Это было в эпоху Ноя
На земле, как живые цветы,
жили дети полдневного зноя,
две сестры неземной красоты.
Две сестры – две богини, две серны,
взгляду – ласка, душе – благодать,
жили тихо, как нежность и верность,
воплощенные в девичью стать.
В дни потопа, когда над землею
всё, смешавшись, пошло вверх дном,
сёстры слезно просили у Ноя,
чтоб помог им остаться вдвоём.
Но в ковчеге, где скучились твари
и для девочек не было мест,
нормой было – не более пары,
но, увы, разнополых существ.
А потоп бушевал, безрассудно
всё живое сметая, как сор.
И в спасительное судно
Ной пустил лишь одну из сестёр.
Так одна из них уцелела,
проводя дни и ночи в хлеву,
пила грязную воду и ела
черный хлеб и сухую траву.
А другая погибла в пучине
под стенанья сирен сквозь вихрь,
вместе с травами, щебнем и глиной
потерявшись в глубинах морских.
Жизнь пошла горевая, глухая.
Словно щепку, метало ковчег.
И сестра, всех богов проклиная,
не смыкала от муки очей.
Годы мчались, как кони, галопом,
навевая лишь горечь и сплин.
И она, уже после потопа,
дожила на земле до седин.
Поселилась в рыбацком поселке,
в стороне от житейских утех.
Всем по паре – так правильно, только
это правило не для всех.
Ночь дневные заботы отмоет,
а тоску – у причала волна,
где с сестрой, превратившейся в море,
перешептывалась она.
Ну, а после брела от причала
тенью зрелой звезды над водой,
над водой, где вся жизнь пробежала
в ожиданье кровинки родной.
А волна прибывала, ласкаясь,
из-под ила, из тайных проток,
и о чем-то шепча, как живая,
целовала ступни её ног.
