снова, ибо в оном соучастье
Манит, как желание летать.
МЫСЛИ МИРА
Облако-орган прельщает очи,
В арфу превращается, она
Музыку даёт, которой осень
Отвечает дивно, как должна.
Алкаши с утра пьют на скамейке,
Дела нет до пышной красоты.
Чёрный изнутри сожжёт – посмей-ка
Возразить! – огонь, помыслишь ты.
Как же мир о нас помыслит: белый,
Нежный, на вибрациях течёт.
Мир единый, монолитный, целый,
Малость наша вечно не даёт
Осознать… И также мысли мира
Чувствовать сознания ядром.
Ибо вспышкой — лишь в пределах мига —
Проживём.
ВЕЧЕРИНКА ЭЛЬФОВ
Вечеринка эльфов так мила –
С лепестка на лепесток порхают.
Сделают винца два-три глотка,
Вина эльфов чудными бывают.
-Рури, может, песенку споёшь?
Скрипочку кузнечик извлекает
И играет. – Что же, Рури, ждёшь?
Каждый эльф охотно напевает.
Замолкают. Рури – вокалист.
Тап – мудрец, но тоже любит слушать.
И – опять винца, и снова лист
Чуть пружинит. И – не надо кушать.
Эльфы сыты воздухом. Вино
Иногда их веселит чудесно.
-От, сыграем в травки? – Так оно
Мило поиграть, и интересно.
Прячутся за травками, опять
Крылышки прозрачные трепещут.
Чудно дивных эльфов представлять,
Забывая все плохие вещи.
* * *
Суп юдоль все время варит из
Собственных ингредиентов сложных
Ешь его, опять слетаешь вниз
Скукой и тоской из невозможных.
Суп несправедливостью солить
Продолжает повариха вечно.
Голос потерял, разбит, солист.
А философ размышлял не верно.
Работяга пил, и в том пропал,
Сгинуть в неизвестности поэту.
А юдоль в большой игре зеркал
Не увидеть никогда нам эту.
СНЕЖНАЯ МИСТИКА БЛОКА
(стихотворение в прозе)
Снежно-мистическая музыка Блока, музыка – одновременно гармоничная и перенапряжённая, полная предчувствиями, что мечутся в ней, будто молнии, пугающие ребёнка – ибо все гости мира – дети, даже взрослые; музыка вьётся запредельным отчаянием, вспыхивая золотистой радостью, оставаясь навсегда с теми, кто умеет слышать…
* * *
В мёртвом городе джинна
В чудо-лампе искать.
Силуэты старинные
Страхом сердца познать.
Мёртвый город фантазий,
Или радужных снов.
Я бродил в недрах Азии,
К встрече с джинном готов.
Купола, минареты,
И нигде ни души.
Лампа, где же ты? Где ты?
Тут. Замри. Не дыши.
Взял? Не жди больше света.
* * *
Соорудив шалаш из одеялка,
От молний в оном прячется малыш.
Напуган, раз мелькали слишком ярко.
Ночную дождь в себе разводит тишь.
-Не бойся, малышок, она не тронет!
-Ушла? – Ушла, сынок, она ушла.
Соседний дом – огромный, будто Троя –
Небес не отражают зеркала.
