Лубок средь помрачения
Концепт из пшика
В безудержном испражнении движении прогресса от человека остался один пшик.
Бум
Проносятся мимо авто, все в одну сторону. Из салонов как бы музыка: бум-бум-бум. До кишок пробирает, мозги вышибает. Бум-бум-бум. Вылетели мозги, покатились по дороге, будто мяч в соплях. Бум-бум-бум. Подбородки вперед, глаза в никуда. Двадцать лет без Цоя. Какое горе! На иглу срочно. Бум-бум-бум.
Джойсова вошь
Громадная, черная, извивающаяся в белесом лесу нейронов, несущая мозгу сыпняк.
Андеграундом по башке
Темпера. Умник-разумник на оцинкованных полатях. Голый, с биркой на ноге, индюшачье перо в сложенных на груди руках. В головах рукопись буквами завитыми. Крыса обнюхала — свеженький.
Далее обыденно: зубы, челюсти и суставы в бонус патологоанатому, печень бультерьеру на десерт, мозги червям в утешение, рукопись бомжам на подтирку.
Убить сркаэна
Деланный стиль, и только деланный. Концептуализм требует. И побольше мыслишек скоморошьих, и сценок чтобы на рвоту потянуло. Ну, и словесного хлама, как же без него.
Недавно письмецо получил, сулят найти и физиономию надраить щеткой для унитаза. Зачем? Смотрю в зеркало. Взгляд, конечно, тоже делан, изображает мудрость великую: души нет, бога нет. Мефисто разыгрываю, а тронь и размажусь фекалией. Все мы капроманты по призванию, пофигисты мерцательные. Обязательно отпишу ответ: рожденный сраком в дерьме не тонет.
Концептуализм наше всё. Пародийность с музыкой. От музыки этой один сквозняк в душе, и на том сквозняке дышать нечем. Побыстрее удавимся, меньше вони будет. Гойда, гойда. Конец роману.
Брожу, ищу, не зная что, но чую — надо. Заглядываю в подворотни, выгребные ямы. Догадываюсь рыть. Руками гребу и отбрасываю. Заскребло – гроб, черный. Откидываю крышку. На кровавом бархате топор, надпись на нем: «убей в себе сркаэна».
Вау продакшн
Всего одно слово, на разные лады. Вау, ва-ау, вау-у. Наш гимн. Легко запоминается.
Вау продакшн основа жизни.
Построили стеклянный павильон. Театр, говорят. Поселили голую парочку, чтоб отправляла надобности. Часами наблюдаем, гогочем, острим.
Прискучит театр, врубим телестену. Вчера вот предлагали синтезированных девочек. Надо бы заказать. Черт подери, забыл проглотить чип-таблетку, это же заблокируют вау-карту.
Эхо ватерклозета
Желчь переполняла поцуинов. Переполнение приводило к извержению. Ватерклозет отзывался гулким эхом и бренчал центами.
Заповедный мотив
Воцаренная в сердце заповедника сверкала и благоухала Опа. Бабуины, пререкаясь за доступ, зализывали в подобострастии.
Ванюша
Строг Ваня, обстоятелен, но маловат. А страна-то досталась ого-го, оберегать непросто. Тем боле князь заморский всё норовит меха ободрать да перья общипать. Стал Ванюша к большому примеряться — то на ходули взберется, то на коня вскарабкается, а то и на дыбы встанет, чтобы недругу неповадно вышло.
Плач Матрены
Выплыла Матрена в кокошнике, лет за семьдесят девке. И давай голосить.
Али не любили тябя, не голубили. И на чё нас покинул, доброумьице, оставил без надежи.
Далее руки в боки и уж криком суровым.
Люди добрыя, неверно гуторят. Бился он, сокол ясный, то было. Но с коня не слетал от ветру. Рубился до последняго, поки мечом лазярным не пронзил супостат окаянный. Сразил и гогочет, рожу к миру оборачивает. Мир как увидел ту рожу мерзкую, испужалси до ужасу, задрожал увесь. Крепко дрожал, земля под убивцею и разверзлася — ушел в бездну, весь без остатку.
А сокола ясного люди под руки бесчуйствены подняли, водицей живой сбрызнули и на постамент назначили. Там и стоить.
Исход (картина сажей)
Круговорот безысходного. Стянут узел. Впереди тени и позади тени.
Явь, правь, навь. Замкнуто коло. Желя, желя.
Отсвет, отблеск.
Всплеск, шелест.
Вздох, вскрик.
Вздыбился океан. Мор простер длани.
