Г Л А В А В Т О Р А Я
— Ну-с, господин Ученик,
и как вы переходите из ключа скрипичного в ключ басовый?!
УЧЕНИК:
Вам, г-н Мастер-наставник, виднее,
но по мне-то, как из кирипичного — в барбосoвый.
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
А из двуличного — в образцовый?..
УЧЕНИК:
Ну, это… как из яичного — в колбасовый.
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
А из семеричного — в изразцовый?
УЧЕНИК:
Как из жилищного…
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Ну, куда?
УЧЕНИК:
В песцовый?..
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Тьфу!.. А, ну вас!.. Ничего не можете соблюсти! Никакой технологии!
УЧЕНИК:
Да ладно! Сами позвоните в отдел фразеологии и увидите!
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Мне там нечего смотреть, я и здесь всё слышу, у вас!
Кто ваш мастер-наставник?! А ну-ка покажите повязку на рукаве!
Так…
Ну, и что, что это я?!
Таких, как я, у Родины больше нет.
Нас всех она послала. И мы пошли.
И вот слушаем тут вас, вместо того, чтобы!
Снимите немедленно повязку,
выверните её наизнанку и прочтите новое дневное задание.
И чтобы за день к утру за ночь к вечеру
всё было сделано «под ключ»!
А он вон там висит, возьмёте, —
у волчицы на ключице.
И осторожнее, чтоб потом не лечиться.
Она смешливая, не колите её,
кубика три-четыре, не больше.
А то, кто трусит, того и укусит.
И будут вам каникулы у тёти Дуси.
Очнётесь уже в больнице, там, где от боли падают ниц.
УЧЕНИК:
А можно потрогать волчат?
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Кто почат, тот зачат. И до родов все молчат.
И если кричат на бельчат и саранчат, значит, и на крольчат фырчат.
Это вам не пролетарии, не от пролётных птиц происхождением.
Тут бы разделаться с наваждением и этим зрачком с осуждением.
УЧЕНИК:
На пилораме утопленники драмкружок заделали.
Первая постановка – «Лес».
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Смотрел?
УЧЕНИК:
Нет пока. Боюсь.
А Ихтиандр на закрытое открытие пролез как-то.
Все места вокруг лесопилки, говорит, скупил
«Чёрно-белый Совет
оранжевой защиты голубых и розовых насаждений
от красного жука и коричневого оползня».
В буфете ни одного свободного пенька,
зрителей больше, чем веток в лесу.
А когда им ещё подвезли «гaзо-озoно-косuловку» с «бензoло-пиалyшкой»,
так светлячихи с темнилихами сначала надрались «по — ушки»,
потом попролетели над гнездом кукушки,
и к утру вообще уже началась травоядерная война
до победной «виктории» в консерватории!
Ну, и кому нужны эти консервы истории?
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Вот видишь!
Ты, Вить, давай не переставай:
и чудилом чудить и её, матушку, вить- теребить,
бечеву эту треклятую!
ВИТЬ:
Зоб даю!
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Ты слышал о вчерашнем дерзком ограблении
нашей завокзальной камеры хранения совести, сданной на захоронение?
Сказывают, грабитель-то и трёх шагов не прошёл, упал,
крикнул нехорошо и отошёл.
Перегрузился, значит. Нынче ж её надо таскать потихоньку, малыми дозами.
Ну, вот.
После ареста этого мужика, на рельсах осталась книжка в обложке.
Я притормозил немножко перед неотложкой и прибрал брошюрку.
Для Шурки.
Вот она. Читай вслух, Шурок. У меня же катаракта от контракта.
Сказывается бардак-то.
ШУРОК:
«ВЕЛИКАЯ ИСТОРИЯ ЗНАКОВ ПРЕПИНАНИЯ».
Ух, ты!..
|
Содержание: «Первая встреча Слова со знаками препинания» Приложение: |
Вот это да!..
Это не то, что нет!..
Это ещё читать, и читать, и читать!
И – ничему не научиться!..
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
При этом, главное-то, что мы победили, а нас осудили, —
как мы хороводы водили.
И ни зa что ни прo что!
Ты написал в «ЗОЖ»-то стишок мой, как я тебя попросил?
Вам всё некогда, потом поздно уж будет!
Смотри, Толька!
ТОЛЬКА:
Я со вторника в погонщики лам пойду, караван набирается.
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Да уж, ламeро выискался!..
Солар де Уюни просто плачет по тебе,
где это мой Витька-ламeро запропастился?
Всё повидала, окромя ламеро с Урала!
Не дури.
Лучше составь на завтра репертуар. Чего ленишься?
ВИТЬКА:
Так всё уж готово. Зачитывать стыдно…
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Стыдно – у кого видно!
А у нас всё в кавычках.
Чего ещё покраснел, как чумичка?
ВИТЬКА:
Да это так у меня, привычка ещё стыдиться, — ну, молодой же.
Вчера на уроке –интересно. Сначала-то смешно: «Моя малая Родина»!
Потом всех, кто смеялся, отпустили, а меня оставили на «доп. занятия».
А вчера их инспекция посещала, самая привередная – Спектр по фамилии.
Она в журнал глянула, говорит: к доске пойдёт… пойдёт… пойдёт…
и – заснула!
С ночной вахты же, здесь-то, по полётам, — на обчественных, ну, и не высыпается.
Я смотрю на училку – вижу, как у неё в душе ярость подымается:
мы же с ней токо-токо чуть не защитили вместе две диссертации по одной теме –
«Новый новариназм. Происхождение и странновление».
Она – кандидоадскую, я – студненческую.
Уже почти совершили всемирное открытие
в установлении новаринскоого происхождения,
а тут эта Инна Никитовна Спектр очнулась
и давай всех метелить без разбору.
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Ты замечаешь, где мы пролетаем-то? Не лови ворон!
ВИТЬКА:
Да я всё секу: на Псков поворот был.
Кстати,
от Пушгор-то кто на всемирный конгресс ровесников поедет,
не слышали?
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Да по разному говорят. Может, его и отменят. Маловато осталось их.
ВИТЬКА:
А вы не будете ужином завтракать?
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
А что там, рыба опять? Не-ет.
Рази это рыба? Это ж так, тюбик.
Как его подсечёшь? И какой снастью?.. Нет, не то.
Бывало, в бешеную весну на раннем жоре
знаешь, как я в новариновском прудике рыбалил!
За зорьку по сорок пудовых валериков таскал.
Там, видно, и надорвал жилку.
Ты далёко лам-то погонишь, ухарь?
ВИТЬКА:
Это как Пачомама укажет.
В пещеру, — это точно зайду, там, в сифоне ещё сидят люди.
А так — не знаю…
всё одно, через Солар де Уюни тащиться, другой дороги нет.
Главное ключи к пустыням не перепутать,
а то, как начну скрипом по басу – смех и то!
МАСТЕР-НАСТАВНИК:
Да уж… держи династию! И свою, и Настину! Она с тобой?..
ВИТЬКА:
Так куды ж без неё.
Вот жду её с вокалу, тогда и переместимся в тронную залу
и оттуда уже будем пулять по вокзалу.
Вы не против, ваше величество?
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
С чего бы это, юнкер, отнюдь.
Как всё странно… кругом рестораны… подъёмные краны…
Какая-то сплошная феноминералогия чувств.
Юнкер…
ЮНКЕР:
Ась?
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Заглядывали в бункер?
ЮНКЕР:
Никак нет! Там всё сгорело. А зубы кто-то украл.
Мы объявили абордаж,
но скончался лидер продаж.
Жаль, умер ни за понюшку!
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Я не поеду в балет. Предупредите Нюшку.
И Ксюшку. И Настюшку.
Но понарошку.
ЮНКЕР:
Ваше величество,
утром рано два наших барана сожрали целого варана
и, ни с того ни с сего,
закрыли только что открытое месторождение потребностей к размножению.
А вместо него срочно построили небольшую фабрику
по производству способностей к разложению.
Во время стройки перекопали весь прииск,
нашли матку и сдали её в Министерватство здравоохренения
на опыты.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Да они что?!
ЮНКЕР:
Да. Они – «что».
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
А эти терпят?
ЮНКЕР:
А эти терпят. Пока…
Да не волнуйтесь вы так, ваше величество,
сейчас за поворотом левый крен пройдём,
а там уж под горочку гладко пойдёт,
до самой границы последней остановки.
Как её пересечём, уже и полегче станет:
там земли кооперации «Нивы V.N.»…
Луга, покосы, знаете, какие?!
Не нервничайте, ваше величество, я вас скоро с их величеством познакомлю, —
на дурняка, как в народе говорят…
Вам на завтрак обедать что подавать, квас?
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Во-первых, не «к вас», а «к вам».
Во-вторых, квас оставьте «про запас».
У нас скоро эпидермия птичьего молока к выборам запанирована
и ещё ничего не решено.
Вдруг, при помощи кваса-то и спасёмся!
Давайте сначала переживём этот тяжёлый невисокосный, тогда и…
Юнкер, вы, когда в засаду садитесь, о чём-то думаете, или как?
ЮНКЕР:
Думать-то думаю…
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Но?
ЮНКЕР:
Она, ваше величество, живёт неприкаянно на ул. Заикания.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Это за проспектом Понукания?
ЮНКЕР:
Так точно, только чуть вверх.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Там, где… весенний расстрел был?
ЮНКЕР:
Не-ет, то наискосок несколько.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Да где ж там?
ЮНКЕР:
Вот видите, это всё ваш указ паранормный.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Не обсуждается.
Что у нас с лоскутным творчеством на лоне природы?
ЮНКЕР:
Расцвет.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
А с археологией литературы?
ЮНКЕР:
Сильно возродили, вплоть до успешных находок.
На одну ходку два ископания.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
А из последнего что-нибудь можете исполнить?
ЮНКЕР:
Да мочь-то могём, только последнее-то из найденного –
неизвестные косточки знаменитой поэмы В.В. Маяковского «Хлоп!»
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
И что, этот «Холоп» действительно сильная вещь?
ЮНКЕР:
Не без этого. Да, пожалуй, что и слишком уж сильна, ваше величество.
Давайте, оставлю вам пару кусочков, вечерком перед сном и почитаете.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
В среду я займусь четвергом,
так вы, юнкер, субботой не увлекайтесь через пятницу,
дождитесь во вторник понедельника, \
а в воскресенье я уже и сам в Ставке буду.
ЮНКЕР:
Есть!
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Да нет, ещё не хочется. А вот рюмочку – можно.
ЮНКЕР:
Секретную переписку вчера попробовали потерять, негодяи!
Спасибо, все парикмахерские работали,
успели всех и помылить и побрить:
и по голове, и по бороде, и по барабану.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Это вы уже перестарались!
ЮНКЕР:
Никак нет, ваше величество!
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
И что, уже и на барабанах растёт?!
Чёрт те что, прости, Господи!..
А кому что присудили?
ЮНКЕР:
Ну, с этим пока справляемся.
В общей сложности показателей сроков посадки не снижаем.
Главный срок шмона в пол-лимона дали одному коллективу–медитативу.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Как называется?
ЮНКЕР:
«Сядь со мною рядом».
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
А что, хорошее название. За что их?
ЮНКЕР:
Да сами дураки виноваты, лезут, как всегда, на рожон – получили Шнобелевскую премию.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
А с какого это переляку им её дали?
ЮНКЕР:
Тут как раз всё чисто – за «Наводки по разработке непогодки на водке».
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Ну, и правильно, не хрен…
ЮНКЕР:
Как вы сказали, ваше величество?
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Я сказал, не крен ли это в сторону очередной паранормности?
Кстати, какие новости с Тибета привёз наш парикмахер? Какие там сейчас причёски в моде?
ЮНКЕР:
Так пока всё те же, ваше величество.
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Ну, и ничего, подождём ещё, некспеху. А что это гудит, юнкер?
ЮНКЕР:
Это двигатели, ваше величество, – форсаж.
Ведь уж, какую остановку пропускаем. Не тормозим процесс.
Давеча на полном ходу пролетели Большую доску объявлений
и теперь находимся в полном неведении.
Я схожу пока за их величеством пока?
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Пока-пока, вам всё – пока. Ступайте, юнкер…
«Достиг я высшей сласти…», так, кажется.
«Участь моя решена…»,
«Пироскаф тронулся…»,
«My native land, adieou…»,
«Да, жалок тот, в ком совесть не чиста…»,
«Мертвеца вынесли на бурке…»,
«Когда б я был царь…»…
Но ты, брат, не царь!
И ты не написал ни «Ермака», ни «Кочума»
«разными размерами и в стихах»…
Ладно, пусть это будет вне жанра, пусть!
И причиной этому не только неизбывная грусть, которая наваливается.
Есть ещё нечто.
Оно новaривается,
новаринoвывается
и может сноварuниться по ночам.
И по мелочам. И по плечам. И по ключам.
Я эту вахту несу не в лесу и не за три су!
Я «за глаза» никого не трясу за ветки!
Это мои заметки о жизни креветки.
Как хотите, судите, но это – не Особый список.
Никаких льгот, никаких преференций.
И всё без забот и без немцев.
Одни французы скрепляют узы,
но им на остановках разрешено выходить.
Русским царям сложнее, — они нежнее.
Все остальные – не важнее.
Никаких рефлексий быть не должно.
Тому, что не предписано, сопротивляться не нужно.
И заглядывать в окно окончания тоже не обязательно:
сколько номеров выписали, столько почта и доставит.
Все претензии по предмету «Нумерология стран»
с какого-то момента становятся бессмысленными.
И Франции №14, находясь в секретной переписке с 8-ой и 24-ой Франциями, бесперспктно сетовать на разглашение тайного меморандума Z-Англии
или на отсутствие факта подписания «Пакта
о взаимном ненападении по четвергам»
между Q-Россией и 5-ой Магистральной улицей».
Всё в руках рук и, если ладони чистые,
то коммунисты в этом не виноваты, грешно вам, в самом деле!..
Входите, ваше величество, не стесняйтесь,
меня с вами юнкер уже познакомил.
Вот неожиданность!
Наш брак не позволял мне доселе вас рассмотреть,
но поскольку его нынче никто уже не признаёт,
я вижу, наконец, как вы привлекательны!..
ИХ ВЕЛИЧЕСТВО:
Гриша, ты теперь рот-то закрой, а уши свои растопырь, как для бечёвок!
Буду говорить тебе слова правильные, а ты правь к берегу, —
мы сегодня остановку делать будем.
Я мимо своего счастья опять пролетать не намерена,
и ты, как хочешь, а я на Эльбе сойду.
Если мы тебя там в очередной раз не похороним,
хотя бы условно-досрочно,
я не знаю, что я сделаю, Гриша.
ГРИША:
Подождите, ваше величество,
вы ещё только год, как царица Раиса,
а уже ломаете нашу единственную биссектрису!
РАИСА
И поделом ей!
Я назначу на её место новую директрису по маису и барбарису!
У меня это право прописано в брачном контракте, забыл?
ГРИША:
Я и «за» был, я и «против» был и воздерживался.
«Лягте сверху!» был, «Лягте снизу!» был – не задерживался.
Был и «Сядьте спереди, нелюди!»,
был и «Сядьте сзади, бляди!»
Но это, Беатриса, не даёт тебе права третировать Ларису, как актрису!
Ей в день дают лишь две горсточки рису!
А к юристу её не пускают.
Такого бесправия творческой интеллигентки
(потомственной десидентки из глубинки,
ценительницы Глинки, сама тоньше хворостинки,
а денег нет даже на полуботинки)
я, ГригорийПервый-ЕгорийВторой-ЮрийТретий, не потерплю!
РАИСА
Он не потерпит! Да кто ты такой?!
Ты, Григорий Первый – с мамой-стервой!
Егорий Второй – в землю врой!
Третий Юрашка… вообще неприлично!
Силы небесные, — жуки древесные, — вы слышали, или вам показать?!
ГРИГОРИИ-ЕГОРИЙ-ЮРИЙ:
Варвара, не богохульствуй!
Иначе я буду просто вынужден посадить тебя в Потрепавловскую!
И надолго.
ВАРВАРА
Да сажай!
Ты меня не стращай, сударь, пуганные мы!
Посадишь – прорастём!
Я и в Потрепавловской твоей сиживала
и под другими бастионами лёживала,
не бойсь, не усохну!
И хоша я со стороны баушки Альбины Иосифовны
вылитая чухонка на лицо наружности со стороны внешности,
и за это самое сильно пострадавши, как Камиля Францевна, мученица,
то уж сблизя кровенасосных перевозрождений, —
и перекрёстных и диагональных, —
мой праправнучек в следующем веке
от венца вашего наконец-то отрекётся!
С прискорбием и сожалением для тебя, твоё величество!
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО:
Варя, уймись, — повяжу.
ВАРЯ
Да вяжи!
Вяжите всё!
Всю шерсть, весь лён, весь нейлон ваш – всё вяжите!
Я от этой связки не отступлюсь!
Как страшно жить, Гриша!..
Ведь ты же меня уже не в первый раз
заставляешь пересматривать по сторонам моей нелёгкой жизни!
А того не ведаешь, что гибну я под игом твоим супоостаточным.
Мне ведь по ночам все мои завязки являются;
я тебе хоть на святой нетленной косточке Пачомамы поклянусь,
что не было во мне этой к тебе ненависти раньше…
Не было любви, но и злобы такой – ничуть…
Жуть, Гришенька, гольная-привольна накатила!
И на меня-то, грешницу, накатила, а уж на Катю,
на дщерь нашу измученную, и вовсе непереводимо.
Ни для нея, бедныя, ни для Вадима!
И не откатит всё никак, вот ведь что страшно-то, Гриша!..
Ну что, в молчанку играть будешь?
Ну-ну.
В прошлый раз тогда не взыщи.
И предку своему, Адаму Чейтовичу, передай:
может быть, он и вправду первый в сей мир нарисовался,
но последней из него выгребаться выпадает мне – Варваре, дщери Евиной.
Вот так.
Я сейчас в транс впаду а ты, чувак, подумай: со мной, ты али как?
Ежели «да», то и милости просим, а ежели «нет», — хана вам курносым.
И по этим вопросам вам прямая дорожка в Книжку Красную.
Покличь-ка Ленку-Йоську Прекрасного и с собой его пригласи.
Только сильно-то не гаси, а то зашуршат ведь по всей Руси:
ой, еси, гой еси, гей еси!
Всё.
Впадаю.
Я в трансе, Гриша.
ГРИША:
А я, блин, в шоке.
Я же ещё не успел выучить слова трансгимна-то!..
Где тут у меня этот чёртов сборник песенок-то, как их…
алебардовских, что ли?!
«МЫ НЕ ПРОШЛИ – 3.»
(транс)
Мы не прошли, — транс, транс!
Мы не поехали, — тоже транс!
Мы не хотели – и не взлетели!
Транс-тараранс-тараранс-тараранс!
Мы только взялись, — транс, транс!
За эти вот самые, — тоже транс!
И нам их по локоть,
по локоть, по локоть!..
Руки — не руки, ласты – не ласты,
Все мы горласты, все мы кудласты,
Транс-тараранс, твою мать!
Всё допустимо; из лесу, вестимо, —
Трансу достаточно быть.
Ноги – не руки, А вы – только суки.
Транс-тараранс, и – забыть!
Мнение каждое, мудрое, важное
Выслушаем у костра.
Вскинемся пламенем, гордые знанием!
Сабелька снова востра!
Транс-номутанс-намудинс-натубонс.
Жил-был и Джеймс,
Жил-был и Бонс!..
ФАРГИПЭ:
Информбюро передаёт вам остывшие звуки выступления
бывшего ректора Мракодемии манук,
директора манучно-истребительского инстинктута зыка,
основателя
кафедры им. К.А.Федры.
Послушали?
Всё.
Больше ничего.
И никаких сообщений об очередной конечной остановке
администрация, конечно, не передавала.
Будьте внимательны:
опоздавших к Полёту не допустят без справки
о состоянии в стоянии
от Мавки и Наталки Полтавки.
Конец связи, но не непролазной грязи
на следующем участке маршрута.
В общем, я – тута, а вы одевайтесь круто.
С вами по-прежнему был ваш Фаргипэ,
но это уже не взрыв,
а объект,
и если с ним пойти на разрыв,
то весь интеллект составит пару-тройку сект
от силы
и они захватят Курилы,
что уж совсем никому не нужно!
Поэтому все и сопротивляются дружно.
Подавляющее большинство высших чинов в отставке
«Военно-театрально-общественного движения»
посчитало надругательством
над самой сутью драматического искусства
требование ветеранов
«Гражданского взаимонепонимания шерсти десятников»
публичного воспроизведения их зюки «Весёлая грива»,
и в связи с этим настаивает на немедленном и всенародном исполнении
не их поганой зюки,
а своей державной
козюки,
т.е. гимна Т еатра Пустынного Места «ПРИЗРАК».
Сочинение вывшего ответственного работника его нынешнего простого заместителя.
«ПРИЗРАК»
| Снова всё сначала, — это добрый признак. Уходит от причала «Театр-Призрак». |
Снова греет душу резкий ветер бриза. Покидает сушу театр «Призрак». |
Ничьим уже теперь не будет он,
а только нашим!
И если и погибнет среди волн,
то – планов полн!
ФАРГИПЭ:
V. N. Выкинул флажок, он трепещет на ветру и всем участникам по нутру.
Помашите флажком.
V.N.:
«Человек Земли вспоминает, что и он когда-то бывал здесь».
