Товарищ по партии

Он достал карту мира, развернул и посмотрел на нее. Вот она, Москва, — он взял лежащий на журнальном столике карандаш, и уткнул его в карту, — вот рядом – Черное море, вот самая дальняя точка от Москвы, где я был – Красное море, по карте, кстати, совсем близко. А остальной такой огромный мир для меня неизведан. Я уже дожил до седых волос, а так, толком нигде и не был!
И последний вариант – уехать, куда глаза глядят, на край света. Мужчина я еще крепкий, спортивный. Да нет, — вздохнул он, — это все из области фантастики. Пропаду там, ни за грош. Он на минуту представил себя голодного и оборванного, сидящего на белом песке, на берегу океана. Он даже поежился, ощущая холодное дуновение океанского ветра ночью, остывший сырой песок, и себя стало искренне жалко. А если я погибну, вот просто так, ничего не успев сделать? Даже никуда не уезжая!
В его дворе, как и в сотнях других таких же, по выходным иногда собиралась небольшая компания мужчин — автолюбителей. Подремонтировать машины, ну и выпить, немножечко, конечно. Проходя мимо, Евгений обычно здоровался с ними. Среди них был один крепкий, невысокого роста дядька, который всегда с силой сжимал ему ладонь. Как-то его перестало быть видно, а его машина, занесенная опавшей листвой, одиноко стояла в стороне.
— Что-то давно дядю не видно? – и Евгений поинтересовался у компании о нем.
— Инсульт у него, — ответили ему, — всю левую половину отняло.
Вскоре Евгений и сам увидел издалека, как тот, сразу преобразившийся в немощного старика, опираясь на палку, пытается зайти на выступающий бордюр.
Крепкий мужчина ведь был! – озадачился Евгений. Так ведь, и я в любой момент могу согнуться в дугу! А что такое со мной может случиться? Да мало ли что! Сколько людей гибнет, он наглядно увидел, когда встречался недавно с Татьяной на Домодедовском кладбище. Тогда скончался один из ее родственников, и она договаривалась там о его захоронении.
Евгений, заехав по дороге к ее матери, подвозил деньги – все равно, в тот день он собирался к ней в гости, на дачу. Ожидая Татьяну, он выбрал тихий закуток, за церковью. По своему обыкновению, в стороне от людских глаз, тут же занялся легкой гимнастикой, что бы не терять зря время. Его не было видно, зато он хорошо видел издалека, как одна за другой, проходили к церкви процессии, для отпевания. Этот конвейер не останавливался ни на минуту. За одной людской толпой тут же шла другая, много было молодежи.
Евгений на мгновение представил себе, как его самого опускают в вырытую яму, как сверху остается узкая полоска синего неба. Вот летят комья глины, светлая полоса быстро закрывается, и все – темнота! Остановитесь, Ведь я ничего еще не сделал в этой жизни! – захотелось кричать ему. Не оставил, толком, на земле никакого следа! Ни одному негодяю не перегрыз глотку, не возвеличил достойных людей! Только начал писать, только начал!
Впрочем, хапнувшие большие деньги то же уходили, закончив свой земной путь. Такой пример стоял у Евгения перед глазами. В тех местах, где располагалось огромное поместье Братца, по соседству стояло еще большее. Огромный замок, как на картинках, с башенками, выложенный из красного кирпича, был окружен конюшнями, псарнями, помещениями для прислуги. Большой пруд с карпами граничил с территорией Братца. Тот парень был побогаче Братца, намного богаче. Те же сотни гектар земли, купленной за копейки у крестьян, не понимавших тогда ее истинной стоимости, кроме того, большой ресторан в центре Москвы, несколько квартир.
Евгений заезжал к нему как-то, в его ресторан. Подвозил разрешение на охотничий карабин, которое помог получить. Пару тысяч долларов взял с него легко. Пирожками еще, угостили его тогда. Так забот у того при жизни хватало. С женой он развелся, сын, отучившись в Англии, разругался с отцом. В последние годы богатей одиноко сидел в башне своего замка, рассматривая в подзорную трубу заснеженные поля вокруг. Скончался он, кажется от инфаркта, и похоронен был там же, недалеко от своего поместья, на сельском кладбище.
Так тут же, как коршуны, налетели его родственники, еще какие-то дольщики, делить его наследство. Конечно, воры покрупнее, те, кто называет себя олигархами, веселее живут, а все же, все же!
Словом, подкосить может любого и в любой момент, — сделал Евгений тогда для себя печальный вывод. Земной путь скоротечен, промелькнет – не успеешь оглянуться! А я еще ничего не успел сделать, ничего! — эта фраза прочно засела у него в памяти. Надо торопиться с действиями!
Итак, при первой же возможности надо будет ехать в Англию, в Венгрию, в Абхазию, на месте оценивать ситуацию, — определил Евгений задачу. В Англии и в Венгрии говорить с адвокатами, В Абхазии – устанавливать контакт с местными властями.
Кроме того, — мелькнуло у него, — моим творчеством могут скоро заинтересоваться те, против кого оно направлено. Уже заинтересовались, скорее всего! Вот уж точно тогда придется сниматься с насиженного места, причем быстро! Однако перемен мне пугаться не нужно, — подбадривал он себя, — наоборот, надо идти им навстречу! Все равно давно пора менять обстановку, да и страну проживания то же. А и чего бояться – все, что ни делает Господь, все к лучшему!
Правда, я добился некоторой стабильности, — размышлял он, — без особых изысков веду приемлемый для меня образ жизни. Но ведь все, что я достиг за последнее время, мне удалось сделать не благодаря кому-то, а вопреки всему. Но для правящего сегодня режима это приемлемо, главное, что бы я, и другие люди, имеющие к этой камарилье свои счеты, не мешали им. Вот мне и пора подумать, как помешать им и дальше гнуть свою линию, препятствовать их пляскам на костях.
Союзников нет, союзники нужны! – в который раз озадачился он, — решительные союзники, единомышленники – где они? Ведь, вся мощь сегодняшней власти – в бездумном выполнении их правил. Неповиновение им – уже удар по ним. Я, правда, и так давно уже им не подчиняюсь, их правилам, — усмехнулся про себя Евгений, — по своим правилам живу. По понятиям, как в воровском мире. Они же меня и заставили так жить! Да, еще надо будет связаться со своим бывшим заместителем, узнать, как поживает парень, — наметил он дело. Интересно, он так же решителен, как и раньше, по части добывания денег, или размяк на теплом месте? Переговорю с дядькой обязательно!
С вступлением осени в свои права, и с приходом затяжных дождей, начался период застоя в его творчестве. Писать совершенно не хотелось, иногда, беря по инерции рукописи, Евгений делал в них ничего не значащие пометки и откладывал в сторону. Четыре начатых рассказа так и лежали незавершенными, хотя дописать их большого труда не составляло. Сюжет был уже многократно пережит, пройден в памяти, но перенести все на бумагу как-то не получалось. С языками была та же картина.
Венгерским он давно не занимался, только иногда читал московские газеты на английском языке, которые из ночных клубов притаскивал Сынуля. Но и то больше затем, что бы следить за новостями в их изложении. Да к тому же еще, стали болеть старые раны. Травмированные когда-то на тренировках левое плечо и правый локоть ныли на непогоду, напоминая ему, что отсутствие полноценного отдыха у моря не проходит бесследно.
Публиковать его то же перестали, а вместо этого на разосланные в редакции тексты обрушилась волна критики.
Ваш герой инфантилен, ленив и не умен, а потому читательской симпатии не вызывает, — писал ему один из редакторов. Но Евгений только усмехался на это – не в первый раз он слышал критику в адрес своего героя.
— Да он и не должен, да и не может быть только положительным, он такой, какой есть! В жизни меня то же окружают далеко не идеальные люди!
Впрочем, видя как один из редакторов, разобрал его многократно выверенный рассказ, тут же указав на стилистические ошибки, Евгений отметил профессиональность его работы. Тот пример послужил ему хорошим уроком, над текстами он стал работать более тщательно, выверяя рукописи по нескольку раз. Подспудно Евгений понимал, что это нормальный ход творчества, что за периодами удач вполне может последовать полоса невезения, но веселее от этого ему не становилось.
Его эксперименты с поисками инвесторов да спонсорш наглядно показали, что рассчитывать он может только на самого себя, на свои силы. Да еще на Деда можно было опереться в трудную минуту – перехватить немного денег до очередного заработка.
Впрочем, удача улыбнулась ему разок, так, легкой улыбкой, насмешкой даже. То ли Евгений так тщательно смотрел себе под ноги во время прогулок, то ли какие-то внешние силы, прознав про его бедственное положение, послали ему подарок, но деньги он таки нашел.
Не миллион, конечно, поменьше, но так, кстати, в преддверии наступающей зимы. Кошелек тот и в самом деле трудно было заметить, он был защитного цвета, как камуфляж, и сливался с асфальтом в вечерних сумерках. Никого вокруг не было видно, и Евгений, подхватив находку в карман, не вынимая руки, принялся нащупывать содержимое. Может, это и не деньги вовсе, может, квитанции какие, — обманывал он себя, хруст купюр явственно ощущался. Пройдя еще немного вперед, он вытащил содержимое кошелька, а сам кошелек тут же забросил подальше. Двести долларов, четыреста рублей и приходный кассовый ордер на тысячу рублей, лежали у него на ладони, еле различимые в тусклом свете фонаря. Такие ордера он сам выписывал в недавнем прошлом за охрану арендаторам, если рядом не было бухгалтера. Кошелек-то барыге принадлежал, — успокоил он себя.
Разменяв по дороге доллары, Евгений тут же отправился в универмаг, где с помощью миловидной продавщицы, менее чем за час, выбрал себе южнокорейской пуховик и шапку с козырьком. Найденных денег еле-еле хватило на покупки. Теплые почти новые джинсы к зиме у него были, их ему дала Татьяна, так как ее мужу – Паше, они оказались малы. А еще через день он обнаружил у себя дома, среди старых вещей, приличные ботинки. Когда-то Братец сбросил их с себя, чуть поношенные, в виде подарка Деду, с тех пор они так и валялись в шкафу. Ботинки, хоть и были великоваты, но оказались вполне подходящими. Первое время, выйдя в них на улицу, Евгений прислушивался – не скрипят ли? Нет, не скрипели. С новым пуховиком, джинсами, да еще с ботинками, он приобрел вполне приличный вид и радовался, что будет, в чем отходить зиму.
Теперь, по теории вероятности, не скоро деньги найду! – усмехнулся Евгений, глядя на свои обновки в зеркало. А старую куртку он отдал Ивану Ивановичу, и тот, довольный подарком, ремонтировал в ней машины.
Время от времени звонила ему с дачи Татьяна и справлялась, как у него идут дела — не появились ли новые ученики?
— Да все по-прежнему, — отвечал он, — учеников не, зато кошелек нашел недавно.
Повествуя ей о былых заслугах, рассказывал, — работаю много, пишу, еще один электронный журнал стал публиковать меня, но денег это не приносит. Желающих инвестировать пока то же не нашлось.
— Каждый развлекается, как может, — ответила она, — тебя, когда ждать в гости?
— Приеду, — ответил Евгений, — когда Паша дома будет? Татьяна принялась долго объяснять про график работы Паши, но Евгений перебил ее, — позвоню накануне приезда.
Незаметно подошла зима, снег, в отличие от предыдущего года, рано закружил и стал ложиться на мерзлую землю.
Возвращаясь в один из вечеров домой, когда свежевыпавший снег приятно хрустел под ногами, Евгений догнал молодую пару. Парень что-то оживленно рассказывал девушке, размахивая руками. Евгений хотел обогнать их, но, услышав, о чем идет речь, сбавил шаг, прислушиваясь к разговору. Рослый парень, явно еще находясь под недавним впечатлением, описывал подробности драки с ОМОНом. Ах, да! – мелькнуло у Евгения, — сегодня же в центре Москвы проходили какие-то марши протеста! Несогласные, что ли, вышли на улицу. Все-таки, Шахматист что-то делает!
— Рядом со мной вот здесь дубинка просвистела! – парень показывал девушке расстояние от своей головы.
— А Санька как? — спрашивала она.
– А Саньке здорово досталось, за агрессивность!
Ну вот, кто-то реально протестует, люди что-то делают, выражают недовольство нынешними порядками, — подумал Евгений, обгоняя пару. Выходят на улицу, и не боятся милицейских дубинок! А я что делаю, как выражаю свой протест – пишу только. Что же, это то же дело, как говорит русская народная пословица – “слово за собой полки ведет”. Ну конечно, самому-то мне под дубинки идти совсем не хочется! Да и что это даст! “Супротив милиции он ничего не смог…”, — напел он себе слова песни Володи Высоцкого. Если бы армия поднялась – тогда да! Вот где сила, которая сейчас дремлет! Вот здесь слово ох как пригодится!
Да, надо же в магазин заскочить, сахара в доме совсем не осталось, — вспомнил Евгений, подходя к подъезду. Хоть и не хотелось, но он повернул к стоящему поодаль небольшому магазинчику, и быстрыми шагами, ругая себя за забывчивость, направился к нему. Перед магазином никого не было, лишь за углом, в тени деревьев, четверо мужчин, переминаясь, курили сигареты. У входа в магазин стояли две большие машины, образуя узкий проход.
Евгений уже подошел к тускло освещенному пятачку перед входом, уже снял перчатки, как увидел, что от четверки за углом отделились двое, и быстрыми шагами направились наперерез к нему. Он то же прибавил шаг, полагая, что мужчины норовят раньше него проскочить к магазину в проход между машинами. Не терпится в винный отдел попасть! – мелькнуло у него.
Нет, совсем не в проход торопились мужчины, он им был нужен – запоздалый прохожий. Один из них развязано ухватил Евгения за локоть и потянул на себя – стой!
— Руки убрал! – Евгений резко подал свой локоть вперед и развернулся, оценивая обстановку.
Перед ним стоял крепкий мужчина, то же без перчаток, примерно его лет, с перебитым носом, и рядом с ним здоровяк – помоложе. Двое других из той же компании так и остались в тени, за углом магазина.
— Подожди, не спеши, — продолжил говорить мужчина, — денег дай!
— Чего, чего тебе дать? – Евгений прямо опешил от такой наглости, с тоской думая о том, что сейчас, видимо, придется вступать в рукопашную.
О том, как наносить первый удар, он даже и не думал – все пойдет автоматически, годами отработанными сериями. На пустынном полутемном пятачке перед магазином, еле освещаемом тусклым светом, в этот поздний час так никто и не появился.
Евгений почувствовал, что ему совершенно не хочется бить этого хулигана, сдуру полезшего на пусть и бывшего, но почти профессионального боксера. Рабочие руки, рабочий вид мужчины – на стакан не хватает человеку, не убивать же его за это! Евгений всегда разделял людей в таких случаях на две категории – на врагов, тех, которых надо обязательно бить, причем сильно, используя всю мощь своих ударов, и по возможности нанося тяжелые увечья, и на дураков, на которых применять все свое умение не обязательно. Этот явно относился ко второй категории.
— Так что тебе дать? – запинаясь, спросил Евгений, демонстративно подняв правую руку и натягивая на нее перчатку так, как когда-то одевал боксерские.
Левую он даже одевать не стал. Потом натяну, по ходу, если что, — мелькнуло у него.
— Деньги, — как-то неуверенно произнес мужчина, видимо, уже понимая бесплодность своей затеи. Семнадцать рублей!
Сумма рассмешила Евгения. Рассмеявшись, он ответил, — а больше тебе ничего не дать? И выждав крошечную паузу, повернулся и зашел в магазин.
Покупая песок, он нехотя подумал о том, что стычка еще может произойти на выходе. Но это вряд ли, — успокоил он себя. Выйдя из магазина, он обнаружил уже трех стоящих на пятачке мужчин, но к нему они не подошли, лишь тот, с перебитым носом, исподлобья, зло и как-то с удивлением, взглянул на удаляющегося Евгения.
Никакого порядка нет! – вздохнул Евгений, отойдя от магазина и чуть полуобернувшись, глянул назад, что бы убедиться, что за ним никто не идет. Мне, крепкому мужчине, в магазин сходить вечером – и то проблема! А будь на моем месте Сынуля, или другой пацан, какой – отняли бы деньги, и все! Как отняли недавно в подъезде у Сынули мобильный телефон. А милиция в это время демонстрации разгоняет! – вспомнил он недавно услышанный разговор.