ИЗ ДРЕВНЕВЬЕТНАМСКОЙ ПОЭЗИИ
ЛИ ТХАЙ ТОНГ
прославляю Винитаручи
Южное царство не даром вы посетили,
Славе вашей каждый дивился дом.
Сумму будд открыли вы нашим душам,
В источнике души соединили при том.
Луна белопенная нас озаряет – Ланки.
Премудрость Праджны благоухает цветком.
Встреча будет ли скоро? Скоро ли мы вдвоём
О потаённом беседу вновь поведём?
ВИЕН ТИЕУ
Плоть, как дом, что рухнуть готов,
Грудой остаться камней.
В жизни страданья везде –
Всё скоротечно в ней.
В духовном поле – сущностей нет,
Стоит усвоить сие.
Узнаешь, как чередуется явь
С массою ложных дней.
МАН ЗИАК
Проходят вёсны, уносят сотни цветов,
Сотни новых распускаются новой весной.
Мирские деянья перед глазами текут.
Следы былого ложатся мудрою сединой.
Не говори: Безвозвратно ушла весна.
Ветки, листвою покрытые вновь предо мной.
ЧАН ТХАНЬ ТОНГ
Петлистые тени легли на цветном
Крыльце дворцовом моём.
Лотосом ветер дышит легко –
Веет в старый оконный проём.
Дождь омыл деревья в саду,
Зелен шатёр листвы.
Перед закатом песни цикад
Услышим и я и вы.
ИЗ КОНРАДА ВЮРЦБУРГСКОГО
Пали росы
На газоны.
Окропили
Розы щедро.
И волшебные бутоны
Робко отворили
Недра.
Птичка села
Близь цветочка.
Пела звонко,
Чудно пела.
От цветочного медочка
Чудно птичка
Опьянела.
Подчиняться
Должен в страсти
Чести
Норов наш
Хмельной.
Вот и сможет
Повенчаться
Муж с любезною
Женой.
Есть цена
И велика
У любви –
Плати её.
Или счастья
Не узнаешь.
Не узнаешь
Ты ещё
Радости – её сиянья
Золотого никогда.
Коль заплатишь
Будешь счастлив,
Но – увы –
Не навсегда.
ИЗ НОСТРАДАМУСА
1
Ночью один в кабинете сижу я –
В свете масляной лампы вижу картину живую,
На медную опираюсь подставку,
В каждой картине – будущего читаю главку.
2
Много ветвей. Лишь одной стать жезлом.
В сегодняшнем зарождающееся потом.
Голос дрожит над рукавами рек.
Взглядом упирается в будущее человек.
3
Носилки вихря перевернутся,
Станут друг против друга укутанные плащом.
Республика разорвётся, притом
Разделяться люди, передерутся.
4
Над вселенной утвердится один монарх.
Он будет мудр, как всеведающий монах.
Путь утратит рыбачий чёлн,
Захлебнувшись обилием волн.
5
Будет змей впущен в железную клетку.
Свет протянет последнюю ветку
Людям, суля избавление от
Ложных пут, суеты, нелепых забот…
ИЗ АНГЕЛУСА СИЛЕЗИУСА
1
Сон праведника крепок, что печать,
А грешник, всё молясь, другим мешает спать.
2
Столь странен человек – в нём верх и низ,
В нём Бог и дьявол тесно соплелись.
3
И как мне жить, приют когда во мне
Всё обрело – жизнь, смерть – понятно не вполне.
4
Пустые жалобы на то, что пал Адам!
Не сделай он того – ты грешный пал бы сам.
5
О бедности своей не зря богач твердит —
Богатство – тяжелей стократ могильных плит.
6
И чьих я рук творенье не понять,
Когда во мне и жизнь, и смерть, и благодать.
7
От неба царства Божьего не требуй,
Коль бедняку жалеешь корки хлебной.
ИЗ СНОРРИ ХЬЯРТАРСОНА
на пустоши
Чёрные камни
За вьющейся тропкой.
Тени темнеют,
Ложатся на траву.
Полный покой.
Лишь родничок
Серебрится легко –
В чахлых кустах
Он поёт, как сверчок.
Пёстрые краски осени
Пустошь одели.
Сумерек нежно оттенки
Играют у рослой ели.
Что же сжигает в костре чародей?
Дым поднимается
Словно клин лебедей.
Мудрый покой
Я собой не нарушу.
Ночь глубока –
Пусть вливается в душу.
Лёгок в шуршании вереск,
Нежно движенье воды.
Тема печали
И тема мечты.
ИЗ КАРОЛЯ ВОЙТЫЛЫ
евангелие
Истина отнюдь не мазь на рану,
Не погонщик для ослов и мулов,
Истина есть боль и тайна.
Если готово рухнуть здание, возведённое в человеке
И мозга дом напряжением полон,
Думать надо, как укрепить глубинный грунт,
Который опора, как волна кораблю.
Истина человека способна поднять.
Когда он не в силах подняться
Здание, в нём построенное тяготит вдвойне.
Но любой знает в себе таинственную основу,
Пробегая по странным улицам, по которым водят осла.
(Есть ли истина в улицах? Нет?)
Если смотрим вперёд, нас не раздавит страх.
из цикла «песнь о солнце неисчерпаемом»
К листку солнце склонённое – Взор его, устремлённый в душу,
Доброта обогащается глубиной
И в луч свой вбирает всё –
Ответишь ли, Мастер, что
Будет с листком и солнцем, коли вечер течёт надо мной?
* * *
Над могилою белой Твоею
Жизни белеют цветы.
Сколько же лет без тебя болею
Душой – нас покинула ты.
Над могилой белой Твоею…
Тебя забрали от нас.
Рвусь душой в запредельное, верю
В данность, что выше сна.
Над могилою белой Твоею
Мать и Любовь, с Тобой
Сына завет,
Молитва –
Дай неземной покой.
из цикла «песни о Боге сокрытом»
Сено душистое – ты лишено
Колосьев гордыни.
Сено люблю тебя, ибо ты
Пригрело босого сына.
Дерево строгое я люблю, в нём нет
По листьям опавшим тоски.
Дерево кроной укрыло свет
От ран – а они глубоки.
И тебя люблю – неяркий свет пшеничного хлеба,
Есть в тебе неземной покой –
Он подходит к нашему брегу
Тайной тропой.
ИЗ ПЕЙО ЯВОРОВА
лист опавший
Гонит ветер лист опавший
Во далёком поле.
Сиротина, потерявший
Всю родню…
Не боле.
Лист опавший всё же примет
Тихая долина.
Кто узнает,
Как рыдает
Горько сиротина?
желание
Тоска гнетёт, тоска гнетёт,
А как преодолеть?
Отведать бы небесный мёд
Душою мне посметь.
Луна над миром проплывёт,
Как лёгок ветерок.
Бормочут волны – что их ждёт?
И чёлн у самых ног.
Пьянит соблазн – идти, идти
В тот светозарный край,
Где есть покой – финал пути,
О большем не мечтай.
И там целует пусть меня
Печальная луна.
Зефир проносится, маня,
Баюкает волна.
напрасно
Мать, напрасно ты боишься,
Что душой я очерствел.
Что твой образ пыль покрыла –
Пыль дорог, забвенья пыль.
Мать, напрасно ты боишься!
Разве стоит дальше жить,
Если можно позабыть
Ту, что жизнью наградила…
томление
О, в смятении дух мой опять,
И дорог снова мне не видать.
Ни конца нет, ни края.
Устремлён вперёд бедный взгляд,
И в грядущем ищет он сад,
А будет иль нет – не знаю.
из осенних мотивов
Холодный ветер гневен был,
Качал неистово деревья.
И тратил не напрасно пыл,
Листве давая роль кочевья.
Деревья ветер сильно гнул,
Кочевьем выглядели листья.
Нагие ветви, а стволы
Как будто к смерти очень близко.
* * *
Днём туман, как призрак.
Тьмой густой исходит ночь.
Тени, тени – чёрный признак
Пустоты – идите прочь.
Дух мертвящий, и природа
Застывает в немоте.
Холод льётся с небосвода,
Жизнь подведена к черте.
ИЗ ДЕСАНКИ МАКСИМОВИЧ
слова и поэт
Поэт не владеет словом – им владеет оно,
Ибо слово – и жизнь его, и судьбина,
И крылатая мира первопричина,
Что страхует порой от падений на дно.
Поэт не владеет словом – им владеет оно,
Пусть хоть каждое слово для него вроде сына,
Но за каждым словом зияет пучина,
В сердце звёздное льётся вино.
Поэт не ищет слОва – слово ищет его,
Слово всегда на страже – а больше нет никого.
Но рождение песни рождает тревожность.
Больше поэта знают слова,
Дни облекая в убор волшебства,
Восхищенье суля, отменив безнадёжность.
древние слова
Слова желанные мне человек сказал,
В них тайны предков – нам теперь чужие,
Они, как валуны в речной стихии,
Дошли до нас, презрев земной финал.
Слова из кремня – им бы мир внимал,
Так говорили дети и святые,
Их в дар оставили нам предки дорогие,
И этот дар торжественный не мал.
Слова, рождённые в тот день святой,
Когда и мысль сама была благой, —
Мне много ближе тех, какие ныне слышу
Вокруг себя во всякий день и час.
Покуда голос сердца не погас,
Душа далёких слов в душе находит нишу.
в защиту одного характера
Не думайте, когда не слышит – глух;
Раз не такой, как вы, не значит – туп.
Коль усмехнулся, не скажите – глуп.
Когда серьёзен, не судите – сух.
Не притворяйтесь, что его здесь нет,
Когда вы говорите всем: привет.
Ведь у него совсем особый слух
И для него всего важнее – дух.
Не распинайтесь много перед ним –
Он остаётся вечно нелюдим.
Всё видит тот, кто сумрачно молчит.
От жизни сокровенной он устал
И не откроет лишний раз уста,
А болтовня ему внушает стыд.
надменность
Навстречу мне идёт герой надменный,
Весь в облаке холодного покоя.
На это глянет…после на другое…
На чём бы взгляд остановить манерный?
Собой доволен – это несомненно,
Быть может, видит время золотое?
Богат небось – вот всё, чего он стоит:
Считает, верно, славу неизменной.
Внезапно – будто свет встаёт из мрака –
Бродяга на углу, ободран, как собака…
Монету кинув, с ним заговорит.
Не сердце ли в нём робко шевельнётся?
Нет, милостыню дав, он посмеётся
И снова в путь, храня надменный вид.
десять Божьих заповедей
Не смейте меня призывать –
Ни криком с холма,
Где волки воют,
Ни звоном церковным,
Ни поминальной запиской…
Не смейте меня беспокоить
В моём покое великом.
Не смейте меня спрашивать
Ни о бескрайних
Новых мирах,
Ни о том, какой звезды очередь –
Обратиться в прах.
Не смейте пытать,
Кто мне ближе –
Ангелы, люди, звери
Или другие твари живущие, —
Не смейте молить,
Чтобы открыл вам двери
Миров, принимающих души.
Не смейте имя моё трепать своими устами.
Не смейте пытать, где исток
Солнца, луны, зари.
Не стремитесь узнать, что было
До сотворения мира,
Взывая: мне отвори.
Что я скажу – не вам отрицать.
Не смейте спрашивать,
Перворождённый ли я
И почему вам являюсь всё реже.
Не смейте расспрашивать,
В какое созвездье я вступаю сейчас.
ворон каркнул
«…Ворон каркнул…»
Эдгар Аллан По
Ворон каркнул – никогда!
И сычи за ним – о, да!
Повторило пепелище,
И заросшее кладбище,
И осенняя вода
Миллион раз повторила
Шумом ливня: никогда.
Как весна ни отрицала
Зиму гнёздами дроздов,
Смолкли песенки сверчков…
Сыч опять кричит устало,
Глухо ухнула сова,
Глухо сердце простонало,
Тихо сердце прошептало
Еле слышные слова:
Тише, тише – никогда!
Переводы Александра Балтина
