ПАМЯТИ ДАНИЕЛЬ ДАРЬЕ
Почти ровесница истории
Кино, дарившая себя,
Прекрасно роли серебря,
Различным поколенья: токи и
Сверкание любви порой
Она собою воплощала.
Стендаля темы превращала
В явь современною игрой. .....Читать дальше →
Так, август, сорвавшийся с рук
Играющих ангелов, сладок.
Парча, сумма ряби, что складок,
Река, будто солнечный звук.
А может быть, солнечный луг.
Кентавры спускаются с неба.
Считать, что их нету – нелепо.
Есть сумма янтарная дуг,
По ним изливается то,
Что могут услышать поэты.
Жаль, чётко известен итог
Такого горячего лета. .....Читать дальше →
Порою выдумки от яви
Ты отличишь с большим трудом.
Никто не видел снежных яблок,
Мечтой о них живёшь при том.
Пройти мерцаньем лабиринта
Позволит ли, старея, плоть?
Завидуешь ли птицам? Им-то
Сам воздух даден, как оплот. .....Читать дальше →
ХЛЕБОПЁКИ И ГОСУДАРСТВО
Читателями теперь стали исключительно сами писатели – как если бы хлебопёки стали печь хлеб только для хлебопёков: мол, другие ничего не понимают в качестве оной продукции.
Между тем, литературный хлеб предназначен для всех, и такая скособоченность потребления делает его полубессмысленным – если не бессмысленным вовсе.
Так что же, только в условиях империи, да ещё империи посчитавшей литературу государственным делом, возможен высококвалифицированный читатель?
Ибо последний такой был в Советском Союзе, и, если ещё не вымер, как пласт динозавров, то событие это не за горами.
В современной атомизированной, бьющейся за выживание России – до чтения ли?
Серьёзная литература нагружает, заставляет думать на предельных оборотах, и, если формирует личность, будучи источником этики и эстетики в большей степени, чем что бы то ни было, то не даёт однозначных ответов, однозначных рецептов, как жить… .....Читать дальше →
Жительница дома номер пять по проезду Бонч-Бруевича Тамара Сигизмундовна Прошкина написала на соседа своего, Ивана Петровича Уева, в милицию (или как её сегодня?) заявление, что Уев Иван Петрович, проживающий на втором этаже, регулярно в выпившем состоянии мочится с балкона на территорию перед окнами её квартиры (сама Тамара Сигизмундовна проживает на первом, аккурат под Иваном Петровичем), на которой она, Прошкина, в виду скромности получаемой ею пенсии (девять тысяч восемьсот тридцать восемь рублей сорок три копейки) посадила скромный огородик в виде нескольких грядок овощей, петрушки и укропа исключительно для удовлетворения собственных пропитательских нужд, а не с целью наживы в виде продажи на рынке. .....Читать дальше →
Длинные мысли
И это страшно. Страшно. Ты понимаешь?
Лопнет пружина. Винт соскользнет. Живой
станет прозрачным. Время сотрет, как Vanish,
каждое пятнышко, сброшенное тобой.
И это грустно. Вряд ли ты был живее,
чем фотография. Вряд ли уметь хотел.
Что-нибудь чистое. Яркое, как Гилея.
Что-нибудь честное. Горькое, как Бодлер.
Весь этот полдень-мир с детородной спесью,
с .....Читать дальше →
Брюгге
А вот бельгийский город Брюгге
И не могуч, и не велик.
Но каждый дом и каждый флюгер
Однообразно многолик.
С венецианскою вселенной
Его каналов не сравнишь.
Но дышит мудростью смиренной
Суровый ряд близняшек-крыш.
И дни – сегодняшний, вчерашний,
И шпиль, сливающийся с башней
В остроконечной белизне,
И .....Читать дальше →
ДЕНЬ, В КОТОРОМ ВЕКА
День, громоздящий утром готическую архитектуру света, берёт разгон на год, какой вместится в пределы дня.
Год – или века? Чей перенасыщенный раствор оседает в сознанье пёстрыми образами, будто сад павлинов, где хвосты всех развёрнуты, и символы Византии открыты сознанью, как врата.
Утренний двор – один из бессчётных дворов Москвы, зачехлённый снегом финала декабря, играет огнями окошек соседних домов, каждый из которых не уступит размерами Трое; а одинокий фонарь возле пустующей детской площадки, как изгнанник царь, готовый выслушать не нужные миру стихи. .....Читать дальше →
Валуны, меж ними – кирпичи,
Стены соловецкие замшели,
Плисовые мхи…
И на пределе
Места эманации. Лучи.
Ощутишь лучи тугих веков –
Гроздь времён былых набухла силой.
Для монахов было перспективой
Постижение сакральных слов.
Ладили, упорны, монастырь,
И сердца молитвой замыкали. .....Читать дальше →
Три секунды
Телефонный звонок.
«Вечно выдергивает меня из душа», – проворчав себе под нос, вытираясь на ходу большим махровым полотенцем, она лениво пошлепала босыми ногами к уже обезумевшему от сигналов телефону.
– А?
– Эй.
– Ну?
– Чем занимаешься?
– Была в душе. Как дела?
– Устал. А ты? .....Читать дальше →
|
Учредители: Mirabo, A. Secret, А. Кудрявцев
Дизайн и разработка: Oleg Mirabo, A. Secret © 2006 Санкт-Петербург |
При использовании материалов, ссылка на сайт EXISTENZ.RU обязательна. |
|
